Капер
Шрифт:
Вскоре нас догоняют десять подготовленных мною ландскнехтов. Я оборачиваюсь. Сквозь пелену снега горящие, водяные мельницы кажутся тусклыми, покрытыми пеплом огоньками на концах фитиля.
3
У князя Оранского прекрасное настроение. Наконец-то удалась операция, которой руководил он. В народе уже пошли слухи, что статхоудер Вильгельм проклят за то, что перешел в католичество, чтобы получить в наследство княжество Оранское. Если войсками командует его брат Людовик Нассауский, то хоть что-то получается, а если возглавляет князь, жди провала. Теперь появился новый слух, что проклятие снято, что у Вильгельма Оранского будет получаться всё. Он уже планирует весеннее нападение на испанцев, деблокаду Гарлема. Осталось нанять
— Итальянцы умеют воевать, — сказал князь обо мне после того, как был доставлен обоз в Гарлем. — Не то, что наши торгаши!
В благодарность за такое лестное мнение о них, торгаши в будущем сделают князя Вильгельма национальным героем Голландии. Народ уважает тех, кто его презирает.
У ночной операции был и второй плюс. Лейден сразу опустел. В трактире появились свободные комнаты. Я снял отдельную для себя, а на свое место на полу переселил Йохана Гигенгака. Рядом со мной поселился Биллем ван Треслонг. Он выполнял обязанности начальника разведки при князе Оранском. На постоялый двор каждый день приходили местные жители и рассказывали, что знали об испанцах. У начальника разведки был план города Гарлема и окрестностей, довольно подробный, но без соблюдения масштаба. Это план Биллем ван Треслонг ни от кого не скрывал, что мне, приученному к секретности, казалось странным. Скорее всего, прав был он, потому что ничего секретного для испанцев на этом плане не было.
— А как снабжается испанская армия, осаждающая Гарлем? — поинтересовался я, когда мы в комнате начальника разведки попивали греческое малиновое вино, бочонок которого подарил мне князь Оранский. — Чтобы прокормить тридцать тысяч, надо уйму продуктов.
— Почти каждый день подвозят продукты и пригоняют скот из Антверпена, — ответил Биллем ван Треслонг.
— Но не каждый день. Значит, где-то возле города у них есть склад и, наверное, не один, — сделал я вывод.
— Да, вот здесь, — показал на плане начальник разведки, — на амстердамской дороге, большой склад в нескольких постоялых дворах, а вот здесь, на постоялом дворе севернее города, возле реки, еще один, поменьше.
— Они хорошо охраняются? — спросил я.
— Большой охраняет полурота, а второй — с полсотни солдат, но неподалеку от обоих складов лагеря, а в них по несколько тысяч, — рассказал он.
Скучно мне было сидеть в Лейдене без дела, а уезжать в Роттердам до ледохода приличия не позволяли.
— Почему бы нам не наведаться на малый склад?! — произнес я. — За счет испанцев поможем осажденным.
— У нас сейчас не больше сотни солдат, — проинформировал Биллем ван Треслонг.
— Больше и не надо, — сказал я. — Сможешь согласовать действия с Вигбольдом ван Риппердой? Им надо буде ночью подъехать по речному льду к сладу и забрать продукты, сколько смогут.
— Конечно, могу! — заверил Биллем ван Треслонг. — Сегодня ночью в Гарлем побежит курьер, передам с ним послание командиру гарнизона. А что ты задумал?
Я рассказал ему свой план в общих чертах и закончил словами:
— Надо, чтобы они были готовы подъехать ночью на санях к складу и быстро и без лишнего шума погрузить добычу.
— Это им не трудно, — заверил начальник разведки. — Я сегодня же напишу Вигбольду ван Рипперде. Ответ он пришлет голубем утром или с гонцом на следующую ночь.
Ответ прилетел рано утром. На клочке бумаги было всего одно слово «да».
4
Зимы в Голландии короткие. В начале февраля по ночам температура ниже ноля, а днем — выше. Снег начал таять, на дорогах превратился в кашу. Лед еще держит, но уже потрескивает, когда по нему едут нагруженные сани. Мы шли налегке, но я на всякий случай рассредоточил свой отряд. Несколько человек несли копья. Не для боя, а чтобы помочь выбраться из полыньи, если кто-нибудь провалится. Днем мы обошли Гарлем по большой дуге, а теперь, ночью, приближались
к нему с севера по руслу реки Спарне. С этой стороны испанцев раньше не беспокоили, часовых здесь нет.К постоялому двору мы вышли со стороны реки. Это был узкий двухэтажный каменный дом с двумя широкими и длинными крыльями-складами такой же высоты. С четвертой стороны были дубовые ворота. Перед ними часового не было. Не было и собак во дворе. Двух ландскнехтов подсадили товарищи, помогли перелезть через ворота. Несмотря на тренировки, оба наделали столько шума, что я удивился, почему часовой не услышал. Они долго не открывали ворота, запертые изнутри на засов. Я уже подумал, не перебили ли их втихаря?!Потом заскрипело дерево, трущееся о другое дерево и железо.
— Часового долго не могли найти. Спал в углу за бочками, — шепотом доложил один из ландскнехтов, открывших ворота.
Наверное, испанский солдат радовался, что попал служить в такое хорошее место. Служба легкая и с едой нет проблем. Только вот многие из тех, кто попал в более опасные места, выживут, а он здесь погиб. Сейчас придет черед и его товарищам. Дверь в жилую часть была не заперта. Внутрь вошли десять человек. Вернулись они минут через пятнадцать с завязанными в узлы трофеями и горящими факелами и масляными лампами.
— Отправляй гонца в город, а остальные пусть идут сюда, — приказал я Яну ван Баерле.
Гонец с Дирком ван Треслонгом и большей частью нашего отряда ждал на берегу реки.
— Открывай двери складов, — скомандовал я капралу Бадвину Шульцу.
Оба склада были заполнены доверху бочками, мешками, корзинами. Чего в них только не было! Мои солдаты смотрели на это богатство круглыми от удивления глазами.
Точно так же я когда-то пучил глаза, когда впервые попал на продуктовый склад Черноморского флота. Только в одном отсеке было столько всякой жратвы, сколько мы, пять курсантов, отправленных с корабля в роли грузчиков, не смогли бы сожрать за всю жизнь, даже если бы только этим и занимались сутки напролет. Я тогда незаметно набил оба кармана шинели изюмом, картонный ящик которого вскрыл кто-то до нас. Для справки: в один карман шинели влезает бутылка вина, буханка хлеба и кусок вареной колбасы. Впрочем, бутылки мы обычно носили в рукаве, придерживая согнутой ладонью, чтобы не выпала. Там она не бросалась в глаза. Еще лучше было засунуть бутылку в рукав сверху, горлышком вниз, чтобы оно упиралось в локтевой сгиб. Дежурный офицер мог остановить подозрительного курсанта, заставить поднять руки и обхлопать тело, но так и не обнаружить бутылку в рукаве. Такое впечатление, что офицеры не были курсантами.
Ландскнехты первым делом нашли бочку с вином. Кто-то принес оловянные и глиняные кружки, копченый свиной окорок, два каравая хлеба и две головки сыра — и начался пир. Первым угостили меня. Вино было белое и слишком кислое. Я отдал недопитую кружку, взял большой ломоть хлеба, кусок сыра и вышел во двор. Пусть ребята оттянутся. Они заслужили.
Часть правого склада занимали конюшня и сеновал над ней. В конюшне, рассчитанной на десять лошадей, было занято шесть денников. Это были тягловые кони фризской породы — вороной масти, рыхловатые, не очень крупные, но длинноногие. Длинные и густые щетки, фризы, покрывают костистые мощные ноги от скакательного до запястного сустава и ниспадают на большие черные копыта. Я угостил ближнего жеребца хлебом. Он аккуратно взял еду с моей ладони, а съев, коротко всхрапнул, предлагая дать еще. Что я и собрался сделать, сходив в соседнее помещение, но услышал выстрел из аркебузы. Стреляли в той стороне, где город.
— Всем приготовиться к бою! — приказал я солдатам.
Пикинеры сразу заняли позиции у ворот, а аркебузиры и мушкетеры зажгли от ламп и факелов фитили и отошли вглубь двора, к трем пустым саням, которые там стояли.
Возле города прозвучал еще один выстрел, потом еще. Прошло несколько минут — и началась почти беспрерывная стрельба. Теперь палили с двух сторон. Я догадался, что горожане умудрились нарваться на испанского часового, который поднял тревогу, и ему на помощь подоспели солдаты из лагеря. Теперь буду знать, что их надо водить за ручку. Прав был князь Оранский — торгаши, а не воины. Операцию можно считать проваленной.