Кампанелла
Шрифт:
Глава двадцать третья. СНОВА ЗАГОВОР!
Тяжелые обстоятельства, окружавшие Кампанеллу, постоянно заставляли его тратить драгоценное время на занятия, к которым не лежала душа. Однако его сокровенные мысли были те же, что и в юности. Он по-прежнему мечтал об изгнании испанцев с родной земли. Внимательно следя за событиями, происходившими на юге Италии, он обдумывал планы освобождения. Да, Неаполитанское королевство было действительно хитрой приманкой, которую дьявол бросил, чтобы поссорить испанцев с французами. Кампанелла видел, что справиться с Испанией будет не легко. Обсуждая с молодыми калабрийцами создавшуюся обстановку, он все больше приходил к выводу, что выступить против испанцев следует тогда, когда можно будет рассчитывать на помощь Франции. Томмазо Пиньятелли, самый нетерпеливый из учеников
Кампанелла убедил его, что на это не потребуется много времени. Не зря он давно уже вступил в тесные сношения с французским послом, часто бывает в его резиденции и ведет долгие беседы. В посольстве он встречает людей, которые проявляют большой интерес к его философским сочинениям и политическим идеям. Граф Брассак, посол, сообщил о Кампанелле своему правительству и постоянно пишет о нем влиятельным родственникам и друзьям. Пиньятелли с радостью воспринял это известие, и Кампанелла, отправляясь к Брассаку, стал брать его с собой.
Среди знакомых французов находился и Габриэль Ноде, молодой поэт, изучавший медицину в Париже и Падуе. Он служил библиотекарем у кардинала Баньо. Ноде относился с великим уважением к Кампанелле и не жалел усилий, чтобы слава о нем широко распространилась по Франции. Они настолько сблизились, что встречались два-три раза в неделю. Ноде умолял Кампанеллу, чтобы тот использовал его в качестве секретаря и позволил бы ему помогать в работе над новыми произведениями. Он обещал быстро опубликовать их в Париже или Лионе. Кампанелла внял его просьбам и продиктовал ему «Книгу о моих собственных сочинениях» и автобиографические заметки, озаглавленные «Жизнь Кампанеллы».
Видный французский философ Пьер Гассенди, несмотря на молодость, известный своей смелой критикой Аристотеля, сперва через Ноде прислал приветы Кампанелле, а потом вступил с ним в переписку. Гассенди старался быть в курсе работ итальянских ученых и высоко ценил Галилея. Кампанелла ответил Гассенди письмом, где не только выразил свою полную уверенность в правильности системы Коперника, но и высказал горечь, что ее нельзя исповедовать в открытую. Вскоре Кампанелла стал обмениваться письмами и с другом Гассенди, Клодом Пейреском, который учился у Галилея в Падуе и теперь, живя в своем поместье в Провансе, продолжал испытывать пристрастие к естественным наукам и философии. Чем больше укреплялись связи Кампанеллы с французами, тем сильнее и ожесточеннее становились нападки со стороны его римских врагов.
Мостро всегда и везде оправдывал свое прозвище. Его двуличие, непостоянство, лживость и злость были воистину чудовищными. Ему ничего не стоило сегодня проклинать то, чем он восторгался вчера. И каждый раз он ссылался при этом на «непреложные» истины богословия. Кампанелла чувствовал, что кардинал Барберини и его помощники достигли желаемого. Двери дворца, где жил Урбан, были передним закрыты. Желая оттянуть окончательный разрыв с папой, Томмазо решил ответить ударом на удар. Мостро обычно подкреплял свои нападки на Кампанеллу ссылками на теологию. Он, верховный цензор, считал свой авторитет неоспоримым. А так ли уж он силен в богословии? При известном умении не трудно было доказать, что его собственные суждения содержат ересь. Кампанелла внимательно разобрал книгу Мостро «Литании». В ней чрезмерное самомнение мешалось с невежеством. Он нашел кучу ошибок. Вот здесь Мостро стоит на точке зрения язычников, а здесь прямо проповедует ересь, почерпнутую из талмуда. Он то и дело насмехается над вещами, священными для истинного католика.
Во время свидания с папой Кампанелла убедительно и логично доказал Урбану, что сам Мостро — еретик и богохульник. Это было уже слишком. Любимец папы и выдающийся теолог, которым гордится католическая церковь, объявляется еретиком! Папа дал волю своему гневу. Давно уже известно, что Кампанелла, используя свое дьявольское умение спорить, может доказать все, что угодно! Его речи — это сплошное издевательство над богословием!
Урбан назвал Кампанеллу лжецом и выгнал его вон. Для кардинала Барберини и всей испанской партии настали дни злорадного торжества. Они старательно, неделя за неделей, делали все, чтобы ускорить разрыв. Теперь они задумали обрушить на его голову новый удар. Специальным постановлением запрещались не только его произведения, не прошедшие цензуры, но и те, которые, имея одобрение Конгрегации индекса, были или будут изданы в любом месте, помимо Рима. На деле это означало, что запрету подлежали вообще все книги
Кампанеллы, и изданная в Неаполе «Философия, основанная на ощущениях» и сочинения, опубликованные за границей. Постановление было составлено очень хитро. В Риме, разумеется, не издадут ни одной из его работ, даже одобренных цензурой, а если он попытается напечатать их в каком-нибудь городке, лежащем хотя бы и поблизости от столицы, они все равно, считаясь запрещенными, будут конфискованы.В апреле 1632 года Кампанелла узнал, что в январе во Флоренции было закончено печатание «Диалога о приливах и отливах». Книга Галилея вышла в свет под новым названием — «Диалог о двух главнейших системах мира, птолемеевой и коперниковой». Радость, которую испытал Кампанелла от этого известия, не смогло даже омрачить чувство горечи: сообщение об опубликовании «Диалога» он получил не от самого Галилея, а из Франции, от философов, с которыми поддерживал переписку.
А разве это был первый случай незаслуженного и обидного невнимания со стороны Галилея? Два года тому назад, когда Галилей приезжал в Рим, он многим показывал рукопись «Диалога», а Кампанеллу, который всегда принимал так близко к сердцу все, что касалось Галилея, он обошел. Кампанелла упрекнул его, что он не прислал ему своей новой книги.
Из-за чумы первые два экземпляра «Диалога» прибыли в Рим только в конце мая. Но они предназначались Чиамполи и кардиналу Барберини. Хотя Галилей и ответил, что книгу выслал, ждать ее пришлось долго. Лишь в июле Филиппе Магалотти передал «Диалог» Кампанелле. Он с жадностью набросился на книгу. Его поразила смелость и глубина мысли Галилея. Учение Коперника о движении Земли получило в этом трактате дальнейшее развитие. А как тонко и остроумно Галилей высмеивал Простака — Симпличио, который схоластическими доводами защищал систему Птолемея! Кампанелле было ясно, какое огромное значение будет иметь «Диалог» для утверждения и распространения нового мировоззрения. Однако он не сомневался, что крайне реакционное крыло церковников, которые все больше и больше прибирали к рукам Урбана, встретят «Диалог» ненавистью и проклятьями.
В письмах к Галилею Кампанелла выражал свое восхищение «Диалогом», говорил о начале нового века, снова повторял свое давнее желание пожить вместе с ним где-нибудь в загородном доме, занимаясь наукой. Он не скрывал от Галилея нависшей над ним опасности. Урбан, прочтя «Диалог», высказал неудовольствие. Книгой занялась инквизиция. Мостро, тот самый Мостро, который еще совсем недавно не нашел в книге ничего предосудительного, теперь развернул бурную деятельность, чтобы ее запретить. Он повелел типографу Ландини, издавшему «Диалог», немедленно прекратить продажу книги. В инквизицию был вызван Магалотти и допрошен о восьми экземплярах «Диалога», которые он привез в Рим. Особенно рьяно действовали против Галилея иезуиты. Они обвиняли его в сознательном нарушении декрета 1616 года и возмущались еретическим Духом его книги. Их оружием были не только богословские аргументы. Они не гнушались никакими средствами, чтобы восстановить папу против Галилея. С этой целью иезуиты нарочно распустили слух, что в своем сочинении под видом Симпличио Галилей вывел самого Урбана.
Кампанелла извещал Галилея о работе комиссии, которая занималась его делом. Надо было быть готовым ко всему. Позиция Кампанеллы в этой борьбе была с самого начала совершенно определенной: он намерен был без всяких колебаний выступить на стороне Галилея, невзирая ни на собственное тяжелое положение, ни на ссору с папой, ни на декрет 1616 года. Он гордился тем, что был автором запрещенной церковью «Апологии Галилея», что он был единственным из друзей великого ученого, кто не испугался репрессий и напечатал книгу в его защиту. Он не побоялся этого сделать, даже когда сидел в тюрьме. Теперь тем более он отдаст все свои силы, чтобы помочь Галилею в беде. Кампанелла предложил, если дело дойдет до процесса, выступить защитником Галилея.
23 сентября конгрегация Святой службы под председательством самого папы потребовала, чтобы Галилей лично явился в Рим.
Мостро старался всеми средствами помешать Кампанелле защищать Галилея. Когда Томмазо понял, что ни папа, ни комиссия не хотят его выслушать, он сумел уговорить одного из кардиналов, чтобы тот поддержал Галилея. Но из этой затеи ничего не вышло. Инквизиция настаивала, чтобы Галилей, не откладывая, приехал в Рим.
Кампанелла хотел, чтобы его «Апология Галилея» была рассмотрена комиссией. Что за неслыханная дерзость представлять в Святую службу запрещенное сочинение, напечатанное еретиками в Германии, и наперекор декрету доказывать, что в приверженности к учению Коперника нет ничего преступного!