Кандидат

Больше беспокоило другое.

Ставший с некоторых пор кристально-прозрачным воздух с каждой секундой всё сильнее словно что-то населяло.

Стоило сосредоточиться на самом краю поля зрения, там обнаруживалась некая неуловимая жизнь, что-то двигалось, скользящими осторожными движениями вплетаясь между атомами едва не смерзающейся атмосферы Аракора. Но только Джон двигал головой, пытаясь заглянуть себе за плечо, эта призрачная жизнь замирала, исчезая без следа и остатка.

Он начал уже грешить на предельную усталость организма, по горло залитого стимуляторами, но заметил, что остальные тоже странно косят глазами по сторонам и даже верзила Экхарт как-то зябко поводит плечами, будто у него мурашки по коже.

Что-то вокруг происходило не то, но что именно, никто не понимал. Первой подала голос Синтия, активировался личный канал, она некоторое время помолчала, но потом всё-таки решилась включить и когортный.

— И долго мы так будем стоять?

— Пока они не договорятся.

Джон для верности пожал плечами, иллюстрируя степень определённости дальнейшей судьбы предприятия.

— А если они никогда не договорятся?

Ей ответил нервный голос Мороки:

— Они точно не договорятся. Потому что не больше нас понимают, что вокруг происходит.

— И что же, по-твоему, происходит?

— Откуда я знаю. Над Аракором бушует нейтринная буря. Связь затруднена, еле улеглась эта злосчастная буря, техника отказывает чаще обычного, где-то там ждёт нашей помощи аварийный модуль, сами мы сидим здесь и не знаем, что делать. И ещё эта дрянь вокруг…

— Все это видят?

Видели все. Экхарт последним хмыкнул что-то утвердительное.

— Есть желающие опровергнуть некую очевидную связь между событиями, что нас сюда привели?

Хороший вопрос. Вот только Джон изначально был против далеко идущих выводов.

— Погодите, это всё замечательно, но мы сейчас с разбегу до такого договоримся, что потом придётся начинать сначала. Мы здесь — случайно, капсула здесь — случайно, даже буря эта здесь случайно, потому что ничто не указывает на обратное. Есть только странный зрительный эффект, больше похожий на коллективное помутнение рассудка, чем на часть объективной реальности, а ещё есть эти лианы, проникшие в ангар и лишившие нас средств передвижения. Плюс, наверное, есть нейтринный шторм, про который никто ничего толком не знает, а слышали мы о нём только от Ковальского. Может быть, слишком много совпадений, но если кто и знает что-то о том, как нам в этой ситуации быть — вон он, стоит, разговаривает с сержантом. И ни до чего умного мы сейчас не додумаемся, поскольку мы — очевидным образом — ничего и не знаем.

Морока досадливо кашлянул и отвернулся. Этот верил только себе и своим построениям. А вот Синтия сдаваться не собиралась:

— Ты предлагаешь ждать?

— Я предложил бы двигаться, курсографы работают, часть ночи мы, возможно, проведём под снегом, но в итоге к следующему вечеру мы доберёмся до предположительного места аварии. Там мы без тяжёлого оборудования толком никому не поможем, но велика вероятность, что к тому времени там уже будут спасатели. И что-то мне подсказывает, что сержант сейчас с Ковальским обсуждает именно такой порядок действий.

— И бросить глайдеры здесь?

— Кому они нужны в таком виде. Их теперь проще утилизировать, чем сдавать в ремонт. Видела, что эти змеи сделали со стенками купола?

Все трое, кроме Мороки, снова склонились над сетью трещин, самая широкая из которых была толщиной с руку и вилась аж до вершины купола. Змеи поработали на славу.

— Отказал генератор.

— Что?

Морока нехотя обернулся.

— Говорю, отказал генератор, который их отпугивал. Когда глайдер входит в створ, он автоматически гасит свою головку, а внешнего поля у площадки уже не было.

Джон присел на корточки рядом с основанием купола и поковырял перчаткой край трещины. Посыпался песок, словно купол был изготовлен из обыкновенной глины, высушенной солнцем и морозом. С трудом верилось, что какая-то колония небелковых микроорганизмов могла сотворить такое с армированным нанонитями кремнийорганическим полимерным полотном. Устойчивый к большинству агрессивных сред в температурном коридоре от сотни Кельвина до нескольких тысяч градусов, чрезвычайно прочный физически материал использовали во всех стандартных планетарных комплектах обеспечения жизнедеятельности, поставлявшихся для использования КГС. Как говорится, крепче только голый н-фаз. Пусть отказало поле, но если эти змеи способны сотворить такое с защитным куполом в считанные часы, прошедшие с момента автоматической посадки, то какой к космической бабушке тогда Аракор «голубой ряд». Да здесь надо не в биосьютах по поверхности бегать, а за космической броней прятаться. Какая бы там формальная плотность у местной биосферы ни звучала в отчётах.

Быть такого не могло, чтобы спецы Корпуса Косморазведки пропустили такую явную опасность, а местные спасатели потом не сообщили наверх об этой ошибке, продолжая ежечасно рисковать своей жизнью. Предположим, эти «змеи» людьми как едой не интересуются, но завтра же они могли запросто обрушить купол на головы спящих внутри спасателей.

Догадка закралась в мысли Джона, когда он снова бросил взгляд внутрь купола. Мороз подбирался к ним всё заметнее, сковывая миомеры биосьюта, внутри же уже давно прекратилось всякое заметное движение. Джон, ни говоря своим ни слова, шагнул внутрь. Вместо внешнего фонаря он решил использовать внутришлемную аварийную подсветку, она бросала на стены достаточно холодного голубого света, не привлекая к себе лишнего внимания.

А вот и глайдер. Перчатка привычно провела рукой по гладкой верхней кромке борта, за которую так удобно хвататься, запрыгивая внутрь. Никаких изысков, едва покрытый полимерной оболочкой н-фаз. Такой не разорвёшь и тягой хорошего маршевого генератора на десяток мегатонн. Фон здесь молчал, буря, что по словам Ковальского бушевала в верхних слоях стратосферы, будто бы поверхности не достигала. Статичный же нейтринный ветер же и вовсе был в норме, на таком отдалении от галактических кучностей-синусов присутствовал только пренебрежимо малый вторичный поток от Штаа. Н-фаз в таком виде мог сохранять свою почти идеальную прочность даже без внешней полевой подпитки столетиями, если не дольше.

Перчатка скользила по кромке, пока не нащупала вмятину. Словно кто-то ударил с размаха по пустой алюминиевой ёмкости титановым ломом. От души, с размаха.

Джон медленно подвёл испачканную в чём-то ладонь к самому лицевому щитку. Знакомая серая пыль, плавно, не клубясь, словно в безвоздушном пространстве, распавшаяся змеиная биомасса стекала вниз, сливаясь с наметённым бурей снегом.

— Этого не может быть.

— Чего не может быть?

У него за спиной беззвучно возник Ковальский.

— Рэдэрик, «змеи»… небелковые эти твари, — поправился он, поймав непонимающий взгляд, — они не могли сотворить с куполом подобного всего за пару часов, я ведь прав? И с глайдером тоже — он выглядит так, будто его десяток лет жарили в коллайдере. Со знанием дела жарили. А после — пару раз приложили чем-то тяжёлым.

— И даже в этом случае результат был бы не столь впечатляющим, — Ковальский со знанием дела указал пальцем на борт глайдера, где в борту машины уже образовался заметный глазу потёк коллоида. — Я уже говорил, бывали случаи, глайдеры приходилось списывать, эти твари находили лазейку и намертво блокировали своей биомассой генераторы. Но и только. Ничего вот такого они не умеют. И разрушать корпуса куполов — тоже. Если подумать, они не опаснее обычной плесени, их споры не нуждаются даже в карантине и эрадикации, грузовые корабли отсюда спокойно причаливают к любым галактическим Базам, а хоть бы и биологически активным планетам. Не приживаются они на других планетах, хотя пробовали и прививать искусственно, восстанавливая биоминеральный баланс и физические условия среды — бесполезно.