Капкан для скифа

Светлый ежик волос задвигался над гуляющими от бешенства скулами. Отплевывая натекшую из носа на губы кровь, он зашипел:

— Ну, ты, сука…

— Вот ты как говоришь!

Павлу показалось несправедливым такое преимущество губ перед носом. И эту ошибку он исправил легко. Коротким «уракеном» разбил ему губы. Обе. Они расползлись и стали походить на розочку: и формой, и цветом. Кровь потекла обильней. Несколько капель упало на стильные дорогие туфли парня. Он энергично мотнул головой — красные брызги разлетелись во все стороны, пачкая обои на стенах и паркет на полу. Толстая золотая цепь синхронно последовала за движением головы и, зацепившись, повисла на воротнике накрахмаленной, когда-то белой рубашки.

Шипение прекратилось. Вместо него раздался громкий отборный мат, который наиболее интеллектуально-прогрессивная часть общества называет ненормативной лексикой. Так или иначе, весь этот каскад звуков гулким эхом отразился от всех углов комнаты и ударил по барабанным перепонкам. Ни одного слова по существу вопроса сказано не было, и это за… Рыка взглянул на часы — за один час двадцать пять минут. Немудрено, что такое бесплодное общение Павлу уже изрядно надоело.

Рыка встал из-за стола, потянулся до хруста в суставах и со всего маха всадил ему ногу в солнечное сплетение оппонента. Тот опрокинулся вместе со стулом. Павел зевнул, отбросил ногой то, что осталось от стула, и попытался взять жертву за волосы. Удалось это с трудом и то лишь после того, как в захват добавилось еще и ухо. Прическа была явно жидковата. Лицо в немом крике перекосилось от боли, окровавленный рот судорожно хватал воздух.

Подтащив тело к радиатору отопления, Павел освободил левое запястье от стального обруча и защелкнул наручники на трубе. Задумчиво провел рукой по двухдневной щетине и направился к двери:

— Надоел ты мне. Пойду выпью кофе. У тебя есть? — вопрос Рыки можно было б назвать дружелюбным, если не реагировать на металлический цинизм в голосе и не делать скидку на абсурдность ситуации.

— На кухне.

— Какой-то негостеприимный хозяин. Я у тебя первый раз в гостях, уже полтора часа, а ты даже не догадался напоить меня кофе. Ну что ж, придется самому. А ты пока подумай, — Рыка направился на кухню:

— Впрочем… — возле самой двери он круто развернулся на сто восемьдесят градусов и вернулся к батарее. Немного постоял над растерзанным телом в раздумье и всадил носок туфли лежащему братку в живот:

— Чтоб лучше думалось.

Тот несколько раз конвульсивно дернулся и снова затих. Не особенно церемонясь с лицом и ушами, Павел содрал с его шеи золотую цепь. Прикинул тугие звенья на вес: «Неплохо, граммов сто будет».

— Ну, лежи, размышляй.

В ответ раздалось нечленораздельное бурчание. Рыка хоть и не уловил в этих звуках ничего дерзкого, заехал напоследок лежащему пяткой в ухо и покинул комнату.

Вид кухни оставлял желать лучшего. Загаженная двухкомфорочная газовая плита. Ржавая мойка, полная грязной посуды. Допотопная, еле живая мебель. Собственно, перекосившийся дощатый стол под клеенкой и два табурета, не располагающие к тому, чтоб на них садиться, таким словом, как «мебель», называть язык не поворачивался. Дребезжаще-лязгающе-рычащий холодильник полувековой давности. Пол не метен и не мыт пару месяцев. Вокруг переполненного мусорного ведра — пустые бутылки из-под водки, пива, вина, выпотрошенные пачки сигарет, окурки, презервативы. По-партизански суетящиеся вокруг этого натюрморта тараканы.

Брезгливо осмотрев чайник, Рыка не рискнул в нем кипятить воду и, найдя чистую эмалированную миску, поставил воду на газ в ней. Нашел на столе початую банку растворимого кофе, вымыл чашку и, ожидая, пока закипит вода, закурил.

Хозяина квартиры в блатном, приблатненном, бандитском, милицейском и всех вертящихся вокруг мирах звали Крабом. Ни имени, ни фамилии этого человека Рыка не знал и знать особенно не стремился. Ни к чему. Зато о подвигах этого вольно определяющегося бандита Прохор поведал очень доходчиво и обстоятельно. Краб и компания занимались разбоем на трассах. Переодевшись в мусорскую форму, останавливали и грабили в глухих местах транзитные машины. Сколько и как долго — неизвестно. Свидетелей не оставляли никаких и никогда.

И никого б это особо не трогало, кроме разве что родственников, которым приходилось подавать в розыск на пропавших без вести и хоронить, в зависимости от скорости обнаружения тел, если бы не одно обстоятельство. Неделю назад на выезде из города пропал Женя Лучик. Довольно известный и авторитетный человек. Случай был неординарный — на уши подняли всех.

Тела его жены, десятилетнего сына и самого Лучика нашли через двое суток в семидесяти километрах от города. В посадке, в общей плохо прикопанной могиле. Нашли менты. Им, в основном, о подобных находках сигнализирует население. А вот искать и карать виновных будут другие люди. Более заинтересованные.

Еще через пару дней на автомобильном рынке, в рядах разборки, замелькали запчасти от машины Лучика. Первыми в городе это вычислили люди Прохора. Так вышли на Краба. Теперь осталось узнать всех участников и наказать.

Это был, конечно, не уровень Павла, но решать вопросы рабочего характера тоже кому-то надо. К тому же, когда он услышал о произошедшем на дороге, о десятилетнем ребенке, сам твердо решил это дело никому не отдавать. От помощников, предложенных Прохором, сухо отказался. Это было его дело. Его на все сто процентов.

Павел неторопливо пил кофе, смотрел в окно и, в который раз, думал о фатальном выборе своего жизненного пути…

***

Рыка стал киллером добровольно и осознанно. Произошло это около года назад. Получилось так, что Прохору надо было срочно убрать одного зарвавшегося и зажравшегося бизнесмена, а исполнять в этот момент было некому. «Одних уж нет, а те далече».

Прохор пометался, никого толкового не нашел и решил из своих молодых кого-нибудь благословить на этот подвиг. Сделать одноразового убийцу. Наобещать золотые горы, подкормить деньгами, расписать последующую карьеру, проявить отеческую заботу к личным делам… И все, киллер для разового употребления готов. Как презерватив. Сначала жутко необходим, а потом, сразу после использования, с брезгливой сосредоточенностью — в утиль. Именно так, и никак иначе. Причем кандидатур — пруд пруди. Столько вокруг молодых, энергичных, спортивных и тщеславных. Главное — глупых. Можно поточное производство открывать. Когда Прохор уже сделал выбор, Павел его остановил и вызвался сам. Прохор долго, не мигая, смотрел в глаза своему ближайшему помощнику. Много было вопросов в этом взгляде, но вслух прозвучал только один:

— Ты понимаешь, на что идешь? — Подразумевалось многое: от спуска вниз по иерархической лестнице до непродолжительной карьеры киллера.

— Да, — абсолютно спокойно тогда ответил Рыка.

С тех пор он исполнил шесть человек. Пятерых коммерсантов — все, как на подбор, разжиревшие скоты, без чести и совести. И одного деятеля из областной государственной администрации — тоже сволочь редкостную. Павел понимал, что идет по дороге, конец у которой может быть только один — смерть. Причем она не заставит себя долго ждать. Но сделать с собой ничего не мог.

Ненависть, всепоглощающая ненависть овладела им. Как захлестнула в армии, так и не отпускала. Там были боль, кровь, пот, смерть, муки и страданья. Это с одной стороны. С другой — уютные штабы со спецпайками, доступными радистками-телефонистками, охотой с вертолетов, чуть ли не открытой торговлей оружием прямо со складов, трехэтажные коттеджи избранного офицерского состава. На гражданке все оказалось точно таким же. Дорогие машины, роскошные виллы, холеные рожи, лицемерные речи о всеобщем благе. И тут же рядом шеренги нищих, безработных, беспризорных, голодных, убогих. Смотреть спокойно на это Павел не мог. Надо что-то с этим всем делать… А начинать надо с себя… И Павел начал…