Канал имени Москвы

— Что, уже больше не утро? — улыбнулась Ева.

— Утро, — Хардов кивнул. — Вопрос в том, какого дня.

— В смысле?

Гид вздохнул и как-то странно повёл плечом:

— Когда мы вышли из Дубны несколько дней назад, луна стояла в третьей четверти.

— Ну да, я помню.

Хардов указал на дозорную мачту.

— Сейчас на небе лишь тоненький серпик.

— Я думала, вы определяете время по солнцу, — выказала лёгкое удивление Ева. Потом её взгляд застыл, а голос зазвучал глухо: — Как такое возможно?

— Вы сейчас видели месяц? — начал было Фёдор тоном всезнайки. — Такое бывает. Я тоже иногда утром…

И осёкся. Захлопал глазами, уставившись на гида:

— …утром…

Перевёл взгляд на Еву. Снова на гида.

— Что вы хотите сказать? — изумлённо выдавил Фёдор. И опять посмотрел на девушку, словно в поисках поддержки.

— Понял наконец? — усмехнулась Ева. — М-мда… Прошёл почти месяц. Или больше?

— Около того, — подтвердил Хардов. — Сейчас на канале утро. Где-то конца первой декады июня.

Повисло молчание. На жужжание шмеля никто не обратил внимания. Кроме Фёдора. Юноша вдруг попытался отогнать его взмахом руки и почему-то сказал:

— А у меня в июне день рождения. — Шмель не собирался ретироваться, и юноша махнул на него ещё раз. — Теперь я, наверно, пролетел. — Фёдор посмотрел на своих спутников и смущённо кашлянул. — Извините.

Хардов, что-то прикидывающий в уме, вскинул брови, но ничего не сказал.

— Близнецы, — хмыкнула Ева. — Так и знала, что ты Близнец. В общем-то, неудивительно.

— И это всё, что тебе неудивительно? — съязвил юноша.

— Вовсе нет! — Ева вспыхнула. — Хардов предупреждал насчёт времени у Сестры. Мог бы быть и повнимательней, — парировала она. — Правда, я думала, прошло не больше недели.

— А я и того меньше, — признался Фёдор.

— Даже пробовала считать…

— Ага… — А потом Фёдор покраснел и спросил: — Ты что, читаешь мысли?

— Да нет, по губам. — Ева опять хмыкнула. — Следи, особенно когда бубнишь что-то себе под нос.

— Прости. Не хотел тебя обидеть.

— Ничего. У тебя это получается непроизвольно, и я уже начинаю привыкать.

Хардов наблюдал за этой перепалкой с улыбкой. Но когда он отвернулся, на его лице отразилась какая-то новая эмоция.

«Этого ещё не хватало, — подумал он. — Что-то они много цепляются. Мне тут ещё молодой влюблённой парочки недоставало».

И в одно короткое мгновение, так быстро, что даже пожелай кто, не успел бы ничего заметить, в глазах гида мелькнула тёмная искра: «Молодой, влюблённой… Господи, они ведь даже ничего не знают друг про друга».

6

Хардову пришлось поторопить своих спутников, и скоро с завтраком было покончено.

— Нам придётся учитывать новые реалии, — объяснил Хардов. — На канале очень многое могло измениться.

Гид ждал, пока Фёдор и Ева надевали свои вещмешки, и смотрел куда-то вдаль, поверх пушистых клубов густого тумана. К этому времени верхушку Лысого дозора совсем раздуло, и они словно находились над слоем облаков. Картина была чарующая, восхитительная и пугающая.

«А ведь я надеялся управиться в месяц-полтора, — думал Хардов. — Наверное, это был слишком оптимистичный прогноз, но всё же… И вот мы не прошли и двадцати километров, а всё придётся менять».

На самом деле это сбивало все расчёты. На первоначальных планах проскочить у всех под носом, воспользовавшись дурными днями, и к тому моменту, как их начнут искать, оказаться вне пределов досягаемости, можно было смело ставить крест.

— Но одна перемена, несомненно, к лучшему. — Хардов всё же улыбнулся и указал на восток, где за гиблыми болотами, в колыбели из пелены просыпался сейчас канал. — Видите, всё белое. Я не ошибся, наступили самые благоприятные дни.

— Так красиво, — восхитилась Ева. — Даже и не подумаешь, что там гиблые болота.

— Да. Но они есть, — сказал гид. Осмотрел Еву и Фёдора, желая убедиться, собраны ли они, и снова ненадолго погрузился в собственные мысли: «Первоначального плана больше нет. Двигаться придётся скрытно, и главное, большей частью ночью. Можно ли извлечь из случившегося какую-то пользу? Остались хоть какие-то плюсы?»

Хардова всегда учили думать позитивно. Его бак горючего, его последний стакан воды в пустыне были всегда наполовину полными, а не полупустыми, однако как Хардов ни пытался крутить эту ситуацию, никаких плюсов пока не видел.

Однако гид усмехнулся. Он подумал, что порой при изменении угла зрения менялась вся картина в целом. А непонятные, привычные или мешающие прежде элементы наполнялись новыми смыслами, и оказывалось, что всё происходило не зря. Также порой ничего подобного не случалось. А все Великие Закономерности просто додумывались позже.

— Посмотрите. — Фёдор указывал на запад. — А с той стороны не всё белое. Там какое-то марево в тумане. Только что было. Вон, вон. Смотрите, опять вспыхнуло!

Хардов уже видел какое-то время эти бледные багряные огни. Ползущее и исчезающей глубоко в тумане свечение.

Пока слабое и пока не представляющее угрозы. Такое, конечно, бывает. Но… всё это движение начинало ему не нравиться.

— Идёмте, — позвал гид. — Придётся быть осторожней. Вполне возможно, нас уже ищут.

И он снова посмотрел поверх тумана. Но не в сторону двигающихся в нём бледных огней. Он смотрел на восток, в сторону канала, на пути к которому лежали гиблые болота. И на мгновение его взгляд застыл, а зрачки сузились, и гид как-то странно повёл головой, чуть выставляя вперёд ухо, словно он прислушивался к чему-то очень далёкому.

— Хардов, — негромко произнесла Ева, — вы считаете, что за это время Юрий успел…

Гид не стал её торопить, решив дать договорить, но девушка замолчала. Тогда Хардов просто позвал её:

— Идём, милая. Твой несостоявшийся жених не самая большая наша проблема.

Хардов специально так сказал, назвав Юрия «несостоявшимся женихом». И он не ошибся. Фёдор еле заметно покраснел. И хоть Хардов взглянул на юношу мельком, ему хватило времени, чтобы это увидеть. «Ещё одна проблема», — подумал гид.