Каперский патент

После они отправились в оперу, на действительно восхитительную постановку «Свадьбы Фигаро», блистательную от первой ноты увертюры до того места, которое Стивен всегда считал настоящим концом, еще до сутолоки радостных крестьян — партии, в которой в оглушительной тишине ошеломленный Граф поет «Contessa, perdono, perdono, per-dono» [42] с такой непостижимо тонкой интонацией.

Стивен несколько раз повторил фразу про себя вместе с изысканным ответом Графини и словами толпы о том, что они все будут жить счастливо «Ah tutti contenti saremo cosi» [43] — но остался недоволен собой.

42

Графиня, простите! Простите, прошу вас! (ит.) «Свадьба Фигаро», явление 15, перевод П.И.Чайковского.

43

Ах! Так будем этим довольны мы все! Настал светлый час! (ит.) «Свадьба Фигаро», явление 15, перевод П.И.Чайковского.

В какой-то момент он, очевидно, задремал — когда он очнулся, то понял, что вахта сменилась и скорость судна выросла где-то на узел. Барабанный бой на баке прекратился, но пушка все еще хрипло гавкала где-то раз в минуту. А внутренний голос все еще пел «Ah tutti contenti saremo cosi». Он гораздо точнее теперь попадал в ритм, но насколько же меньше стало убежденности в этих словах! Он напевал их машинально, бездумно повторяя — во сне ранее предчувствие великого несчастья усилилось и полностью охватило Стивена.

Ему стало очевидно, что его поездка в Швецию будет воспринята как отвратительная назойливость. Он, конечно, вез с собой голубой бриллиант, который она чрезвычайно ценила. Но его можно отправить с курьером, его можно передать через дипломатическое представительство. Если он привезет его лично, это можно расценить как исключительно мелочное требование благодарности, обреченное по сути своей на неудачу.

Возможно, Блейн прав в том, что Диана уже не привязана (или никогда и не связывалась) с Ягелло. Стивен на это надеялся — он хорошо относился к молодому красавцу и не находил удовольствия в предстоящей встрече — кровавой, как того требовал обычай. Но это не значит, что она не связалась с каким-то другим мужчиной — может, более бедным, более сдержанным, менее публичным. Диана — страстное существо, если она привязывалась к кому-то, то со всей страстью.

Стивен знал, что в их отношениях сильные чувства проявлял только он. Со стороны Дианы было определенное дружелюбие, привязанность, но не страсть. Разве что страстная обида по поводу его предполагаемого бесплодия, но не более.

Обширные и важные области разума Дианы оставались для Мэтьюрина столь же незнакомыми, как и его — для нее. Одно он знал точно: ее любовь к роскошной, дорогостоящей жизни оставалась гораздо больше теоретической, нежели практической. Конечно, она ненавидела стеснения и ограничения — но еще больше ненавидела, когда ею командуют. Может, она и любит беззаботную экстравагантность, но мало что захочет получить таким путем, и уж точно ничего против собственных влечений. Она ничто так не ценила, как независимость. И для нее не было ничего важнее свободы.

Что он мог предложить взамен очень малой части всего этого, хотя бы за видимость очень малой части всего этого? Конечно же, деньги, но в этом контексте они мало что значили. Поцелуй без любви — не поцелуй. Что еще он мог предложить? Десять тысяч в год и олений заповедник, по крайней мере, потенциальный олений заповедник. Но никакими потугами воображения его нельзя причислить к достойным мужьям. Или хотя бы к терпимым. Он плохой собеседник, и в нем нет ни капли очарования. Он ее публично и очень глубоко оскорбил, ну, или так думала она и ее друзья; в конечном счете это одно и то же.

Чем больше он размышлял, покачиваясь на морских волнах, пока «Леопард» нес его в сторону Швеции, тем больше убеждался, что его предчувствие имело прочные основания и путешествие окажется исключительно болезненным провалом. В то же время, он заметил, что безрассудная часть его так рвалась к успеху, что тело заболело, охваченное оцепенением, и ему стало трудно дышать. Стивен сел в койке, сжал руки и покачался туда-сюда, после чего, вопреки здравому смыслу, решительности и силе духа, открыл рундук, схватился за бутылку и повторил свою ночную порцию.

Проснулся он не из опиумного сна (сейчас настойка уже слабо подействовала бы даже на ребенка), а в необычном состоянии психического истощения. И все же он оставался столь оцепенелым, будто его напичкали опийным маком, мандрагорой и напитком забвения одновременно. Не сразу он понял, что стюард кричит: «Поднимайтесь, сэр. Мы тонем».

Моряк повторил слова, тряся подвеску койки, и Стивен узнал равномерный глухой скрежет внизу — судно село на мель, но билось не о камни, а о песок:

— Тонем? — спросил он, вставая.

— Да нет, сэр. Это я вас так шутя попытался поднять и разбудить. Но этот проклятый старый мелкий урод загнал нас на хвост банки Грэб. Мистер Роук отправляется на берег за помощью. Капитан думает, что пассажирам лучше отправиться с ним, на случай если судно развалится на кусочки.

— Спасибо, стюард, — поблагодарил Стивен, вставая и завязывая шейный платок (а больше он ничего и не снимал) и запирая рундук. — Будь добр, отдай это какому-нибудь матросу, — он протянул стюарду крону, — чтобы он надежно закрепил мой багаж в шлюпке. И если принесешь мне на палубу кофе, то я буду очень благодарен.

На палубе его встретил слабый серый дневной свет — морось, но безветрие, а судно меньше билось о мель, закрепившись на ней с отливом. Боцман прижал лоцмана к поручням, и капитан в перерывах между руганью хлестал его линьком. Остальные члены экипажа спокойно спускали шлюпку за борт, не обращая внимания на вопли лоцмана. Земли не было видно — вообще ничего, кроме желтовато-серой мороси над желтовато-серым морем, но команда выглядела уверенной в отношении их местонахождения. Особой паники не чувствовалось.

Шлюпка, спущенная и заполненная, оказалась с течью. Не прошло и пяти минут, как вода залила им ступни.

—Откачивайте воду! — крикнул мистер Роук Стивену. И повторил громче: — Откачивайте, кому говорят.

Дружелюбный юный помощник штурмана, которого Стивен раньше не видел, наклонился над ним и немного поработал ручной помпой. В Мантоне они будут до прилива, заверил он, и если Стивен хочет остановиться в комфортабельной гостинице, то он рекомендует «Фиверз» своей тетушки. В любом случае, вряд ли они задержатся надолго. Они всего лишь сорвали руль и потеряли часть фальшкиля, но Джо Харрис из Мантона отбуксирует их и приведет в порядок, как только «Леопард» снимется с мели. Пассажиров на берег отправили только из-за страховки. Стивену бояться не нужно.

— Откачивайте! — прикрикнул мистер Роук.

— Вот и Мантон прямо по курсу, — заметил молодой человек, когда Стивен более-менее осушил шлюпку. Впереди виднелся многообещающий пейзаж восточной Англии — совершенно плоское смешение стихий: пришедшие в упадок волнорезы, полоса осушки, слабо освещенные плавни и смешанный запах болотного газа и водорослей.

— Вы знаете преподобного мистера Хита? — поинтересовался Стивен.

— Отца Хита? Конечно, его все знают. Мы все ему носим разные редкости, вроде морского ребенка или сельдяного короля.