Капитан Виноградов
Шрифт:
Сейчас хоть более-менее ясно стало, в чем дело и появилась возможность оправдываться:
— Я не знаю, почему он это все говорит… Может, просто пьяный?
— Послушайте, Виноградов! Неужели вы думаете, что уголовный розыск «тормознул» бы вашу компанию на одной только голой признанке? Есть же свидетели… и еще кое-что.
— Это бред, в лучшем случае. Или провокация!
— Ага! Заговор масонов и китайской мафии. — Следователю начало надоедать словоблудие и он перешел к делу:
— Изложите еще раз, подробно, как вы провели время со вчерашнего вечера до момента задержания. Под запись!
— Задержания? —
— Вчера вечером, приблизительно в восемь часов, мы собрались на квартире у моего приятеля Завидовского Алексея, чтобы поиграть в преферанс.
— Кто — мы?
— Я, Алексей и Борис Дагутин.
— Вы давно знакомы?
— Бориса я знаю давно, еще по милиции. С Алексеем познакомился около года назад, в мэрии, когда решал лицензионные вопросы…
— Что писали? — заинтересовался начальник розыска.
Виноградов понял, что речь идет о картах:
— «Ленинградку», до двадцати в пуле! — Для человека, не увлеченного преферансом, это прозвучало бы полной абракадаброй, но сыщик с пониманием уточнил:
— Висты двойные?
— Как положено.
— Странно! А вот Дагутин по-другому излагает…
Ясно было, что это блеф, стандартная попытка нащупать, где предполагаемые соучастники не успели договориться — в девяти случаях из десяти группы «сыпятся» именно на таких трудно предусматриваемых мелочах.
— Это его проблемы.
— Кто выиграл?
— Это не относится к делу! Кстати, опережая возможные вопросы: мы рассчитались сразу же, поэтому запись игры хранить не имело никакого смысла. Кто именно ее порвал — не помню… Но мать Завидовского все время находилась дома и может подтвердить, что ушли мы примерно в полдвенадцатого.
— Засиде-елись! Здорово выпили?
— Ну, во-первых, играть начали не сразу — пока поели, то-ce… Потом в «распасах» застряли. В процессе не употребляли, карты этого не любят: так, за ужином немного и после, на ход ноги. Бутылку водки на троих, правда — большую… в общей сложности.
— Что было потом?
— У метро возник конфликт с ларечницей, я рассказывал. И нас забрали в ментовку, пардон! — в отделение. Продержали до утра, потом отпустили. В десятом часу, кажется…
— Вы говорили, что согласно книге учета доставленных…
— Да! Там написано, что выпустили нас в час тридцать ночи, но это просто, чтоб задницу прикрыть. Протоколы-то начальник порвал! Но дежурная смена должна подтвердить, потом тот старшина, который вещи возвращал…
— Серьезно? Вы думаете, что сотрудники отделения дадут показания, что незаконно удерживали трех человек в течении ночи? А потом запись фальсифицировали? В лучшем случае утренний дежурный подтвердит, что вы с приятелями заявились к нему невесть откуда за вещами, которые то ли забыли спьяну забрать, то ли на захотели…
Виноградов вздохнул и попытался уцепиться за соломинку формальной логики:
— Но мужики! Неужели же я не придумал бы чего-нибудь попроще, если бы захотел? Стал бы тут городить хрен знает что, если бы для алиби?
В голосе его уже слабенько зазвучали просящие нотки, и следователь это почувствовал:
— Ладно! Ври, если… Чем дальше занимался?
— Домой поехал. Сначала,
вообще-то, зашли, перекусили по случаю выхода на свободу, так сказать, а потом — домой!— Все трое?
— Не знаю… Я уже до полудня дома был. А Лелик с Борисом остались еще там.
— Где?
— В пивнухе этой, как ее… не помню вывески. Дагутин знает, если надо — я покажу. Потом они, кажется, к этой самой Кристине ехать собирались.
— Дальше! — Следователь закончил выбивать из клавишей пишущей машинки очередную трескучую строчку. — Ну?
— А я дома все время был, пока ваши ребята не приехали. Пообедал, поспал…
— Так и записывать? Подумайте!
— В смысле?
— Владимир Александрович, ну нельзя же нас уж совсем за дураков держать, а? Мы вам домой звонили несколько раз — ладно! А из фирмы вашей, из «Бастиона»? Вы-то когда с начальством своим связывались, уверяли тоже, что из дома говорите, но вот незадача! Как только они пытались связаться — никто не отвечал. Я лично присутствовал, когда Леночка, если не ошибаюсь, номерок набирала… Аюшки?
В голосе начальника уголовного розыска было чуть больше издевки, чем хотелось бы Виноградову. Но крыть было нечем.
— Я сначала мылся. А потом телефон отключал! Когда опять улегся… Ей-Богу!
— Да ну? Прямо комиссар Жюв какой-то из «Фантомаса»!
— Дома, значит, был? — подключился следователь. — До-ома, конечно… А почему же ребята тебя задержали, когда ты как раз на подходе к собственной парадной очутился? И как-то непохоже было, чтоб спал! Очень даже шустренько куда-то двигался…
— Ох, бля-я… — получилось тоскливо и обреченно. Владимир Александрович мог, конечно, начать рассказывать про вызов к шефу, про забытые часы, но веры этому было бы столько же, сколько очередной предвыборной платформе.
— Говорите, Виноградов! Говорите лучше правду. Ну?
— Я никого не грабил…
— Где Завидовский? — заорал начальник розыска и снова влепил пятерню в израненную поверхность стола. Стиль в этом отделе был несколько однообразный. — Я тебя спрашиваю!
— Как это — где? — поперхнулся Виноградов, пытаясь сообразить, в чем заключается идея очередного подвоха, но в это момент снаружи кто-то постучался.
— Разрешите? — На пороге стоял незнакомый Владимиру Александровичу оперативник.
— Ну? Чего тебе?
— Все нормально! Задержали.
— Кого? Завидовского? — Начальник еще не до конца вышел из диалога, поэтому чуть-чуть утратил контроль за ситуацией.
— Не-ет, — удивленно помотал головой оперативник и решил на всякий случай напомнить:
— Вы же меня за этим самым посылали, за Дагутиным! Все в порядке, тепленького нашли у бабы.
Это был прокол… Прокол! С большой буквы.
— Да-а…
Следователь считался порядочным человеком, а порядочные люди всегда смущаются, когда их ловят на вранье. Даже если это ложь на пользу делу, благородному делу борьбы за социальную справедливость.
— Напрасно ухмыляетесь, Виноградов!
— Да на тебя и так дерьма достаточно, чтоб упаковать по подозрению… Думаешь — приятеля твоего не расколем? Еще как!
— Подписывайте. Вот здесь и здесь.
— Нет! Не буду. — Владимир Александрович теперь счел за лучшее потянуть время.