Каменные клены

Я не слишком-то скучала по Эдне А, хотя много о ней писала. Я редко скучаю по людям, которых хорошо знаю, — ведь их всегда можно придумать заново. Когда Младшая уехала, я придумала себе несколько Младших и вертела ими как хотела. Похоже, однажды мне придется придумать себе Луэллина Элдербери, но это будет непросто, гораздо труднее, чем слепить восковую куколку с малахитовыми пуговицами вместо глаз.

Другое дело — вещи, по вещам я сильно скучаю.

Вишгард моего детства пустеет на глазах, вещи, которые я любила, давно исчезли, а их хозяева умерли или переехали. И все же я вижу их, когда прохожу мимо мест, где они жили раньше: стеклянный шар с кусками колотого льда на стойке Il Terrazzo, парковая скамейка на львиных лапах, бронзовый пеликан на крыльце посудной лавки, аквариум с бессмертными рыбками в витрине аптеки — все это было до меня, и будет, когда я уеду, а уеду я очень скоро.

Хозяин Il Terrazzoпродал свое кафе сети Старбакс, и оттуда сразу пропали газеты на занозистых палках и сепии в рамочках, аптекарь Эрсли умер, а рыбок, наверное, выплеснули в море, теперь в витрине стоят разноцветные колбы с подкрашенным чаем, что до ледяного шара, то он укатился куда-то далеко по дороге из желтого кирпича, как сказал бы учитель Монмут.

Вещи исчезают так же, как люди — раз и навсегда. Правда, в очень солнечную погоду можно разглядеть их дрожащие точечные контуры в воздухе или тень на беленой стене.

А в дождливые дни я иногда вижу следы маминых босых ног на мокрой садовой дорожке.

Табита. Письмо девятое

Саут-Ламбет. 2008

Тетя Джейн, знаю, что мне не стоит тебе это рассказывать, но Донне я рассказать не могу, а если стану держать в себе, меня разорвет, как воздушный шарик в абсолютном вакууме.

Тетя, я должна признаться тебе — я была с Луэллином в постели. То есть, не совсем в постели, но это не важно. Это было совсем не то, о чем я думала. И совсем не так, как я себе представляла.

Уфф, не могу писать об этом, меня даже в жар бросает от злости. Чересчур образованные мужчины понятия не имеют о любви, ты была права. Особенно те, что не от мира сего. Ничего не поделаешь, придется с этим смириться, ведь я непременно выйду за него замуж.

Я даже знаю, куда мы переедем! Не пугайся, но это далеко — в Ирландии, возле самого моря. Я давно это знаю, хотя он мне толком ничего не рассказывал, мы вообще еще толком не разговаривали. Я сама поняла — когда в первый раз пришла к нему полить цветы, еще в начале марта.

На стене в его спальне висят две фотографии в одинаковых рамках, судя по качеству бумаги — выдранные из журнала. На одной — церковь Успения в Бэксфорде, а на второй — церковь Непорочного Зачатия, похожие, как две капли воды, можно было и одной фотографией обойтись.

Я сразу поняла, что это город, в котором он хочет жить, просто так церковные шпили на стену не вешают. На работе я залезла в Интернет и прочитала про этот Бэксфорд много хорошего: например, там есть гавань, а в гавани птичий заповедник, где зимуют исландские белые гуси!

Да хоть бы и вороны, тетя Джейн, мне все равно где жить, я буду жить там, где захочет он. Или совсем жить не буду.

Твоя Т.

Дневник Луэллина

в одном древнем папирусе сказано: бог создал сновидение, чтобы указать путь спящему, глаза которого во мраке,эка завернул неведомый египтянин! я мог бы сказать: бог создал воровство, чтобы объяснить одному удрученному сыщику, с кем он имеет дело

теперь, когда я вернулся, еще в автобусе обнаружив, что украл в кленахвовсе не дневник с немилосердными планами, а тетрадь-близняшку, теперь, когда я вернулся, я оторваться не могу от своей добычи, этот дневник я сам хотел бы писать, сам! только таких чернил у меня сроду не водилось

женщины не имеют желаний, это все одни только кривляния, писала вирджиния вулф в моей любимой книге про женщин [102] — ну нет, вирджиния, детка, тебе следовало прочесть лицевой травник, написанный женщиной, состоящей из одних только желаний, но живущей в железной узде

102

…писала вирджиния вулф в моей любимой книге про женщин— имеется в виду роман Вирджинии Вулф «Миссис Деллоуэй» (1925).

это я в одной из уолтонских церквей видел — железную узду для ведьмы, так и называется, хотя с виду что-то корявое, неприличное, похоже на намордник с кляпом из магазина для садистов

мне объяснили, что так в этих краях наказывали непокорных, злонравных женщин, и я сразу подумал о саше — что должно произойти, чтобы она вынула свою затычку, отстегнула железные скобы и перестала себя наказывать?

***

моя бабушка, та, что была ирландкой, любила старинные поговорки, сказал я доктору майеру, явившись к нему без звонка, так вот, она говорила: ум человека — как собачий хвост, уж если он кренделем — сколько ни выпрямляй, все равно загнется

представьте, доктор, мой ум загнулся, будто хвост зеленого шотландского пса ку-ши — он у него лежал на спине в свернутом виде, а сам пес был ростом с теленка, беззвучный и смертельно опасный, ходил он только по прямой, а в непогоду прятался в расщелинах скал

нус-с, какие у вас претензии к вашему загнувшемуся уму? спросил герхардт майер, усаживаясь в кресло, он стал чуть небрежнее с тех пор, как я начал опаздывать с оплатой счетов

я не могу исполнить ничего из того, что задумываю, сказал я, вместо этого я исполняю сингальский обрядовый танец в маске повелитель восемнадцати болезней— маска покрыта прочным лаком и за ней не видно моего лица

глупости, какие еще маски, буркнул майер, в позапрошлый раз у вас была излишняя чувствительность к прикосновениям, в прошлый — вам долго не отвечали на письма, и вы вспотели от неопределенности, похоже, вам просто нравится лежать на этой кушетке, лу, и это понятно, я заказал ее в конране, и это встало мне в четыреста фунтов плюс двести пятьдесят за кресло

мне ваша кушетка тоже обходится недешево, сказал я, потягиваясь, но я верю ирландской бабушке и пытаюсь разогнуть свой бублик! скажите, доктор — что должно быть в голове у девушки, чтобы она писала письма сбежавшей от нее сестре на языке, которого та не понимает?

у вас появилась девушка? майер шумно вздохнул и принялся что-то записывать

нет, эта девушка сама по себе, сказал я, разглядывая скучный докторский потолок, в прошлый раз я читал в кленахее дневник, где она размышляет, как лучше угробить своего жениха, сбежавшего с ее сестрой, пытаясь дочитать дневник до конца, я взял тетрадку домой, и что же? оказалось, это другой дневник, так же похожий на первый, как две бэксфордские церкви похожи одна на другую — то есть с высоты птичьего полета