Капканы и силки

Сваакер вместе с женой и дочкой с удовольствием посмеялся над глупой гусыней и жалким подкаблучником. Ужин прошел приятно и весело и перешел в такую же приятную и веселую игру в карты, а потом и в такое же приятное и веселое чаепитие. Урсула вспомнила, как девять лет назад, как раз когда она закончила школу, теща Барнса миссис Томсон, полковник медицинской службы, вышла в отставку, поселилась у дочери и завела себе в качестве домашнего питомца ручного енота. Енот почти целый год каждый божий день переворачивал дом Барнсов вверх дном, а окрепнув и заматерев, сбежал. Теща заставила Барнса объявить награду в три тысячи долларов, Барнс дал объявление в городскую газету "Чистодел" и обвешал листовками о пропаже весь район. Три тысячи долларов - деньги немалые, так что хотя в объявлении и было ясно сказано, что на еноте-беглеце имеется красный ошейник с номером телефона хозяев, тем не менее разные подозрительные личности несколько недель подряд приносили Барнсам одного блохастого дикого енота вслед за другим блохастым диким енотом, ведь их легко можно было поймать на любой свалке.

Лиззи вспомнила, как на благотворительном базаре местного отделения республиканской партии миссис Томсон подралась с другой республиканкой, своей ровесницей, потому что та неодобрительно высказалась о ее кумире, Рональде Рейгане. И хотя миссис Томсон была в два раза меньше своей противницы, победила все-таки она! Вспоминали, как она специально ездила на нью-йоркский аукцион, посвященный вуду, привезла оттуда дюжину жутких (и жутко дорогих) раскрашенных деревянных масок и заставила Джека развесить эти маски в гостиной. Вспоминали, как она во время воскресной проповеди устроила священнику обструкцию за то, что он посмел в частной беседе сказать кому-то из прихожан, что доброму христианину не следует держать у себя в доме такие вещи, как эти маски, потому что они принадлежат культу языческой религии, а сплетники добросовестно ей об этом сообщили. Вспоминали, как миссис Томсон, разозлившись на "свидетелей Иеговы", которые надоедали ей три дня подряд, на четвертый день выскочила на крыльцо с помповым ружьем зятя и, хотя все три "свидетеля" были лет на тридцать моложе ее, гналась за ними до самого конца улицы (они оставили машину на парковке и по домам ходили пешком) и уже почти догнала их, когда ее, к счастью, сумел перехватить полицейский патруль. В общем, хотя и эксцентричная, но старушка была и с характером, и умной, и личностью. Не чета дочке и зятю!

Самым забавным было то, что хотя Барнс и терпел ее целых девять лет, но в наследство им с женой достанутся грошИ, потому что миссис Томсон не жалела денег и тратила всю пенсию на свои прихоти и фантазии, а особых сбережений у нее не было. Да еще сколько Мартин Грэвис сдерет с Барнса - это даже страшно себе представить! Она даже своей смертью сумела досадить зятю, вот молодчина!

Сваакер был сегодня в ударе, за чаем рассказывал своим дамам разные байки и анекдоты и даже изобразил, к неописуемому восторгу Лиззи и Урсулы, монолог Джека Барнса, когда тот увидел счет от похоронщика, в стиле Гамлета, Принца Датского:

Платить иль не платить, вот в чем вопрос.

Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? [*]

Лиззи и Урсула уже после первых строк помирали от смеха, но Сваакер довел монолог до конца, причем в самых патетических местах монолога он начинал подвывать и якобы "рвать на себе волосы".

Но и это было еще не все! Сваакер, который в молодости грешил юмористическими стихами в университетской газете, тут же на месте сымпровизировал Монолог Джека Барнса, Принца Босяцкого, после чего Лиззи и Урсула от смеха сползли под стол:

Башлять иль не башлять?

Во, бля, в чем заморочка!

Не в падлу ль быть

отбуцканным судьбой

Иль все же стоит дать ей оборотку? [**]

Когда Урсула часов в десять вечера уехала домой, Сваакер сказал Лиззи, что смех смехом, но с этими похоронными стервятниками наклевывается выгодное дельце, поэтому завтрашний выходной день отменяется. На вопрос Лиззи, почему он считает, что сможет сорвать куш с похоронного бюро, он объяснил: "Понимаешь, дело не только в том, что они навязали Барнсам это бальзамирование. Посмотри на их рекламную брошюру, которую оставил Джек. Я первый раз в жизни вижу, чтобы боковые стены катафалка были закрыты занавесками. Занавески ведь подразумевают, что за ними скрыты окна, разве не так? А зачем в катафалке боковые окна? Чтобы покойник мог в них смотреть, что ли? Я, Лиззи, пока не могу сообразить, в чем дело, но что-то нечисто с этими занавесками и этим катафалком, и завтра я узнаю, что именно нечисто, вот увидишь!"

На следующий день Сваакер с пяти часов утра следил за домом соседа и сразу же увидел подъехавший катафалк. "Грэвис VIII" и в самом деле имел необыкновенно импозантный вид. Боковые стены катафалка были украшены черными занавесками, на которых сверкали серебряные слезы, а задняя стенка представляла собой двойную дверь, через которую происходили погрузка и разгрузка.

Сваакер вышел на крыльцо и наблюдал, как человек в черном зашел в дом Барнсов. Через пару минут он вышел оттуда и сказал шоферу: "Я схожу в фирму "Лакросс" и попрошу отрядить несколько человек, чтобы они помогли при разгрузке. Вернусь через полчаса."

Как только похоронщик ушел, Сваакер сразу же прошел к катафалку и заговорил с шофером, который с недовольным видом слонялся вокруг своей машины: "Здравствуй, друг мой! Я - сосед и друг зятя покойной, с самой миссис Томсон я тоже был очень хорошо знаком, замечательная была женщина, умная, жизнерадостная и с характером. Это очень большая потеря для всех нас. А тебе, друг мой, пришлось всю ночь ехать, не евши, не спавши?" И когда шофер хмуро кивнул, Сваакер тут же подозвал свою служанку, которая стояла на крыльце дома Сваакеров: "Дэбби, этот парень провел в пути двенадцать часов без перерыва, чтобы быстро доставить нашу дорогую усопшую миссис Томсон. Сделай для него сэндвичи, и знаешь, хорошие такие сэндвичи, чтобы такому крепкому парню, как он, было что укусить, да побольше, побольше! И еще принеси пару бутылок кока-колы, пару банок пива и хорошую, большую кружку!"

Дэбби буквально через минуту вернулась с подносом, на котором было шесть больших, тщательно упакованных в бутербродные пакетики сэндвичей и здоровенная кружка, белая с красными цветочками, а пиво и кока-кола были в принесенном ею небольшом мешке. Поднос и мешок Дэбби поставила на раскладной столик, который принес со своего крыльца Сваакер. Ничего удивительного в такой быстроте не было: Сваакер еще час назад велел Дэбби приготовить все это и поставить в холодильник. Сэндвичи она сделала, как и велел Сваакер, "непокрытыми", то есть по-европейски: ржаной хлеб, сливочное масло, нарезанный тонкими кружочками очищенный от кожуры огурец, холодная свиная отбивная и сверху опять огурец, но уже очищенными кружочками потолще. Дэбби, выполнив свою задачу, ушла в дом. "Ешь, друг мой! Ты не думай, что если мы живем в таком богатом районе, то не понимаем, каково это приходится рабочему человеку. Мы все понимаем! Я в молодости работал механиком в автосервисе (здесь Сваакер, мягко говоря, несколько исказил истину, а другими словами - здорово соврал), а зять покойной, мистер Барнс, начинал дорожным рабочим, на его руки до сих пор страшно смотреть! Сам мистер Барнс сейчас занят со счетами, так он попросил меня, чтобы я о тебе позаботился. Бери, бери, ты честно заслужил эти пятьдесят долларов! Да ты кушай, кушай!"

Джек Барнс очень удивился бы, услышав, что он якобы попросил Сваакера позаботиться о каком-то шоферюге из ненавистной ему компании "Уолтер Грэвис и сын", но Сваакеру нужно было наладить с шофером хороший контакт, и всего за пятьдесят долларов и угощение ему это удалось.

Шофер, смущенно улыбаясь, поблагодарил Сваакера, спрятал деньги в карман, налил в кружку кока-колу, распаковал один из сэндвичей, вонзил в него зубы и замычал от восторга. Если вы, дорогие читатели, никогда не пробовали бутерброд с холодной свиной отбивной и свежими огурцами - вы очень много потеряли! "Ну, я рад, что тебе понравилось! А для чего эти занавески, друг мой?" (Сваакер незаметно включил диктофон, который держал в кармане)

И тут шофера прорвало: "Для чего занавески? А чтобы не были видны окна! Вот, смотрите, - и он быстро отстегнул одну из украшенных серебряными слезами занавесок и приподнял ее, после чего стало видно матовое стекло, в середине которого был нарисован красный крест.
– Вы, конечно, не понимаете, зачем в катафалке окна? А все очень просто: в наших брошюрах указаны наш моторизованный катафалк "Грэвис VIII", для перевозки покойников и наша моторизованная санитарная карета "Грэвис IX", для перевозки больных и инвалидов. А на самом деле у нас только одна машина! С занавесками это "Грэвис Восьмой", а без занавесок - "Грэвис Девятый"! Вот так вот!

Когда хозяину удается заполучить для перевозки труп, то окна с красным крестом закрываются занавесками и вот вам "Грэвис VIII"! А если надо перевозить больного, то я немного поколдую, занавески уложу вот в этот ящик, и "Грэвис IX" отправляется в путь, словно "Восьмого" и в помине не было. Вот так-то!

Они, конечно, обвели вашего друга вокруг пальца. Забальзамировали, да? Я слышал, как они веселились по этому поводу, говорили, что это было легче, чем отобрать конфету у младенца!

Я работаю у них уже десять лет и должен вам сказать, что они мне полностью доверяют. Утром везу труп, а после обеда, глядишь, больного или там старикашку, который уже сам ходить не может. А если такого товара на рынке нет, тогда берем что-нибудь из мебели, или книги, или картины, или пианино, или еще что-нибудь в этом роде. А что делать? Жить-то как-то надо, а у меня трое детей. Ну да ладно, это к делу не относится... Ох и скандал был бы, если бы кто-нибудь обо всем этом пронюхал!"