Капли росы (сборник)

Мы видим в Украине кризис внешней задолженности, когда внутренний инвестор не может в условиях кризиса проинвестировать радикальную, глубокую модернизацию, чтобы повысить конкурентоспособность своей продукции на внешних рынках. Максимум что он может сделать — пережидать, отсиживаться и ждать восстановления других экономик.

Эта пораженческая позиция не имеет перспектив, поскольку старой системы экономических связей уже не будет.

Для многих стран экономическая фаза кризиса оказалась катализатором быстрых и динамичных изменений, которые делают невозможным возврат назад. Быстрыми темпами идет модернизация в сфере автомобилестроения, появляются новые виды сплавов металлов, технологии, связанные с энергосбережением. Естественно, это больно бьет по производителям традиционной продукции. Однако, проблема не только в этом.

Более значимо то, что многие страны оказались уязвимы в условиях спекуляций активами. Для Европы, США, Великобритании ключевую роль играет финансово-технологическая олигархия, для которой манипуляция активами развивающихся стран стала своеобразным антикризисным инструментом.

В условиях кратковременного роста конца 1990-х — начала 2000-х именно развивающиеся страны, за счет включения в кредитные схемы и выхода на мировые рынки, прошли очень быструю капитализацию. Она служила главным механизмом, обеспечивающим дополнительными кредитными ресурсами эти как бы «высококапитализированные компании». Но, как показал кризис, форсированная капитализация и насыщение финансовыми кредитами компаний были своеобразной удавкой.

— …Или сознательной стратегией глобального перераспределения развивающихся стран.

— Именно поэтому в условиях кризиса, когда капитализация упала, были резко пересмотрены все кредитные программы, быстро упали прибыли, именно эти структуры стали очень привлекательным объектом для прихода новых собственников.

Я не исключаю, что такое форсированное поднятие и опускание капитализации за последние 3–5 лет было элементом игры в кризис. Поэтому в Украине, России и Казахстане и в ряде других стран индустриального пояса, главные проблемы еще впереди. Они будут связаны с попытками спекуляций и манипуляций ресурсами реального сектора — а это месторождения, крупные производящие компании, инфраструктурные объекты, а для Украины еще и земля.

Кстати говоря, наверное, первое, что будет делать будущий победитель в Украине независимо от его фамилии, когда столкнется с реальными угрозами технического дефолта, — он начнет искать ресурсы в реальном секторе, для того, чтобы снять ряд угроз с точки зрения безопасности государства.

Масштабный передел собственности в Украине неизбежен, но он будет носить более глобальный характер, чем в 90-е.

— То есть, в любом случае в Украине грядет большой масштабный передел. Только это будет передел не такой, как в 90-е годы, на уровне местных политэкономических разборок, а с включением в глобальную игру.

— Совершенно верно. Если говорить о переделах в Украине, то этот алгоритм распространяется на большинство постсоветских государств.

Можно говорить о трех периодах. Первый период связан с переделом влияния на объекты.

Второй период связан с перераспределением уже оформленной и начавшейся капитализироваться собственностью, с целью распоряжения этими отношениями для включения в международную систему отношений.

Третий передел уже вообще не будет связан с этими силами, а будет связан с игрой внешних субъектов, которые заинтересовались украинскими активами.

Игра этих субъектов интересна не тем, сколько они денег принесли в украинскую экономику, а своими практиками — что они начали делать с активом, который приобрели.

Это вообще очень показательно относительно того, как наши активы могут трансформироваться и меняться в условиях глобальной экономической игры.

Вспомним «Криворожсталь» — это крупнейшее предприятие в Украине, которое было не только источником валюты для бюджета, но еще и интегральным компонентом внутринационального разделения труда. Сюда входили многочисленные поставщики, торговля, рабочие места, короче говоря, это был элемент экономической инфраструктуры Украины.

С приходом крупной ТНК как объект оно продолжает функционировать, но корпоративные связи транснациональной компании, поставки угля, приход и порядок закупки технологий, получение прибылей уже вышли за пределы украинской экономической структуры.

Представьте, что таким же образом может произойти трансформация земли как ресурса. В какое-то время сельхозугодия могут стать элементами продовольственных программ Египта, Сирии, Саудовской Аравии и т. д.

Уже сейчас экономисты и политики говорят о том, что к нам обращаются страны с продовольственными проблемами, с просьбой эксплуатации, долгосрочной аренды и даже выкупа энного количества земли и размещения там заказа на производство того или иного вида продукции. Страшного в этом ничего нет, кроме одного: если это приобретет тотальный характер, а передел земли будет происходить в условиях затяжного глобального экономического кризиса, то в какой-то момент украинское национальное правительство потеряет возможность проводить самостоятельную аграрную политику. Вопрос ведь не в форме собственности, а в том, в состоянии ли власть как субъект регулировать профиль, объемы, использовать это направление как элемент глобальной конкуренции и является ли государство регулятором данного направления. Или же оно является просто потребителем налога от эффективно действующего субъекта.

— Более того, внешние силы уже требуют, чтобы Украина выполняла определенные функции в рамках глобального разделения труда в тех секторах, где она имеет потенциал, ресурсы, и есть на это запрос. Речь идет, в частности, об агропромышленном комплексе.

— Тема земли — это отдельная тема, но это касается и других направлений реального сектора Украины. Проблема украинской экономики заключается в том, что мы владеем высокотехнологическим, но несбалансированным промышленным комплексом, где очень много фрагментов, компонентов крупных технологических цепочек, существовавших еще при СССР.

Изначально существовало три пути развития этого комплекса.

Первый — восстановительный, его называли реакционным, неэффективным. Грубо говоря, он подразумевает, что после развала Союза было необходимо найти оптимизированную модель, только рыночно оформленную. Тогда говорили о создании межгосударственных финансово-промышленных групп, кооперации и т. д. Этот путь, по сути, уже закрыт.

Второй путь связан с грубой распродажей активов как ресурса (помещения, земля, металл). Ведь многие предприятия, и это не секрет, выкупали собственники для того, чтобы демонтировать оборудование и продать.

Третий путь — это включение компонентов национального сектора в транснациональные связи, где системообразующим является внешний субъект. Как правило, это крупные транснациональные компании. Яркий пример для Украины — все тот же приход Mittal Steel на «Криворожсталь». То же самое может происходить и в химической промышленности и других отраслях. Проблема состоит в том, что второй и третий путь сейчас комбинируются. Украина в какой-то момент потеряла возможность целенаправленно проводить модернизацию и структурную перестройку. А без структурной перестройки модернизация не имеет никакого смысла. При этом Украина волей-неволей стала объектом влияния и захвата внешними силами.

По законам капитала, любой конкурент стремится к тому, чтобы минимизировать конкурентные преимущества соперника и максимально использовать его экономические возможности. Поэтому в Украину приходит огромное количество инвесторов, связанных с разработкой сырья, и практически нет инвестиций в инновационные технологии. Многие сектора и отрасли неактуализированы. Если бы не усилия Кучмы по проекту Sea Lunch, то у нас уже, по всей видимости, не было бы ракетостроения. Если бы мы не пробили крайне сложный пакистанский контракт, то уже лишились бы танковой промышленности.