Каменный убийца

Когда спасательная лодка становится тюрьмой? Когда лекарство начинает работать против тебя? Неужели ее любимый, нежный, ранимый муж зашел слишком далеко?

Как это называется? Клара попыталась вспомнить разговоры с ее подругой Мирной в Трех Соснах. Мирна, по образованию психотерапевт, говорила о таких вещах. О людях, склонных к иллюзиям, замкнутости.

К безумию.

Нет, Клара прогнала это обидное слово. Питер был ранимый, обидчивый, блестящий художник, который нашел механизм психологической защиты, позволявший не только сохранять здравомыслие, но и зарабатывать на жизнь. Он был одним из наиболее уважаемых художников Канады. Его уважали все, кроме членов собственной семьи.

Миссис Морроу купалась в деньгах, но она не купила ни одной картины собственного сына, даже когда они с Кларой чуть ли не голодали. Она предлагала им деньги, но Питер обошел эту волчью яму.

Клара увидела, как Мариана Морроу подходит к пианино. Томас уже оставил инструмент и погрузился в чтение газеты. Мариана села, поправила шаль на плечах, подняла руки над клавишами.

«Отлично, – подумала Клара в ожидании лязга и стука. – Что угодно, лишь бы нарушить эту тишину». Руки Марианы замерли в воздухе, чуть подрагивая, словно она играла на неком воздушном пианино. «Бога ради! – мысленно прокричала Клара. – Хоть что-то они умеют делать по-настоящему?»

Она огляделась и увидела чадо Марианы, пребывающее в одиночестве.

– Что ты читаешь? – спросила она, подойдя к серьезному ребенку, сидевшему у окна.

Дитя показало Кларе книгу. «Мифы, которые должен знать каждый ребенок».

– Замечательно. Книга из библиотеки?

– Нет, мне ее дала мама. Это была ее книга. Вот, видите?

На первой странице Клара увидела надпись: «Мариане в день рождения от мамы и папы».

Клара почувствовала, как слезы снова начали жечь ей глаза. Ребенок уставился на нее.

– Извини, – сказала Клара, промокая глаза. – Глупо с моей стороны.

Клара знала, почему она плачет. Не о Джулии, не о миссис Морроу. Она плакала обо всех Морроу, но главным образом о родителях, которые делали подарки и писали «от». О родителях, которые никогда не теряли детей, потому что детей-то у них и не было.

– У вас все в порядке? – услышала Клара детский голос.

«Странно, – подумала она, – ведь это я подошла к ребенку, чтобы его утешить, а оказалось, что утешение требуется мне».

– Все это очень грустно, – сказала Клара. – Я жалею твою тетушку. А ты? У тебя все в порядке?

Дитя открыло рот, и в ту же секунду зазвучала музыка. По крайней мере, на одно мгновение у Клары возникло такое впечатление.

Она повернулась к пианино. Мариана опустила руки на клавиши, и ее пальцы производили нечто невероятное. Они находили ноты. В нужном порядке. Музыка была удивительная. Мелодичная, страстная и естественная.

Это было прекрасно, но в то же время и типично. Клара могла бы и раньше догадаться. Бесталанный брат был блестящим художником. Непонятно какая сестра была пианисткой-виртуозом. А Томас? Она всегда считала, что он именно то, чем кажется. Успешный менеджер из Торонто. Но его семья жила обманом. Кем он был на самом деле?

Клара оглянулась и увидела старшего инспектора Гамаша – тот стоял в дверях и смотрел на Мариану.

Музыка прекратилась.

– Я хочу попросить всех вас оставаться в «Усадьбе» по меньшей мере еще один день. Может быть, дольше.

– Нет проблем, – откликнулся Томас.

– Спасибо, – сказал старший инспектор. – Мы сейчас собираем вещественные доказательства и улики, и сегодня чуть позже один из моих помощников побеседует с вами. А пока – гуляйте, отдыхайте. Я бы хотел поговорить с вами, Питер. Не прогуляетесь со мной?

Питер поднялся.

– Мы бы хотели быть первыми, – сказала Сандра, беспокойно переводя взгляд с Питера на Гамаша и снова на Питера.

– Почему?

Она удивилась:

– Разве для этого нужны причины?

– Пожалуй. Если у вас есть какие-то неотложные проблемы, то я попрошу инспектора побеседовать с вами в первую очередь. Так есть какие-то проблемы?

Сандра, которую всю жизнь терзали всевозможные неотложные проблемы, не издала ни звука.

– Мы не хотим говорить с инспектором, – сказал Томас. – Мы хотим говорить с вами.

– Хотя мне это и льстит, но, боюсь, вами займется инспектор Бовуар. Если вы не предпочтете агента Лакост.

– Тогда почему с ним вы собираетесь говорить лично? – Томас мотнул головой в сторону Питера.

– Здесь у нас не соревнование.

Томас Морроу уставился на Гамаша испепеляющим взглядом. Взглядом, отработанным и усовершенствованным на секретаршах, которые променяли самоуважение на зарплату, и на стажерах, слишком молодых и не знающих разницы между грубияном и боссом.

Открыв сетчатую дверь, Гамаш оглянулся на Морроу, которые смотрели на него, словно с tableau vivant. [51] Гамаш знал, что настанет время – и с этой картины сойдет убийца. И Гамаш будет его ждать.

51

Живая картина (фр.).

* * *

Агент Изабель Лакост собрала полицейских из местного отделения и раздала им поручения. Одна команда будет обыскивать служебные помещения и хозяйственные постройки, другая будет обыскивать «Усадьбу», а ее команда – комнаты гостей.

Она предупредила всех, что они должны проявлять осторожность. Они ищут улики, но еще и убийцу. Не исключено, что тот прячется где-то поблизости. Это маловероятно, но возможно. Агент Лакост была женщиной осторожной по своей природе и опыту. И, проводя обыск, она всегда исходила из того, что чудовище прячется под кроватью или в стенном шкафу.

* * *

– Мариана Морроу?

Инспектор Бовуар вошел в Большой зал, чувствуя себя кем-то вроде ассистента дантиста. «Пора ставить вам пломбу». И они действительно смотрели на него так, как смотрят пациенты в приемной у зубного врача: те, кого вызвали, – со страхом, а те, кому придется еще подождать, – с раздражением.

– А мы? – спросила Сандра, вставая. – Нам сказали, что мы можем быть опрошены первыми.

– Oui? – сказал Бовуар. Никто ему об этом не говорил, и он подумал, что знает почему. – Я бы поговорил сначала с мадемуазель Морроу, чтобы она могла поскорее вернуться к ее… – Бовуар взглянул на детскую фигурку с книгой у окна. – К ее ребенку.

Он прошел с Марианой в библиотеку и предложил ей жесткий стул, который принес заранее. Пыткой это вряд ли можно было назвать, но он не любил, когда подозреваемые чувствуют себя слишком уж комфортно. И потом, он хотел оставить большое мягкое кресло для себя.

– Мадемуазель Морроу… – начал он.

– Ой, у вас тут сэндвичи. А у нас кончились.

Она встала и, не спрашивая разрешения, взяла сэндвич с помидором и толстым ломтем ветчины, приготовленной в кленовом соке.

– Примите мои соболезнования в связи со смертью вашей сестры, – сказал Бовуар, приурочив этот укол к тому моменту, когда ее жирный, жадный рот был наполнен и она не могла ответить.