Капитан идет по следу

Вот на лестнице узел «кресло», вот скользящая «двойная петля». Это — вязка пожарников.

Рост еще проще узнать. Длина стопы примерно в семь раз меньше длины человека.

По следу видно, на жулике узкие модные сапоги. Шьют их чаще всего из хрома. А что до заплатки, так она ясно видна на оттиске левого сапога.

Погляди еще на следы. Человек обычно не ставит ступни прямо по ходу движения. Разворачивает градусов на двадцать в наружную сторону, конечно. А у этих следов — угол вовнутрь. Косолапит преступник…

Я приглядывался к Крестову и пытался разгадать этого человека. Он совсем маленький и худенький, и мне казалось, что если высвободить его из военной одежды, преступники будут просто смеяться над ним: такой у него безобидный и нестрашный вид.

Но преступники, как я узнал потом, боялись полковника больше других. Они между собой называли Крестова «Папаша», и к их злобе была примешана даже доля уважения к человеку, умевшему мастерски выловить их и запутать на допросе.

Он знал много, и в этом не было ничего удивительного. За тридцать лет службы можно узнать и тактику сыска, и психологию людей, с которыми дерешься изо дня в день.

В коллективах, где человек не может уволиться только по своему желанию, где он должен беспрекословно подчиняться старшему, бывает: подчиненный, считаясь с начальником, не любит его.

А Крестова любили. Вовсе не за тихий голос и не за одну справедливость, с какой он защищал или наказывал своих людей. Мало ли тихонь-начальников, с которыми мирятся по необходимости?

У этого выходца из небольшого горняцкого поселка была врожденная способность строить точные догадки и держать в своих руках сразу десятки дел. Он скромно выполнял свою нелегкую работу и выходил на службу так же незаметно и привычно, как ежедневно выходит газета, в которой решены десятки вопросов и заключены усилия многих людей.

Попросту говоря, он был очень талантлив, а с такими людьми всегда чувствуешь себя уверенней: им «почему-то» постоянно везет. Значит, ты попал в хорошие руки.

— Есть службисты и есть труженики, — продолжал Смолин. — Это — очень разные люди. Службисту все равно: в литературе служить или в банке, в шахте или в милиции. Беспорочно отрабатывает он свои часы, все бумажки у него подшиты и пронумерованы. Но дело свое он не любит той одной любовью, которая делает труд утехой…

Так вот, подумалось мне тогда: Крестов видит во мне не просто единицу уголовного розыска. Ему нужен труженик, если хочешь — фанатик своего дела.

В сыске, как нигде, нужен труд, волчья невзыскательность и выносливость, самый обычный физический труд.

А я — смешно думать! — так рисовал себе вначале: это-де от наития. Держи карман шире! Без науки и шагу не ступишь. На счастье надеяться? Счастье без ума — дырявая сума…

Внезапно Смолин переменил тему.

— Ты помнишь, Маяковский писал о поэзии: вся она — езда в незнаемое. У нас работа — тоже не торная тропа. Кончил сыск, взял преступника, кажется, все просто, и сначала следовало идти верным путем. Но то — в конце. А поначалу сыщик — в густой мгле. Попробуй-ка, возьми нужный путь! Вот кража, скажем. Никто не видел вора, нет ощутимых следов. А свет велик, а догадок уйма, а пострадавший смотрит на тебя с верой — больше верить ему не в кого.

В сыске — десятки троп, сотни «за» и сотни «против» любой догадки. Есть случаи: «пострадавший» просто-напросто симулянт. Еще учти: в криминалистике, как и в каждой науке, есть борьба мнений и войны теорий.

Выбив табак из трубки, Смолин задумчиво прищурил глаза:

— Хочу поделиться крамольной мыслью. Полагаю: большинство крупных преступников — умны, хладнокровны, изворотливы. Иначе мы быстро взяли бы их.

Ну, вот, мне кажется, труд сыщика еще и тем хорош, что дерется он с ловким и крутым врагом. Помолчав, Смолин добавил:

— Кто-то из милицейских службистов совсем недавно упразднил слово «сыщик». А ведь славное и точное словцо, и корнями своими уходит в бездонье русского языка. Выживет!

Ольга с Наташкой расставили чашки и блюдца, налили кофе и молча сидели, выжидая, когда можно будет вмешаться в разговор.

— Саша, — сказала Ольга, улучив момент, — либо ты должен остыть, либо кофе остынет. Надо меру знать все-таки!

— Знаешь что, Ольга? — быстро отозвался Смолин. — Не лезь ты к серьезным людям со своими пустяками!

Они, конечно, шутили, эти люди, широко и весело любящие друг друга. Видели, что гостю все понятно, и это доставляло им, как детям, большую утеху.

Покончив с кофе, мы перешли в кабинет Александра Романовича. Смолин сел у стола и набил трубку.

Наташка взобралась к матери на колени, затихла. Знала: отец сейчас станет рассказывать, будет страшно и интересно.

Ольга положила щеку на ладонь и даже зажмурила глаза, чтоб лучше представить себе то, о чем пойдет речь.

— Что ж, — начал Смолин, — вот тебе несколько историй.

ТРИ КУСКА МЕШКОВИНЫ

Длинный телефонный звонок оторвал Крестова от бумаг.

Из второго отделения сообщали: в лесу, за швейной фабрикой, обнаружен труп. Тело закидано кусками дерна и случайно найдено лесником.

— Мои люди видимых следов убийцы не взяли, — сказал начальник отделения.

Постучав по рычажку телефона, Крестов набрал номер Смолина, пригласил его к себе и позвонил в питомник служебно-розыскных собак.

Через четверть часа Смолин уже ехал на окраину города. Вскоре он увидел стоящий на обочине «газик» питомника розыскных собак. Знакомый проводник Михаил Валеевич Рустамов, сидя, кормил Дези.

Из леса на шум мотора спешили работники отделения. Увидев Смолина и проводника с собакой, они обрадовались, ускорили шаги.

Коротко перебросившись фразами, все направились в глубь леса.

В нескольких шагах от трупа Дези глухо зарычала и сильно рванула поводок.

Убита была молодая женщина. Преступник вырыл небольшую яму и, втащив туда тело, забросал его нарезанным тут же дерном. Рядом лежали три куска прочной грязной мешковины.

Рустамов чуть заметно пожал плечами:

— Дези тут нечего делать, капитан.

Со взгляда было понятно: преступление совершено давно, не меньше месяца назад, и Дези не примет след. Запах убийцы выветрился.

— Поезжай домой, — согласился Смолин. — Управимся и без Дези.

Вид убитых или изуродованных людей вызывал каждый раз у капитана тяжелые чувства. Но Смолин научился держать нервы в горсти. В первое время мрачнел, бросался, сломя голову, в погоню за преступником, но очень скоро разобрался: для борьбы нужны спокойствие, способность к тщательному анализу. А какой анализ, когда тебя всего трясет!