Капище (Чечня-1996)

Мустафа начал расписывать, какие сволочи эти русские. Какой в Чечне до этого был порядок. Все работали, никаких бандитов не было. И русских никто не обижал. Жили все дружной интернациональной семьей.

На вопрос, участвовал ли он в боях, "Сопка" ответил уклончиво, мол, непосредственно в боестолкновениях он не участвовал. Помогал, де, беженцам, снабжал их продовольствием и гуманитарной помощью. Прямо Мать Тереза, а не бывший уголовник и агент органов безопасности.

Ладно, пора брать быка за рога.

– Скажите, Мустафа, - начал я спокойным голосом, - вы не встречали в Чечне Грохотова Евгения Николаевича?

– Кого?!
– мой вопрос был для Эмирова как удар поддых.

– Старшего оперуполномоченного майора Грохотова, - уточнил я.

– Нет, - произнес неуверенно "Сопка", облизал губы. Потом схватился за свою чашку с чаем.

– Интересные вещи он поведал про вас, уважаемый агент "Сопка" из категории особо ценных, - добил я его, но надо наступать дальше, закрепить успех.
– Вы же сами очень гордились тем, что отнесены к категории особо ценных. Гордились, Мустафа? В глаза, в глаза смотри!
– я крикнул ему в лицо.
– Так гордился или нет?! Отвечай!

– Да я вас сейчас!
– Мустафа начал подниматься.

Все ведомственные инструкции запрещают сообщать агенту к какой категории источников он относится, но многие опера используют этот факт для стимулирования сексота. Кстати, в слове "сексот" нет ничего оскорбительного, расшифровывается как "секретный сотрудник".

Надо пресечь в корне его попытки к сопротивлению, подавить "бунт на корабле". Сейчас! Немедленно! Иначе все проиграем.

– Сядь! Сидеть!
– снова крикнул я (смотреть только в глаза, кто кого сильнее!).
– И деньги ты, "Сопка", получал немалые. Сидеть! Кому сказано! Так получал?! Может, тебе копии расписок предъявить?! Получал?! Говори! Ну!

– Получал, - Эмиров сел, как будто воздух из него выпустили, "сдулся".

– И многим было бы интересно узнать, как ты помогал органам в зоне. Благодаря тебе был предотвращен побег. Спасибо тебе за это. Ты об этом помнишь?
– я развивал наступление.
– Говори, помнишь?!

– Да, - голова опускается ниже, а это тревожный симптом.

– В глаза смотри, в глаза!

Он медленно, нехотя поднимает голову, смотрит в глаза. Взгляд как у затравленного, но не сломленного зверя. Это опасно, очень опасно.

– Руки на стол!
– снова командую я.

Он подчиняется.

– В глаза смотреть! Что думал, если ты помогал уничтожать документы учета в КГБ Чечни, так и все? Ты уничтожил лишь статистику, и не более того. А все, что ты писал про своих друзей, осталось. "Рукописи не горят"! процитировал я классика.

– Откуда вы взялись?
– он напряжен, но еще не сломлен.

– Из п... на лыжах!
– парировал я.
– Хочу напомнить тебе, как ты устранил своих конкурентов по наркобизнесу Ахметова и Гаджиева. Помнишь, как они тебя пренебрежительно называли "полукровкой" и не подпускали к большому куску, использовали как "шестерку" на посылках. Кстати, они были лидерами нарождающегося чеченского движения за выход из состава России. Помнишь, как их в девяностом арестовали, и именно благодаря твоей информации. Взяли на наркоте. С поличным. Упрятали на много лет. И за это тебе тоже наше огромное "мерси". Помнишь это, Эмиров? Помнишь?!

– Да...

Все, он мой!

По теории, да и на практике, если "клиент" подряд сказал пять раз "да", то значит, он твой! Три раза - это обязательно, а два - контрольные. В данном случае "пережимать" не надо. Можно "сорвать резьбу". Теперь переходим к закреплению контакта.

– Сейчас ты напишешь очередное сообщение - про Исмаилова! Что ты мне глазки строишь? Думаешь, нам ничего не известно про три КАМАЗа, которые ты загнал духам во время войны?

– я сделал ударение на слове "нам".
– Только с учетом твоих прежних заслуг тебя не трогали, "законсервировали", оставили в "спящем" режиме. Неужели ты такой наивный, и полагаешь, что Организация оставит тебя в покое? После всего того, что ты сделал для Конторы, а Контора для тебя? Другого за такие бы шалости с оружием порвали бы, как Тузик тряпку. Или просто "слили" информацию армейским разведчикам. Знаешь, что бы они с тобой сделали? В глаза смотри, - последнюю фразу я сказал уже без "нажима".

– Что вы хотите?
– все, "клиент поплыл".

– Нет, "Сопка", так дело не пойдет. Ты неправильно сформулировал вопрос. Не что Организация хочет, а что ты хочешь? Жить хочешь?
– я спрашивал, шипел прямо в лицо, глядя в глаза, между нашими носами было не больше сантиметра.

Конечно, я рисковал, его могучие ручищи могли навечно сомкнутся на моей шее. Андрей же недаром суетился с фотоаппаратом, он страховал меня, готовый прийти на помощь. Вот Андрей напрягся.

– Хочу!
– после секундной паузы, ответ звучит искренне.

– Пиши!
– я пододвинул ему свой "журналистский" блокнот и ручку.
– Про Исмаилова пиши. Только подробненько, очень подробненько, как ты писал про своих друзей-наркобаронов, освободителей чеченской нации от русских оккупантов.

"Сопка" начал писать, смахивая пот со лба. Потеет, волнуется, во время разговора он лишь побледнел, но ни капли пота не было. А тут вспотел. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому что проникся мыслью о том, что "попал". Плохо, потому что сейчас он, может, соображает, как выйти, выкрутится. Вот он кинул искоса быстрый, тяжелый взгляд в сторону Андрея, который стоял, готовый броситься на Эмирова, затем "Сопка" посмотрел на меня.

Я сидел напротив, курил, пуская струйки дыма в потолок.

– Если что-нибудь "выкинешь", какой-нибудь фортель, то больше никто не придет с разговорами. И умирать будешь долго и мучительно. Правда, не знаю, от рук своих "друзей" или от армейских. Так что пиши. Все как в старые времена.

– Дай сигарету!
– хрипло попросил агент.

– Не помню, чтобы ты курил, - я напрягся, это могла быть ловушка.

– Завязал давно, да разве с вами бросишь!
– уже без злобы, но все равно надо быть начеку.

– На, - я бросил через стол сигареты и зажигалку.

– Спасибо, гражданин начальник!
– в голосе ирония.

– Не юродствуй - пиши.

– Пишу, пишу, - пробормотал он, закуривая.

Потом минут двадцать мы сидели молча. Эмиров писал. Я пил остывший кофе. Андрей как тренированный бультерьер стоял у агента за спиной, готовый пресечь любую попытку к сопротивлению. Археолог хренов.

Агент и я курили одну сигарету за другой, скоро кончится пачка. Наконец Эмиров откинулся в кресле. Пододвинул мне блокнот.

– Ручку отдай и подержи руки на столе, - бросил я Мустафе, беря блокнот.

– Боишься, начальник?
– голос насмешлив.

– Остерегаюсь. Ты давно не работал с органами, может, кое-что и успел позабыть.

– Про вас забудешь!
– сожаление в голосе.

– Но ты ведь получал удовлетворение от работы? Как моральное, так и материальное. Ведь так?
– я начал читать.

– Получал, - агент вздохнул.

– Так и не жалей! В тайне содеянное, тайно судимо будет. А сейчас помолчи и не мешай мне, заодно не дергайся, посиди спокойненько, руки на столе подержи.