Канал имени Москвы

Но Фёдор, словно каким-то неведомым способом услышав его, прошептал:

— Не сердись. Я не знаю почему, знаю только, что должен быть здесь.

И то, что таилось вокруг, немедленно злорадно откликнулось. Что-то тяжёлое и ненавидящее с хищным негодованием ухнуло в тумане. И тут же завыли, пока тихо, разрозненно.

Наверное, Фёдор даже не понял, как, словно ребёнка, сгрёб в охапку Еву и, к счастью, не успел смутиться от этого прикосновения. В правой руке у него мгновенно оказалась скинутая с плечевого ремня автоматическая винтовка, в которой он уже умудрился передёрнуть затвор. Всё это Фёдор проделал с немыслимой скоростью, и Хардов поймал себя на том, что давно такого не видел. «Ты пришёл за ней», — вдруг мутным холодком пронеслось у него в голове.

— В церковь! Быстро, — скомандовал Хардов. — Я прикрываю.

Они двое побежали вперёд, к церковной ограде. Хардов двинулся за ними. И эта мысль вернулась: «Анна оказалась права. Ты пришёл за ней. И сам этого не знаешь».

26

Фёдор попытался запереть шаткие ворота церкви. Но Хардов, бросив ему «бесполезно», двинулся к подъёму в звонницу. Удивительно, но одна из икон за Царскими вратами хорошо сохранилась, видимо, при эвакуации Икши успели вывезти не всё. Это было «Сошествие в Ад». Хардов заставил себя уклониться от раздумий над мрачными аллюзиями. На винтовой лестнице, пройдя половину пути, он вдруг почувствовал, что чего-то не хватает. Хардов знал об этом тайном убежище и даже участвовал в его обустройстве, но потом ни разу им не воспользовался. Ева поднималась вслед за ним, Фёдор теперь замыкал группу.

«Запах сырости, — понял Хадов. — Здесь его нет». Сырости и чего-то ещё. Еле уловимого, тошнотворно-сладковатого запашка, словно весь город превратился в логово какого-то поражённого болезнью, бешенством зверя.

До звонницы оставался ещё один пролёт, но Хардов не стал ждать.

— Выходи, — велел он. — Я знаю, что ты здесь.

Наверху мелькнула быстрая тень, Хардов оставался спокоен, лишь добавил:

— Заметил, как увязалась за нами с линии застав.

Они поднялись в звонницу. Раз-Два-Сникерс, несколько потупив взгляд, отступила на шаг назад. Оружие держала стволом к полу.

— Я не особо-то пряталась, Хардов, — с еле уловимой смесью вызова и горечи произнесла она.

— Допустим, — признал Хардов.

Она быстро с интересом посмотрела на Еву, однако от Фёдора тут же отвела глаза. Покосилась на кованую дверь, люк, которым запирался проход в звонницу. Хардов усмехнулся:

— Ключ у меня. А этот замок тебе не по зубам. Так что не жди благодарности.

У неё вспыхнули щёки:

— Я и не собиралась…

— Может да, а может нет. — Хардов неопределённо пожал плечами. — Ну, что тебе надо?

Она снова как-то странно опустила взгляд. В свободной руке тёмно блеснул какой-то металлический предмет. Хардов с удивлением обнаружил, что она показывает ему ракетницу.

— Я заминировала дверь, — произнесла тихо. — Там… В общем, «Комсомольскую». Шатун, — вздохнула, — он там. Внутри. Только… ещё и там. — Она как-то болезненно дёрнула подбородком, указывая за пределы звонницы. — Только, мне кажется, там теперь гораздо больше. Уж не знаю… как, но это из-за него.

— Мне это известно, — подтвердил Хардов. В его глазах плавали льдинки. Добавил: — Забавное место эта «Комсомольская».

Раз-Два-Сникерс подняла на него осторожный взгляд. Покачала рукой с ракетницей.

— Это сигнал, — пояснила она. — Мои люди готовы. И… в общем, я смогу остановить его в любой момент.

Хардов пристально посмотрел на неё:

— Решила поджарить своему дружку мозги?

На сей раз она ответила ему прямым взглядом.

— Нет, — сказала просто, — если это будет возможно.

Хардов всё так же смотрел на неё, стараясь определить степень её искренности:

— Как тебе удалось настроить против него команду?

Она покачала головой:

— Никто не настроен. Они его спасают. Вытаскивают из Станции. Я ухожу.

Хардов обдумал услышанное:

— Ловкая интрига.

Она устало усмехнулась:

— Знаю, что ты меня презираешь. Только, Хардов, согласись, что для игр уже, — развела руками по сторонам, — несколько поздновато.

— Не в этом дело, — вздохнул Хардов. — Боюсь, Шатуном наши проблемы теперь не исчерпываются. Мы кораблик, отыскивающий тайфуны.

Словно в подтверждение завыли гораздо ближе, возможно, уже на площади. Хардов не шелохнулся.

— Обе блондинистые прыгуньи были у меня на прицеле, — призналась она.

— Отчего же не стреляла?

— И без меня справились. — Снова повела подбородком в сторону Фёдора, однако почему-то избегая смотреть на него. — А ты понял, что они задумали?

Хардов медленно кивнул:

— Наверное.

— Мне сверху было хорошо видно. — Она щёлкнула языком. — Решили вытащить из нас все серебряные пули. Знают, что их наперечёт. Понимаешь? Так и будут прятать Королеву, подставляясь, нападая в её одежке, пока мы не отстреляем всё. А потом просто придут и возьмут нас.

— Им этот замок тоже не по зубам, — сказал Хардов.

Она передёрнула плечами:

— Ты убил их Королеву. Кто знает, на что они способны ради мести?

— Ладно, идём, поможешь мне закрыть люк.

Хардов извлёк потускневший ключ, отпер им массивную дужку замка, склонился над дверью и холодно посмотрел на Раз-Два-Сникерс.

— Прежде чем я решу оставить тебя здесь, — начал он, и на мгновение в её глазах мелькнул ужас. — Хочу, чтобы ты знала: малейший фокус — и я пристрелю тебя.

Она молчала. Покусала побледневшие губы. Посмотрела исподлобья, горько, затравленно.

— Не надо меня отчитывать, Хардов, — попросила тихо. — Можешь меня презирать. Так уж вышло. Унижай.

Но знаешь, каждый может ошибиться. Ты тоже когда-то называл Шатуна братом.

— Ты права, — согласился Хардов. — Ошибиться может каждый. Вопрос, что ты после этого выберешь. Унижать тебя не собираюсь. Просто чтобы между нами осталось понимание: как только я запру эту дверь, любой фокус — последний.

Угрюмо кивнула.

— Не будет фокусов, Хардов, — сказала она.

И тут Фёдор решил вмешаться.

— Я видел тебя, — вспомнил он. Глядел дружелюбно. — У Ступеней. Я знаю тебя? — И сразу же поправился: — Точнее, знал?

Она моментально отвернулась от Хардова. Словно давно ждала этого. Нерешительно улыбнулась. Кивнула.

— Да, вы знали меня.

Как-то странно поклонилась. У Хардова родилась дикая мысль, что она наметила в своём движении что-то типа книксена.

— Я училась в школе гидов. Во время вашего второго визита.