Капкан для призрака

Ты, Эббот, многие свои манеры перенял у сэра Эдварда Генри, который раньше служил в индийской полиции. Эта военная выправка, эта военная манера говорить, эта лаконичность, этот платок в рукаве. Ты куришь тонкие сигары и являешься членом Ориент-клуба, а ведь это клуб военных. Ты и полковник Селби напоминали друг друга и по манере одеваться, почти как денди. Однако прежде всего ни один из вас не возражал против насилия и вам обоим нравились женщины, которые были намного моложе…

— Секундочку! Погоди, погоди!

— Ну, ты, очевидно, можешь это опровергнуть?

— Независимо от того, опровергаю я это или не опровергаю, — сказал Эббот с язвительной учтивостью, — мне следует относиться к этому, как к комплименту. Очевидно, в твоем представлении, у покойного полковника Селби был замечательный характер?

— Замечательный? — повторил Гарт. — Вряд ли. Но он нравился мне. Не потеряй он голову и не соверши убийство, я бы помог ему, если бы он позволил. Однако именно потому, что мы здесь не читаем никаких нотаций, не станем приводить его в качестве образца мужчины определенного возраста. Именно в этом ключ к разгадке. Соблазнить четырнадцатилетнюю девушку, даже если физически она уже созрела, — это безответственно, жестоко и бессердечно. У девушки более чувствительного склада, чем Марион, — у которой вообще отсутствуют всякие чувства, кроме чувства самосохранения, — это вызвало бы необратимые расстройства психики. Да, ей все это нравилось, причем нравилось даже чересчур. Да, он сделал из нее движущую силу, настроенную продолжать связь, что бы ни происходило вокруг. И наконец, его преступление, когда он совсем потерял голову, очень понравилось ей, потому что она сама была склонна к насилию. Она ведь жаловалась (помнишь?), что большинство мужчин не обладают такими качествами. Кроме того, помнишь, что произошло, когда в субботу вечером мы с тобой вдвоем беседовали в домике Бетти?

— Что именно ты имеешь в виду?

— Ты прохаживался взад-вперед перед камином и теми фотографиями в серебряных рамочках, стоящих на каминной полке. По чистой случайности я показал на фотографию, где были изображены Бетти и Глайнис. Ты обернулся и посмотрел на нее — точно так же, как это сделал полковник Селби у меня в приемной…

— Ага! Это заставило тебя вспомнить кое-что?

— Это было неясное воспоминание, которое я все время пытался уточнить. Потому что в прошлый раз он убежал от меня. Однако теперь у меня уже было достаточно данных для того, чтобы понять, какой у него характер. Если бы его что-нибудь сильно напугало, он убил бы без всяких колебаний. «Если бы у Бланш были подозрения…» — сказал он мне тогда в этой комнате. Ты понимаешь, он сам сказал мне об этом. Когда полковник Селби и миссис Монтэг были в субботу в Фэрфилде, они не поселились вместе, в одном доме. Тогда у миссис Монтэг были больше чем подозрения; к тому времени она наверняка уже все знала. Она остановилась у родственников. Он жил в отеле «Империал» и оттуда мог уйти к домику Бетти совершенно незаметно.

— Конечно. Если знал, что Глайнис находится там.

— Вспомни, что он мне сказал еще. Глайнис Стакли буквально приклеилась к Майклу Филдингу. Почему именно к нему? Главная причина, естественно, заключалась в том, что она хотела иметь шпиона в моем ближайшем окружении. Я был следующим в списке людей, которых она могла с удовольствием шантажировать; если, как она была уверена, уважаемый невролог поддерживает любовную связь с ее сестрой…

Однако у Глайнис была страсть мучить людей, и этой страсти она не сумела противостоять. Все свои жертвы она неустанно держала под бдительным наблюдением. Не делай она этого, какой прок был бы от этих ее интриг? От Майкла она могла вовремя узнать, что полковник Селби навестит меня в пятницу. Только Майкл мог положить в мою комнату ожидания роман «Чьей рукой?»

Полковник Селби не понял, что должна означать эта книга. Однако она думала, что он поймет. «Я все время слежу за вами», — напоминала она ему и полагала, что это так выведет его из равновесия, что он даже не поймет, кто устроил ему эту ловушку.

Она же уговорила Майкла подделать письмо, в котором сообщалось, что в шесть часов я буду в Фэрфилде. Это письмо должно было встревожить Бетти, удержать ее в состоянии, полном опасений, а тем временем явится Глайнис, чтобы насладиться этим зрелищем.

— Но как она узнала, что ты действительно приедешь туда в это время? А также, что туда в тот же день, но раньше, приедет полковник Селби?

— По моему мнению, — сказал Гарт, — полковник Селби уже решил убить ее.

— Гм! Это мне непонятно…

— Сейчас это станет понятно. В субботу вечером, как тебе известно, я должен был каким-то образом доказать то, что, казалось мне, защитит Бетти. Первой путеводной нитью мог быть разговор с Марион, который состоялся по ее инициативе в «Олене и перчатке».

Марион в самом деле напала на миссис Монтэг. А ее обожаемым возлюбленным был в действительности полковник Селби, хотя она и не упомянула его имя. Я не думал, что она лично принимала какое-либо участие в убийстве Глайнис Стакли, и не был до конца уверен, — тогда еще нет, — что это сделал полковник Селби. Наш разговор прервали шаги в коридоре, и Марион ошибочно полагала, что это шаги ее мужа. Поэтому я больше не узнал от нее ничего связного. Первая нить порвалась.

— Доктор, — прервал его хриплым голосом Твигг, — кто-то пытался задушить юного мистера Филдинга в бильярдном зале. Это тоже был полковник Селби? Ну-ну! Неужели миссис Боствик подбила его на это?

— Подбила, — ответил Гарт. — Однако полковник Селби, теперь еще больше чем когда-либо испугавшийся всего того, что он делал, уже не сумел довести дело до конца. Майкл мог увидеть — и он действительно увидел — лицо человека, напавшего на него. Однако к тому времени он уже испытывал такой страх, что ничего не рассказал. Так порвалась моя третья, и последняя, нить.

Он немного помолчал, глядя на столешницу, потом поднял глаза.

— Теперь я кратко изложу ход этих ужасных событий. Когда в пятницу вечером — было не очень поздно — я ушел из дома в Хэмпстеде, Марион и Винс еще оставались там. Вернулся полковник Селби, якобы из своего клуба. После нападения на миссис Монтэг обе жертвы шантажистки, полковник Селби и его воспитанница, собрались на важное совещание и обсудили, что нужно предпринять.

Допускаю, что все это лишь мои догадки. Однако это вполне вероятно.

Полковник Селби признался Марион, что был у меня, однако ничего не рассказал мне. Он упомянул и о заманчиво раскрытой книге в красном переплете. Если Марион вообще что-нибудь читает, то она читает любимые книги Винса. До этой минуты полковник Селби не имел понятия, о чем эта книга, но Марион знала это — и сказала ему.

Очевидно, она также призналась ему, что разозлилась на миссис Монтэг. Шантажистка, Глайнис Стакли, была все ближе и ближе. В любой момент их ситуация может закончиться катастрофой — достаточно было, чтобы кто-нибудь что-то неосторожно сказал или сделал, — если полковник Селби не предпримет энергичных действий.

Обстоятельства складывались таким образом, что еще можно было подготовить какой-нибудь план. Я сказал в присутствии Марион, что завтра вечером собираюсь навестить Бетти в Фэрфилде. Туда я мог приехать единственным поездом, который прибывал в Фэрфилд в 5.32. Между тем миссис Монтэг пришла в себя и потребовала, что ее увезли из этого дома. Она не боялась полковника Селби, ей нечего было его бояться; но он действовал на нее угнетающе. У нее есть родственники в Фэрфилде. Он может отвезти ее туда при условии, что не будет жить с ней под одной крышей.

Короче, почему на следующий день все были в Фэрфилде? Потому что полковник Селби думал, что если там соберется побольше невиновных, он сам спрячется среди них. А Глайнис Стакли нужно будет заманить в дом ее сестры и там убить.

Заманить? Как? Нужно прельстить ее чем-то.

Глайнис, как нам известно из рассказа Марион, в пятницу вечером была в Хэмпстеде, она сидела в кэбе и наблюдала за домом полковника. Больше всего на свете она желала знать, что там происходит. Она видела, как приехал я, потом Винс, а вслед за ним полиция.