Каос и Бьёрнар. Олауг и Пончик

Тётя отнесла бутылку в спальню и положила её под одеяло в ту постель, на которой должна была спать. Наполнив другую бутылку, она положила её в постель, предназначенную для дяди.

— Боишься замёрзнуть? — спросил папа у тёти.

— Боюсь, что тюфяки ещё не прогрелись, хоть ты и протопил здесь с утра.

— А зачем тебе бутылка с водой? — поинтересовался Каос.

— Положу на неё ноги, и мне будет тепло, — ответила тётя. — Главное, чтобы ноги были в тепле.

— И я хочу такую бутылку! — сказал Каос.

— Сделаем и тебе. — Тётя открыла кухонный шкафчик и нашла там подходящую бутылку.

Так же осторожно она наполнила её кипятком, обернула полотенцем и положила в постель Каоса.

— Не бойся, пробку я завинтила очень крепко.

Каос лежал в постели, грея ноги о тёплую бутылку, слушал, как дядя снова играет на флейте, и не заметил, когда уснул.

Утром Каос первым делом потрогал бутылку. Она была уже не горячая, но и не совсем холодная, примерно такая же, как он сам. Каос поглядел на маму. Она ещё спала, но дядя и тётя внизу уже проснулись. Одевшись, тётя вышла из спальни. Каос свесил голову и наблюдал за дядей. Тихонько, чтобы никого не разбудить, дядя надевал свитер. Каос подождал, чтобы дядя вынырнул из свитера и помахал ему рукой. Дядя махнул ему в ответ и, прижав палец к губам, показал на маму. Это означало: "Тише, не разбуди!" Дядя знал, что мама любит утром поспать подольше, если не нужно идти на работу.

Папа тоже уже встал, но постель его ещё не была убрана. Тётя сложила одеяло и подушку в скамью и опустила сиденье, а папа тем временем затопил печку на кухне и сложил дрова в камине.

— С Новым годом, Каос! — сказал он. — Может, в этом году тебя уже следует звать Карл Оскар?

— Нет, мне больше нравится Каос. — К имени Карл Оскар он не привык.

— Как хочешь, — согласился папа. — Полным именем мы будем звать тебя, когда ты пойдёшь в школу, но до этого ещё далеко.

Весь день они катались на лыжах и радовались отдыху. Завтра утром им предстояло вернуться в город: маму ждало дежурство в аптеке, папу — голубой автобус, а тётю с дядей — их дом, который находился в тридцати километрах от города.

Вечером, уже дома, Каос спросил у мамы:

— Как ты думаешь, Бьёрнар вернулся с юга?

— Да, они вернулись сегодня. Завтра ты как обычно, пойдёшь к ним.

Каос обрадовался, он стоял, прислушиваясь к грохоту водопада и шуму печатных станков.

— Ну вот, всё опять входит в свою колею, — сказала мама. — Каос, беги скорей окну!

Каос взглянул в окно и увидел голубой автобус, который возвращался уже из второго рейса. Автобус посмотрел на Газетный дом, исполнил свой автобусный танец и покатил дальше.

— В этом году он танцевал для нас первый раз, — сказала мама и улыбнулась.

Зима

Когда Каос с папой, мамой, дядей и тётей были в Лилипутке, стояла ясная морозная погода. Теперь она изменилась: стало пасмурно, пошёл снег. Он шёл и шёл не переставая, снегом занесло все улицы и тротуары, и по ним можно было ходить на лыжах. Снега не было только на Главной улице, потому что ее чистили и днём и ночью.

По одной из улочек в верхней части города шли два лыжника, большой и маленький. Это были Каос и папа. А маленький голубой автобус стоял без дела на автобусной станции, теперь в первый рейс он уходил только двенадцать часов, потому что в январе бывает мало пассажиров. Люди боятся, что в январе в горах слишком холодно, и ждут февраля. А там начнёт пригревать солнце, и можно будет не только покататься на лыжах, но и немного загореть.

Каос шёл к Бьёрнару и волновался: вдруг он не узнает Бьёрнара? Или Бьёрнар — его?

Ведь они так давно не виделись! Эта мысль не давала ему покоя. Он шёл очень быстро, а папа — медленно, и получалось, что они идут с одинаковой скоростью. У папы ноги были длинные, а у Каоса — короткие, папа делал один шаг, а Каос — несколько, его ноги мелькали, как барабанные палочки. Он спешил и часто падал.

— Не торопись, у нас много времени, — сказал папа. — Сначала медленно скользни одной ногой, замри на секунду, а потом — другой. Тогда шаг у тебя получится длиннее. Вот попробуй.

— Получилось!

Каос прошёл немного, как его учил папа, но потом забыл, заторопился и снова растянулся на снегу. Лыжи у него запутались, и он не мог встать. Побарахтавшись в снегу, он затих и стал ждать папу. Но папа не спешил поднимать Каоса.

— А что бы ты делал, если бы меня здесь не было? — спросил он.

— Подождал бы кого-нибудь.

— А если бы никто не пришёл?

Каос посмотрел на свои переплетённые ноги и торчащие в разные стороны лыжи.

— Смотри сначала на одну ногу и на одну лыжу, — посоветовал папа. — Это не так сложно. Ведь у тебя всего две ноги и две лыжи.

— И две палки, — напомнил Каос, снова глядя на свои ноги.

— Чтобы встать, — продолжал папа, — надо перевернуться на спину и поднять ноги с лыжами вверх. Тогда ты сразу поймёшь, какая лыжа на какую ногу надета. Теперь потихоньку опускай ноги и поднимайся.

Каосу было чудно лежать на снегу, задрав ноги с лыжами. Мимо шла какая-то женщина.

— Помочь тебе? — предложила она. Каос покачал головой:

— Нет, я сам!

Наконец он разобрался в лыжах и встал.

— Молодец, теперь тебе сам чёрт не брат, — сказал папа и счистил с него снег — Каос был похож на снеговика.

— А разве раньше он был мне братом? — удивился Каос.

— Нет, конечно… — Папа засмеялся. — Так говорят, когда человек ничего не боится и может справиться с любым делом без посторонней помощи…

Они пошли дальше, сперва по ровному месту, а потом начался спуск. Каос немного присел и помчался вниз. В ушах у него свистел ветер, он нёсся всё быстрей и быстрей и не сумел повернуть там, где нужно.

— Осторожней, Каос! Остановись! — крикнул папа.

Впереди был перекрёсток, куда мог выскочить автомобиль. Каос не умел тормозить на полном ходу, как настоящие лыжники, поэтому он просто сел, и тормозом ему послужили собственные штаны.

— Ты меня напугал, —

сказал папа, подходя к Каосу. — А что, если бы ты выехал прямо на перекрёсток?

— Нет, я знал, что надо остановиться! — ответил Каос. — Мама меня предупреждала, что перекрёстки опасны. И Эва предупреждала, и Бьёрнар, и ты.

— А я ехал очень быстро?

— Очень. Ты не умеешь тормозить лыжами?