Каникулы в Простофилино

– И незачем глупости говорить! – рявкнул ведущий, глядя мне в лицо. – Понесла хрень!

На долю секунды я растерялась, но потом живо сообразила, что происходит. Карлуша беседует не с гостьей, сейчас ему в ухо диктует распоряжения все тот же режиссер. Нет, хорошо быть на телике своей, мгновенно просекаешь фишку.

– Арина, – окликнула меня полная женщина в тесных брюках, – присаживайтесь.

Я с некоторым трудом взгромоздилась на помесь табуретки с ходулями.

– Вам удобно? – заботливо поинтересовалась толстуха.

– Да, да, – заулыбалась я.

Хм, встречаются люди, которые заявляют: «Врать нехорошо, необходимо всегда говорить одну правду!» И как мне следовало ответить бабе в обтягивающих слаксах? «Сидеть отвратительно, нету спинки, жестко и слишком высоко, я боюсь упасть. Свет бьет в глаза, по спине от жары течет пот», так, что ли? Самое интересное, что позволь я себе искреннюю реакцию, мигом заработала бы славу истерички и взбалмошной стервы. Поэтому на данном этапе просто покиваем. В конце концов, мне же не всю жизнь предстоит провести на этом табурете, часок можно и потерпеть.

– Тогда сейчас повесят звук, – обрадовалась толстушка и испарилась.

Тут же возник парень с черной коробочкой в руках.

– Простите, – робко поинтересовалась я у него, – в чем суть передачи?

– Я с микрофонами работаю, – не пошел на контакт юноша, – сценарий у режиссера.

– Офигеть, какая дура! – взвизгнул Карлуша, не отрывая от меня взгляда.

Я поежилась. Интересно, что сейчас нашептал Францеву в ухо главный?

– Глаза закройте, – потребовала подбежавшая гримерша. – Лоб блестит. И нос тоже.

– Не подскажете, какова суть действия? – попыталась я проинтервьюировать хозяйку пудреницы.

– Мое дело морда, – отрезала девушка. – Рот не открывайте, помаду нанесу.

– Кто-нибудь, дайте воды! – взвыл Карлуша.

Среди сотрудников съемочной группы началось оживление.

– Где бутылка?

– Чья?

– Карлушина.

– Он ее высосал.

– Принесите новую.

– Уже пошли.

– Пусть не пьет, вспотеет.

– Карлуша, потерпи.

– Хочу сейчас! Воды! – закапризничал Францев. – С лимоном!

– Эй, несите живо!

– Нету.

– Купите!

– И кто пойдет?

– Так дайте ему соку.

– Хочу воды! Сейчас! – заболтал ногами Карлуша. – Мне жарко, душно, спина болит… Воздуха! Чем тут воняет? Выгоните зрителя, который облился одеколоном. Пить!

– Бегу, бегу… – заверещало сбоку, и на площадку выскочила вертлявая девица, чью голову украшали сине-красные пряди волос.

– Карлуша, спокойно, – заулыбалась она, – держи.

– Это че? – плаксиво спросил Францев.

– Водичка с лимончиком, как просил.

– Я? Воду?

«Разноцветная» девушка опешила.

– Ну да.

– Никогда! – капризно отрезал Карлуша. – Хотел кофе со сливками. Унесите стакан! Работаем вместе два года, и ты не знаешь, что люблю капуччино? Ай, молодца… Кофе! Скорей! С сахаром! Без рафинада!

– Это как? – ошарашенно спросила девица. – Уточни, пожалуйста, что такое с сахаром, но без рафинада.

Глаза Карлуши начали превращаться в щелки, губы сложились куриной попкой. Испугавшись надвигающегося скандала, я решила помочь администраторше и быстро сказала:

– Думаю, Карлуша желает напиток с сахарозаменителем!

– Идиотство! – взвизгнул Францев. – Опять дур на работу наняли. Уберите кретинку! Не употребляю эрзацев, лишь натурпродукты. Неужели не ясно выразился: с сахаром, без рафинада! Боже, не понять простой просьбы… Да уж, некоторых звезд на руках носят, обувь им в зубах подают, а мне чай выпрашивать приходится…

– С тапками просто, взял в пасть и ползи, – огрызнулась администратор, – а с тобой мозг каменеет. Так чай или кофе в студию?

– Целый час прошу чаю, – захныкал Карлуша, – цейлонского, черного, только не с бергамотом. И с сахаром! Без рафинада!

Девица всплеснула руками.

– Опять тридцать восемь.

– Дайте ему всё! – заорал с потолка режиссер. – Наплескайте в кружку разом кофе, чай, какао, воду, компот, сок… Что там еще бывает? Кетчуп!

– Меня тут унижают, – всхлипнул Карлуша. – Ухожу! Устал от упреков, корона славы голову жмет!

– Не по Хуану сомбреро, – прозвенело из группки людей, стоящих у камер.

Карлуша, обиженно сопя, принялся слезать со стула.

– Миленький, – остановила его администратор, – третья съемка, понимаю, как ты устал. Давай соберемся, отработаем, и чао-какао.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Карлуша, – я профессионал и готов терпеть трудности. Думаю не о своем удобстве, а о передаче, о радости, которую она принесет людям.

– Правильно, котеночек, – закивала девушка, – ты самая яркая, негасимая звезда наша.

– Неужели тогда трудно принести мне какао с сахаром, без рафинада? Неужели непонятно? Неужели в лом? – занудил Карлуша. – Попросил такую малость: взять чашку, опустить в нее пакетик зеленого чая, добавить две ложечки сахарного песка, а не рафинада, и в путь.

Администраторша заморгала, я искренне пожалела бедняжку и, пожав плечами, спросила:

– Так в чем разница? Если ваш кофе-чай-какао станет сладким, не все ли равно, в каком виде сахар попадет в стакан?

– Только не рафинад! – заломил руки Карлуша. – Вид нерастаявшего куска вызывает у меня депрессию. Ася, я звезда?

– Самая яркая, – закивала администратор.

– Тогда уволь ее, – ткнул в мою сторону пальцем Карлуша. – Сидит тут, вякает…

Ася наклонилась и принялась жарко что-то шептать Францеву на ухо.

– А-а-а, – просветлел лицом ведущий, – Арина Виолова! Гость! Счастлив видеть вас в студии! Очень, очень, очень люблю ваше творчество и отлично знаком с ним! А где ваша скрипочка?

– Скрипочка? – недоуменно переспросила я. – Зачем она мне?

– Неужели не сыграете нам? – поразился Карлуша.

Ася пнула ведущего.

– Скрипачка будет в следующей программе, Арина писатель.

– А почему у нее фамилия Виолова? – возмутился ведущий. – И мне принесут наконец простой воды с лимоном?