Капибару любят все

Ему было не по себе оттого, что в его дом приходят чужие страсти, тем более страсти собственного сына. Он никому и никогда не признался бы в том, что просто завидовал Димке.

Страсти самого Ольховского с появлением денег переехали в публичный дом в двух кварталах отсюда. При всем многообразии чувств, которые он испытывал в связи с этим, по-настоящему тяготила его только необходимость лгать. Сначала он скрывался довольно тщательно: долго гулял после, выветривая посторонние запахи духов и сигаретного дыма. А потом Лена сама избавила его от вранья: она просто не слушала его объяснений и не интересовалась, где он был. Можно было, наверное, говорить как есть… Она бы только с рассеянным видом произнесла:

– Брось шмотки в стиралку…

Между Сергеем и Леной пролегли невидимые границы, которые супруги, крадучись, нарушали раза три-четыре в месяц. После, ощущая боком тесно прижимающееся к нему тяжелое тепло, Ольховскому недолго казалось, что с платным сексом покончено. Следующий же вечер оканчивался желтой или розовой пижамой. Послеследующий тоже… Через неделю-другую он набирал заученный уже номер, наплевав на деньги и брезгливость, и излишне бодрым голосом спрашивал администратора: «Здравствуйте, а кто из девчонок свободен? Я буду через полчаса».

– Алле, Ольховский… Ты там умер, что ли? – Лена провела ладонью у него перед глазами, близко заглянула в лицо.

– Да, – автоматически ответил он, думая уже о Димке.

Сыну шел девятнадцатый год, и к этому времени отношения с ним дали закономерную трещину. Как известно, трещин в отношениях нет только у тех, у кого нет и отношений… Опять же, возрастное – успокаивала оптимистичная жена. Ольховский кивал, зная про себя и Димку что-то еще. В свое время как-то похоже были сломаны отношения между ним и его отцом… Отец умер раньше, чем появилась нужда в примирении.

– Как ее зовут? – спросил Ольховский. Узнав ее имя, он готов был нарисовать ее образ – так у него всегда. Ему не нравились Наташи и Веры. Нравились – Вики и Юли. Лена видела ее фотографии, ему же Димка не удосужился… Нет, постеснялся показать девушку.

– А-а, все же интересно? – возликовала жена. – Настя ее зовут.

С Настей было сложнее. Настя могла быть как длинноногой оторвой с узким прищуром татарских глаз, так и толстой неумехой, что, конечно, вряд ли… Ольховскому хотелось, чтобы сын влюблялся в достойных девушек, и оторва смотрелась предпочтительней…

– Что, Ольховский, интересно, какие девочки сыну нравятся? – наседала Лена. Как и всегда, ей было важно, чтобы Сергей подтвердил ее правоту.

– Мне кажется, это его дело, – равнодушно ответил он. Эмоциональным в семье должен быть кто-то один: если оба супруга взрывоопасны, возможна детонация.

– Как же, его… – проворчала она. – Тебе все равно, что ли, какие у тебя будут внуки?

– При чем тут внуки? Первая любовь и внуки – ха! Огромное расстояние!

– Да не у всех же… – кричала она из кухни, гремя чайником.

Сергей пошел за ней.

– Себя вспомни… – Он любил этот аргумент. По признанию Лены, до него у Лены было пятеро мужчин. Наверное, это не так много, с каждым из них у нее были свои резоны… Но, в общем, Лена познавала жизнь достаточно активно, не думая ни о каких внуках для своей матери.

– Да, мы те еще были… – Лена любила обобщать. Он только улыбнулся. Потому что никаким «тем еще» не был.

Лена стояла у окна с бутербродом в руке, смотрела во двор и размышляла:

– Я боюсь. Ну, не боюсь, но побаиваюсь… Вдруг она хамка?

– Как хамка? – удивлялся он. – Ты же говорила, что хорошенькая?

– Ну уж хорошенькая не может быть хамкой, по-твоему?

– По-моему, нет, – миролюбиво ответил Ольховский. – Зачем хорошенькой быть еще и хамкой?

– А-а… – махнула Лена на него рукой, как бы обвиняя в инфантильности. Насыпала в чашку растворимого кофе. Залила кипятком.

А потом раздался телефонный звонок.

– Димасик! – бросилась тигрицей к своему телефону Лена. Взяла трубку, зачем-то повернулась к мужу спиной и прикрыла рот ладонью.

Ольховский снова усмехнулся. Внимательно помолчав, выслушивая гул на том конце, Лена замешкалась:

– Как-то я не была готова, Димитрий!

Трубка погудела еще, помолчав, продолжила, и Ольховский узнал по интонации знакомое сыновнее «ну мам».

– Ну Ди-има… – растягивала Лена в ответ. – Ну хорошо… Только чтобы она домой позвонила. При мне! – Она многозначительно обернулась к Ольховскому, сделав страшные глаза.

Он догадался. Димка сделал стратегически правильный ход: сначала подготовил мать к встрече с девушкой, а потом позвонил и сообщил, что девушка останется ночевать.

– Дождались? – веселился он, когда жена закончила разговор.

– Он сказал, что она останется… – задумчиво проговорила Лена, садясь на стул.

– А чего ты хотела? Все нормально!

– Ну как-то быстро…

– Где же быстро? Они уже месяца два встречаются.

– С начала марта… – эхом отозвалась жена.

– А уже конец мая! Что же тут удивительного?

– То есть ты не против? – наконец заговорила она человеческим голосом и глотнула из чашки.

– Нет. Как я могу быть против? Даже если и буду, то что?

– Да, – наконец согласилась она. – Надо вымыть туалет… – Перед приходом гостей Лена всегда моет туалет, даже если занималась этим накануне.

– Интересное умозаключение!

– И надо хоть купить чего-то к чаю… – продолжала она.

– К какому чаю? Они придут не за этим.

– Какой ты…

– Объективный.

Пока Лена, надев резиновые перчатки, драила туалет, он стоял в коридоре и размышлял:

– Все-таки хорошо, что у нас сын!

– Почему так? – доносилось до него.

– Потому что одно дело, когда сын водит вкусно пахнущих девочек, и совсем другое, когда дочь…

– Что – дочь? Я не поняла…

– Дочь водит парней с запахами несвежих носков и юношеского пота… С грязными волосами и побулькиванием недозрелого тестостерона в крови.

– Ничего себе у тебя фантазия!

– Ну! – рассмеялся он.

– Это чего же ты таких страшных парней нафантазировал? – Лена даже подняла голову от туалетного пола. – Ты же вроде и волосы мыл…

– Да не очень-то! Ты просто не замечала.