Камни вместо сердец

– Не думал, что вы приедете, сэр, – проговорил он, – после того, как мои сыновья… Простите их, они всего лишь хотели защитить меня.

– Я понимаю это, Уилф, – заверил я старика.

– А что слышно о французах? – спросил Секфорд.

– Говорят, что корабли их уже плывут по Каналу к Портсмуту.

– Да поможет всем нам Господь! Пожалуйста, садитесь, – предложил священник.

Мы с благодарностью опустились на скамью, поднимая облачка пыли.

– Выпьете, сэры? – спросил Джон, протягивая руку к стоявшему на буфете кувшину.

– Да, пожалуйста, – ответил Барак. – Мы умираем от жажды.

Секфорд налил две кружки. Руки у него тряслись куда больше, чем помнилось мне по прошлому визиту. Подав нам пиво, он опустился в кресло. Уилф настороженно посмотрел на чуть наклонившегося вперед священника. При том, что Секфорд был уже слегка пьян, в голосе его чувствовались новая острота и властность.

– После вашего визита, мастер Шардлейк, мастер Батресс обошел весь город, пытаясь выяснить, кто именно рассказал вам о пожаре. Зная, что вы разговаривали со мной, он явился сюда в великой ярости, утверждая, что вы якобы оспаривали его право на владение этим домом, – рассказал отец Джон.

– Ничего подобного я не делал. Я просто сказал ему, что вы рассказали мне эту старую повесть. Простите, мне следовало сказать вам об этом перед отъездом. – Я повернулся к Уилфу: – Но о том, что я еще разговаривал с вами, я не говорил.

– Тем не менее он пришел в гостиницу и принялся расспрашивать меня. Ему известно, что я всегда говорил, что Приддис что-то скрыл в своем расследовании. Я сказал, что не разговаривал с вами. Теперь мне неловко, сэр.

– Мастер Хэмфри Батресс – человек жесткий, он обладает в нашем городе большой властью, – добавил Секфорд. – Простите меня, сэр, но я должен спросить. Вы и в самом деле расспрашивали о семье Феттиплейсов ради ищущего родственников клиента?

Я глубоко вздохнул:

– Нет. Простите меня за то, что ввел вас в заблуждение, но я пытаюсь выяснить судьбу Эллен Феттиплейс, по… личным причинам.

– То есть вы сказали неправду, сэр.

– Сказал. Простите меня за это.

– И вы не действуете по чьему-либо поручению? По указанию Приддиса, например?

– Нет, уверяю вас! Никто другой в этом деле не замешан. Большего я сказать не могу, однако с готовностью поклянусь на Библии в том, что действую только исходя из собственных интересов и дел, благодаря поступившим ко мне в Лондоне сведениям о том, что при расследовании этого случая действительно было скрыто нечто важное. Однако что именно, я не знаю, и говорить больше небезопасно. Будьте добры, сэр, дайте мне свою Библию, и я принесу клятву.

– Я же говорил тебе, что тут все не просто так, – проговорил Харриданс.

– A я говорил тебе, что мастер Шардлейк – хороший человек. Я верю вам, сэр, в клятве нет необходимости. – Священник посмотрел на старика, после чего переплел пальцы обеих рук перед собой. – Итак, вы адвокат, сэр. И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что вы можете воспринять Уилфа как клиента и дать ему совет в отношении той сложной ситуации, в которой он оказался, и при этом обязаться соблюдать тайну, так же, как я – тайну исповеди?

– Да, вы правы. – Я тоже посмотрел на Харриданса. – Однако это дело… если оно связано с тем, кто устроил пожар в плавильне, не может оставаться в секрете.

– Не связано. – Гость отца Джона энергично потряс головой. – Оно касается моей находки.

Секфорд поправил его:

– Точнее, обстоятельств, в которых Уилф обнаружил ее.

– Тогда я постараюсь помочь вам – в меру своих возможностей, – пообещал я.

– Говорят, что для того, чтобы адвокат был обязан клиенту, он должен получить от него деньги, – заметил Джон.

– Это не совсем так. Я могу действовать pro bono, ради общественного блага.

– Я предпочел бы, чтобы деньги перешли из рук в руки, – твердым тоном проговорил Харриданс. – Перед лицом мастера Секфорда.

Потянувшись к своему кошельку, он извлек оттуда шестипенсовик, старую монету доброго серебра.

– Этого хватит? – спросил старик.

После недолгих колебаний я забрал монетку:

– Да. Итак, Уилф, вы теперь мой клиент. Согласно закону я не могу никому открыть то, что вы скажете мне.

Харриданс глубоко вздохнул, а затем, склонившись, потрепал своего пса и заговорил:

– В это время года мы с Цезарем ищем в лесу трюфели. Теперь леса со всем содержимым принадлежат мастеру Батрессу. И хотя он все время твердит, что вот-вот велит срубить их на древесину, но на самом деле этот человек ревностно относится к своей собственности.

– Вы можете назвать занятие Уилфа браконьерством, – негромко проговорил Секфорд. – Наказания за него суровы, и мастер Батресс в состоянии настоять на обвинительном приговоре. Он у нас член городского совета.

– Но должны иметься свидетельства. – Я посмотрел на своего нового клиента. – Таковые имеются?

Глаза его впились в мои.

– Да, – сказал старик и, немного помолчав, продолжил: – Два дня назад я повел Цезаря в лес. У него удивительный нюх на трюфели. Понимаете ли, я слежу за движением лесничих. И всегда знаю, когда и в какой части леса они находятся.

– Понятно.

– Для трюфелей еще несколько рановато, и я обыкновенно не хожу к старой плавильне. Печальное оно, это место. Вот помню, каким живым оно было: люди работают, колесо вертится… Ненавижу эти руины… – отхлебнув пива, добавил Уилф с горечью. – Но на сей раз я туда пошел. В июне люди говорили, что там плотину прорвало из-за дождей и града, но я не захотел идти туда и смотреть. Но вы вот стали расспрашивать насчет того, что случилось в плавильне, так что я собрался и решил вместе с Цезарем сходить и посмотреть, что там да как.

– Ясно.

Утерев рот, Харриданс продолжил:

– После пожара никто не занимался плотиной. Так что эти ворота рано или поздно должны были прорваться. Стало быть, когда я пришел туда, то увидел, что так и случилось: мельничный пруд высох, и на дне остался один только ил, который тоже засох и растрескался за последние жаркие дни. Странное и печальное было зрелище: пустой пруд перед руинами разрушившейся плотины. Тут Цезарь выбежал на засохший ил, и начал принюхиваться и копать возле чего-то, торчавшего из него. – На короткое мгновение рассказчик зажмурил глаза, а потом продолжил: – Я позвал его, однако пес не послушался, он все чего-то скреб возле выступавшего из ила предмета, похожего на древесный корень. В конце концов, я снял башмаки и отправился за ним. Засохшая корочка ила только прикрывала жидкую грязь: однажды я провалился в нее почти до колен, но все-таки добрался до Цезаря. И тут я увидел то, что так обеспокоило пса. – Старик смолк, чтобы сделать еще глоток пива. – Это была рука, человеческая рука, высохшая, но сохранившаяся в иле. Остальное тело осталось под коркой. И тогда я обратился за помощью к мастеру Секфорду.

– И кто, по-вашему, это был? – спросил я настойчивым тоном.

– Не знаю. Трудно было понять, – вздохнул Харриданс и умолк.

– Быть может, кто-то утонул в пруду за годы, прошедшие после пожара? – предположил Барак.

Уилф покачал головой:

– Рука торчала на середине пруда. Кто-то отвез туда тело в лодке – на пруду всегда держали маленькую гребную лодчонку – и бросил его в воду.

– А не мог ли там утонуть какой-нибудь купальщик? – спросил я.

– Тело в одежде, сэр. Рука была покрыта остатками рукава дублета, – возразил мой собеседник.