Капли росы (сборник)
Шрифт:
Прежде всего, это геоэкономические проекты, связанные с интересами России и ЕС, в частности, в сфере энергетики, поставок энергоносителей, транспорта, которые могут стать предметом совместной деятельности ЕС — Украина — Россия.
Приемлемым для нашей страны является участие в проекте ЕЭП по новой формуле — 3+1, где глубина интеграции Украины ограничена лишь зоной свободной торговли.
Украина заинтересована также в прагматизации двусторонних экономических отношений и сохранении культурных связей, способствующих поддержке внутренней социальной стабильности в Украине.
Важное значение будет иметь переходной 2005 год и выборы в парламент 2006 года. Угроза внутреннего социального кризиса в России и поражение сторонников пан-российских идей на выборах 2006 года могут стать решающим фактором
3. В поисках национальной идеи (философские заметки)
«… никакое правительство, никакая политическая система, никакая конституция, никакая хартия или государство не вечны, и точно так же решения прошлого не связаны с будущим вечно. И правительство, созданное для одной цивилизации, не может адекватно справиться со следующим»
Элвин Тоффлер
На многие десятилетия растянулась духовная дискуссия в украинстве о целеполагании украинской нации. 150 лет тому назад ответ на этот сокровенный вопрос казался очевидным — «свобода», в семье таких же свободных народов, разорвавших путы великих империй. Столетие тому — ответ был еще более ясным и даже осязаемым в реальной практике и общественной энергетике — свобода в независимости, равенство — в гражданстве, цель — в национальной республике.
Атрибутивно независимость и свобода были достигнуты в конце века XX, нация оформлена в своих социальных, географических и культурно-исторических границах. Свобода и Независимость — вот те два начала, два столпа, казавшиеся незыблемой духовной основой и сакралитетом украинской национальной идеи. Казавшиеся, ибо — недостаточные, исторически достигнутые и ввергнувшие украинский национальный дух в новую прострацию. Цели превратились в миражи текущей политики, а национальная идея все больше приобретала мифические очертания тайны.
«Смысл жизни — преодоление смерти». Так утверждал Арсений Гулыга, русский философ-современник. Продолжая эту мысль, смысл жизни молодого объединяющегося общества — преодоление угроз гибели человечества, предложение своего пути как рецепта и как ответ на эту угрозу. Лишь вселенский масштаб происходящего позволяет осознать ту «особенность», уникальность и одновременно — всеобщую значимость, которую может утвердить и донести отдельное, локальное общество-нация. Другими словами, учреждаясь и объединяясь, каждое общество-нация решают двуединый вопрос — свобода для себя и свобода для других, «национальное» — как осознание своей особенности и как рецепт для всех.
Национальное есть утверждение общности, идентификация единичного (личность) и коллективного (общество-нация) как уникального, неповторимого и своеобразного.
Излюбленная тема интеллектуалов конца XX века — коллективная и индивидуальная самоидентификация, расцвет и кризис национальной идентичности. Но это лишь одна сторона национального вопроса, и не самая важная.
Любая национальная общность, утвердившись в идентичности «для себя», с неизбежностью стремится к самоутверждению как универсальное, а идеал и идея нации — как особенный, уникальный путь к обустройству всего человечества, предлагаемое и даже навязываемое другим как путь единственно правильный. В этом — связь духовного всечеловеческого с особенным духовно-мирским национальным.
Национальная идея содержит в себе всю полноту духовной традиции мессианства и спасения мира.
Миф о мессии-спасителе (Осирис, Дионис, Христос) и о справедливом «Граде Божеском» достиг своей кульминации в средневековой идее единой христианской империи, реализующей волю божескую в свободе истинно верующего и в братстве
по вере. История средневековых войн и крестовых походов тесно замешана на конкуренции за право быть единственным богоизбранным. В это же время рождается и идея «Москвы — третьего Рима» (а четвертому не бывать).Эпоха материальной цивилизации, отвергшая консервативный идеал христианского всеединства и противопоставившая ей идею материального прогресса и социальной конкуренции, создала духовную почву для оформления новых амбициозных обществ — наций, которые как раз и полагают свой выбор и свое обустройство наиболее верным. Америка и Франция ХУШ века доказали, что возможен и четвертый Рим, и пятый.
Артур Шлезингер, американский интеллектуал, с гордостью признает, что Америка — это амбициозный социальный проект, а вовсе не стечение обстоятельств. Действительно, открытие Нового света стало причиной мощнейших социальных пертурбаций в Старом христианском мире (Европы в нашем смысле еще нет). Пассионарии, желающие прогресса и перемен, и не желающие мириться с косным и пассивным феодализмом, бежали на новые земли. Их идеал — создание нового Царства божия на Земле, нового Града (как тут не вспомнить всю утопическую традицию от платоновской Атлантиды — до «города Солнца» и «Нового Иерусалима»). Эсхатологизм американского проекта очевиден: американская нация — нация свободных в вере, равных в государстве, братьев в истинном Христе. Граждане мира, миссионеры, вот уже два столетия несущие свой демократический «Град божий» как идеал для всего мирового сообщества — словом и мечом. Американская идея — создать себе подобное вселенское Царство Свободы.
Независимость, ставшая главной идеей американской революции и смысловым ядром американской национальной идеи, освобождала не только от империй Старого света, но и от устаревшей европейской веры.
Новая Америка — новая вера. Царство протестантов, новых церквей, дух масонского мессианства и глобального «мира свободы». Оттого-то американский империализм XX века был сверхидеологичен: Америка стала не просто влиятельной страной, она стала «полюсом мира» — матрицей, претендующей на переустройство всего человечества по своему образу и подобию. И как-то незаметны оставались трагедии коренных народов Северной Америки, затянувшееся рабство, расизм, переживший даже вторую мировую (!).
После поражения французской революционной армии Америка ждала Наполеона. Возможно, если бы Наполеон смог бежать с острова Святой Елены и достичь берегов Северной Америки, русло модерновой истории было бы иным.
Французская революция XVIII–XIX веков глубоко и онтологично связана с Америкой. Амбиция создать «Град божий» в Старом свете — это и конкуренция новым социальным проектам, и их тесная внутренняя связь. Америка — за европейскую революцию против Старого мира и Старого порядка, молодые европейские нации — за преобразование Старого мира и создание на осколках христианского мира новой Европы — союза свободных народов. Так они и движутся по истории — американцы-миссионеры и французские революционеры-романтики, преобразуя мир и конкурируя между собой.
Европа и европейский проект рождались на крови европейских революций. Вместе с тем, «Liberte. Fraternite. Egalite» — это не только политическая повестка перемен (нация — а не сословная монархия, избирательное право, свобода слова, социальная справедливость и пр.), но и реформистский духовный лозунг — свобода веры, братство единоверцев и равенство братьев в обществе. После 1789 года во многих храмах Парижа и других французских городов революционная власть пыталась организовать новые обряды: вместо преклонения Христу — поклонение Высшему, Абсолюту. Чистые идеи об абсолютной справедливости, новая жизнь в новой вере — таков был революционный проект французской революции. Свобода прав и право на свободу — таков стержень французской национальной идеи. Родины политических революций и экспериментов — этот статус Франция отстаивала на протяжении двух с половиной столетий, от Вольтера, Руссо, Робеспьера и Наполеона — до генерала де Голля с его «Европой до Урала» и Франсуа Миттерана с идеей всеевропейского политического объединения.