Капли росы (сборник)
Шрифт:
Еще совсем недавно промышленный потенциал Донбасса, его инфраструктура, человеческий капитал рассматривались как важнейшая часть интеграции в ЕврАзЭС, как важный элемент восстановления экономической мощи этого пространства. Сейчас на этой территории идет война, разрушаются и вывозятся целые заводы, распылена рабочая сила. Именно эта война показала, что потенциал Украины уже не рассматривается как существенный для новой — мобилизационной — модели российской модернизации.
Российская мобилизационная модель ориентирована на достижение нескольких позиций.
Первая заключается в том, чтобы за счет внешних угроз, роста ура-патриотизма, поддержки государственной политики — существенно сэкономить на социальных издержках. Маленькие победоносные войны за «советские анклавы»,
Кроме того, войны — это решение сразу нескольких проблем. Во-первых, это стимулирование конкурентов на принятие непопулярных решений, которые будут только усиливать мобилизацию, «эффект бумеранга» для роста российских производителей на внутреннем рынке, усиление геополитических партнеров, заполняющих освобождающиеся ниши (Китай, в частности). Во-вторых, это стимулирование собственных производительных сил, это серьезный аргумент увеличения инвестиций в военно-промышленный комплекс.
Самое главное: мобилизационная модель позволяет России действительно незаметно вначале, с помощью механизма самоограничения, перестраивать сырьевую модель экономики. Потеря рынков, пересмотр доходов государства из-за санкций и снижения стоимости энергоресурсов — объективно вынуждают Россию сейчас экономить, искать новые источники доходов, максимально использовать доходы от внутреннего рынка, увеличивать контроль над бизнес-классом.
В сухом остатке, такая мобилизационная модель позволяет рассчитывать, что модернизация через мобилизацию и усиление военно-промышленного комплекса, через последующую диверсификацию технологий позволит России совершить технологическую модернизацию, которая не получалась в либеральных и интеграционных условиях.
Вместе с тем, признаками такого плана является уже заявленное желание России вернуться к самостоятельному проекту в космосе (создание космической станции в 2018–2025 годах) и возвращение к теме «закрывающих технологий», которые могут быть вынесены на рынок как своеобразный инструмент глобальной технологической войны (основные фронты которой — новая термоядерная энергетика, наноматериалы, биотехнологии, медицина…), и новые технологии в области вооружения, которые стимулируют глобальную гонку вооружений и вынуждают конкурентов тоже экономить на социальных инвестициях.
Будет ли успешной мобилизационная модель, пока сказать сложно. Риски мобилизационной модели не менее вероятны, чем выгоды мобилизации. Достаточно вспомнить критическое состояние с рабочей силой в РФ, деморализованную интеллигенцию, факт стратегического технологического отставания РФ (опять «лапти и космос»). Но это тема другого разговора. Сейчас очевидно, что выбор в пользу мобилизационной модели сделан окончательно.
Война с Украиной — стимул к мобилизации России. Конфликт в Украине является не только геополитической прихотью Кремля, но еще и частью выполнения плана по самомобилизации. Он циничен, нагл, откровенно лжив. И вместе с тем он эффективен. Все провалы и проблемы Украины стали силой РФ в Украине. Геополитическое и социокультурное дзюдо, если хотите…
Российское общество поддерживает политику власти, российские добровольцы сами идут воевать на территорию Украины. Создан огромный рынок утилизации военной техники, ее апробации, использования. Но самое главное — достигается постепенное и неуклонное ослабление промышленного потенциала и экономических возможностей Украины, которая уже не нужна как партнер в Таможенном союзе. Война разрушает конкурентный промышленный потенциал Украины и угрожает разрушению самой Украины.
Возможным геополитическим следствием мобилизационной модели может стать и плавный переход от идеи Евразийского Союза к идее сильного «союзного государства», ядром которого станет РФ. Основой для такого проекта может стать союзное государство РФ — Беларусь. Учитывая, что большинство «советских анклавов» (Донбасс, Приднестровская республика, Абхазия…)
не имеют шансов на «крымский вариант» (вхождение в состав РФ), они могут быть вовлечены в проект «союзного государства» — на основе союзных договоров. РФ+Беларусь, Приднестровье, ЛНР, ДНР…, — чем не вариант ре-интеграции вокруг РФ, без евразийского пафоса и утопий Таможенного союза?Возможно, поэтому с началом войны в Украине лидеры Беларуси и Казахстана все чаще начали отмежевываться от позиции РФ.
Реставрация «советского мира» и поворот к проекту «союзного государства» угрожает разрушить большинство постсоветских национальных проектов, и эту угрозу ощущают и понимают уже все участники евразийской интеграции.
7. Новое Согласие, Вторая государственность, Глобальная ответственность. Примерно так можно определить три ключевых вызова, ответы на которые предопределят будущее Украины и украинского национального проекта на десятилетия вперед.
Российский Кремль определил путь, который считает спасительным для России. Частью успеха на этом пути становится и победа «в» и «над» Украиной. Еще одной частью — подрыв и дискредитация евроинтеграционного проекта. Новый европейский национализм, новый realpolitic, новые страхи и разочарования — необходимая почва для поддержания внутренней великодержавной самоуверенности.
Европа не будет воевать за Украину. Хотя бы потому, что война с Россией немыслима и недопустима для всех без исключения стран ЕС, а события в Украине, качество и компетенция украинской политической и бизнес-элиты, необустроенность общества скорее отталкивают, чем привлекают европейцев. Еще недавно украинские майданы воспринимались в ЕС как свежее дыхание и «молодая кровь» европейского проекта. Но, как и 10 лет назад, сумбурность и многослойность революционного процесса, хроническая интеллектуальная незрелость и банальная жадность политических лидеров Украины приносят лишь разочарования. И если культурные границы Европы, как было и 200 лет назад, меряются Уральским хребтом, геополитические границы после «волны расширения» снова откатываются к границам традиционной Центральной Европы. Той, которая без Украины.
Немаловажно и то, что большинство украинцев, от политика до обывателя, будучи европейцами без кавычек, ментально и практически «идут в Европу». Не обременяя себя тем самым европейски-рациональным — «желаешь быть в Европе — будь ею». И этот ментальный и психологический парадокс — продукт уже новейшего времени, суррогат странно-провинциальной «возрожденческой» политики Украины начиная с 1991 года: вместо самотворения — «возрождение», вместо собственного пути — «великий исход». Теперь расплачиваемся по долгам.
Крах первой государственности, рожденной в удивительном историческом симбиозе номенклатуры, спецслужб и диссидентской национал-демократии и разрушенной из-за глубокой корпоратизации, фактической «приватизации» государственных институтов, пока «купирован» быстрым политическим переворотом и сменой состава правящей элиты. Игнорирование глубины и причин кризиса государственности, практическое блокирование новых государствообразующих сил, торможение второй государственности — уже на совести тех, кто возглавил войну с Россией с украинской стороны.
Вместе с тем, новая государственность рождается теперь не «сверху» и не в Беловежье, а «снизу». Ее черты и характер еще только пробиваются сквозь бетон сакральных канонических текстов и экстазное состояние поверхностного патриотизма, замылены медиа-пропагандой и шаблонным словоблудием новоявленных «большевиков Майдана».
Три движущие силы второй государственности Украины только выявляют себя.
Самоуправление — движение снизу, соорганизующее граждан, громады и регионы в новую систему отношений. Гражданское общество — новый актив украинского национального проекта, — делающее лишь первые шаги, несмотря на потери и героику Майданов 2004 и 2013–2014 годов. И интеллектуальный класс, до последнего времени страдавший комплексом неполноценности и поэтому — продуцировавший чужие мысли и чужие страхи, и лишь сейчас рождающийся как самостоятельная национальная сила.