Камни Рун

Витати посмотрела на меня с какой-то невероятной тоской и печалью, отчего мне стало не по себе.

— Раз в поколение, когда половозрелости достигают те, кто был рожден в первую осень с предыдущего обряда, род Има-Тан проводит в святилище свадьбу, — начала винефик, и от ее тона у меня по коже побежали мурашки. — Все молодые тянут жребий, так мы выбираем восемь человек, четверо юношей и четверо девушек. Последним, девятым, должен быть винефик. Он будет невестой или женихом Пустоты.

— Как-то мне уже не по себе… — пробормотала Отавия.

— Под присмотром одного из старейшин мы отправляемся на север, вдесятером, нагруженные вином, едой и костюмами для празднования, — продолжила Витати. — Уже достигнув святилища, мы готовимся, а когда приходит срок — начинаем празднование, что длится семь ночей. В это время мы пьем, танцуем и приносим дары Великой Пустоте, дабы скрасить ее одиночество…

— Что еще за Великая Пустота? — спросила Виола, когда Витати умолкла дабы перевести дух.

— Я читал о чем-то таком, — начал Осиор. — Дикие маги Келанда верят, что кроме рун и магии существует и ее противоположность — Великое Ничто, которое как-то взаимодействует с магическими энергиями и…

— По преданиям моего народа, Великая Пустота и Истинная магия неразлучны, это два духа, влюбленные друг в друга, как солнце и луна, они всегда вместе. Но каждый раз для того, чтобы в мире родился истинный маг, духу Магии надо покинуть дух Пустоты, дабы наделить своей силой новорожденного. Но чем чаще это происходит, тем больше Пустота тоскует по своей второй половине, отпуская духа Истинной Магии все реже и реже. И тогда мы устраиваем для нее праздник и свадьбу, чтобы ей не было так одиноко, а в роду опять рождались способные стать винефиками. Семь дней выбранные юноши и девушки пьют и танцуют, поют, сражаются, восхваляют Пустоту. А на рассвете восьмого дня, когда границы реальности истончаются и дух обращает на нас свой взор, мы отправляемся за полог, чтобы предстать перед ней лично. А чтобы дух Магии знал, кого благодарить за развлечение для его любви, мы наполняем кубки кровью и…

— Достаточно, — прервала рассказ Виола. — Мы все поняли.

В этом архимаг была права. Все было ясно и понятно. Келандцы проводили древний обряд жертвоприношения, замешанный на магии крови, крови рода Има-Тан. И если Витати сидит пред нам и рассказывает об этом.

— Я должна была войти за границу последней, став Невестой Пустоты, ее спутницей, пока Дух Истинной Магии наделяет своими силами детей нашего рода. Должна была, но…

Витати уронила голову на грудь, и на секунду мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Она не смогла принести себя в жертву, не смогла выполнить миссию, которую на нее возложил родной клан. Судя по сбивчивому рассказу винефика, это происходило в роду постоянно. Они отдавали молодых и сильных юношей и девушек, отдавали одного из винефиков, чтобы усилить свой род.

— Вздор! — воскликнул Осиор. — Магия — это не духи, магия — это законы природы! Мы не до конца их понимаем, мы еще много не знаем, но это просто дремучее…

— Твои записи, — перебила истигатора Витати, поднимая голову и зло глядя на мага. — Твои рисунки, печатник. На них было святилище. Не такое, как на моей родине, но очень похожее.

Осиор осекся, с удивлением уставился на Витати.

— Но это же значит… Это значит…

— Я видела его. Видела духа. Во время свадьбы он появился в недрах Пустоты, — продолжила винефик, — он звал меня, он звал всех нас. И такой же, или другой, звал Рея. Похожий на осколок, дух манит тебя, ты тянешься к нему, пытаешься прикоснуться — но лишь глубже и глубже проваливаешься во тьму. И когда я это поняла, я поняла и то, что Рей не вернется из-за полога, дух его не отпустит.

— Поэтому Винанс так удивился, когда увидел тебя, — вспомнил я. — Неужели роду никто не рассказал?

— Как туда попасть? — проигнорировав мои слова, спросил Осиор.

Сейчас глаза истигатора блестели странным, лихорадочным огнем. Трибунальный Истигатор был похож на гончую, что взяла след.

Витати мотнула головой.

— Когда дух Пустоты коснулся меня, я… испугалась. Это было холодное, обжигающее дыхание силы. И я попыталась вырваться, приложила для этого все свои силы, отчего все вокруг буквально разорвалось на части. Святилища больше нет, его завалило скалами.

— Так, хватит, — внезапно сказала Виола. — Рей, поспи, обещаю, без тебя мы ничего обсуждать не будем. Витати тоже нужно уложить. Ваше Высочество, вам следует выпить теплого чаю на успокаивающих травах, у вас бледный вид… Осиор?

Архимаг вопросительно подняла бровь, без слов указывая истигатору, что сейчас не время и не место вести допрос винефика.

Витати же выглядела абсолютно раздавленной, но при этом какой-то… освободившейся. Она сквозь годы несла этот свой позор — она не смогла выполнить предназначение, которое ей выпало по жребию. То, что дочь Великого Шаза вытянула короткую палочку, и из всех молодых винефиков именно ей выпало отправиться навстречу Пустоте... Я не был удивлен. Келанд — суровое место и, зная Витати, я уверен, что ее отец был почти горд тем, что его старшая дочь отправится навстречу духам.

Когда все уже выходили из комнаты, а Витати вели мимо моей кровати, я свесил руку и самыми кончиками пальцев коснулся руки келандки.

— Спасибо, — одними губами прошептал я, когда Витати бросила на меня взгляд.

Она ничего не ответила — только едва прикрыла глаза.

Дочь Степи, ей не пристало выражать эмоции и чувства, но я понимал, что Витати была рада, что сумела спасти меня. Ведь если она сбежала от Пустоты, пусть ей и было предназначено сгинуть, то я столкнулся с ней почти случайно.

Когда комната опустела, внутрь скользнула пара рабов, что быстро вытерли кровь с досок пола, поменяли мне постель и принесли воды в кувшине и кусочек пресной лепешки — господин Бальдур сказал, что есть мне сейчас много нельзя — после чего я остался один на один со своими думами.

И пусть меня клонило в сон, я поднял вверх руку и стал рассматривать темное кольцо на том месте, где раньше висели четки коновала Магнуса.

Я помнил, что произошло. Из вопросов Осиора к Витати я понял еще и то, что учитель ищет Камни Рун, один из которых я полгода носил на запястье, один из которых уничтожил Эдриас для того, чтобы захватить тело того неизвестного мага…

Чем больше я размышлял о том, в какой же непростой ситуации оказался, тем сильнее меня клонило в сон. Будто бы мое тело, что сейчас разрывалось от тревоги и страха рассказать учителю правду — а всей правды Осиор все еще не знал, откуда? — говорило мне: «поспи, и все пройдет».

Не в силах более сопротивляться этому желанию, я закрыл глаза и провалился в сон.

И впервые за долгие месяцы я видел не страшные образы и кошмары, не бесконечный колодец, в который я проваливаюсь вслед за мерцающим осколком. Мне снились голубые бездонные глаза, в которых плескалась радость от моего пробуждения и надежда, что все будет хорошо. Мне снились глаза принцессы Отавии.

Глава 17. Гнетущая реальность

Сложнее всего было мириться с тем, что теперь у меня крепко подорвано здоровье. Исход Эдриаса вырвал из меня солидную часть, лишив магических и физических сил. Осталась только воля и тупое стремление вернуться к жизни.

Я не позволял себе унывать, впадать в ступор или уныние — хотя едва я оставался наедине с собственными мыслями, стоило мне оказаться в пустой комнате или просто, остановиться посреди улицы и задуматься о том, где я оказался, на мои плечи наваливалась вся тяжесть мира, а грудь и горло сжимало стальными тисками.