Кара небесная, или Стикс-2
Шрифт:
– Приятели, значит, в Первомайском.
– Именно.
– Ладно, поговорим тет-а-тет. Через двадцать минут.
Отбой. Надо его выслушать. И… подумать.
В это же время
Ситуация под контролем. Не стоит нервничать. Хотя и неприятно. Пока добирался до центра, позвонил Ахатов. Спросил:
– Диск у тебя, Петя?
– Нет.
– Как так?
– Пока еще нет.
– А когда будет?
– Я за ним еду.
– Возьмешь – позвони.
Если бы это было так просто! У салона красоты в центре Москвы его встречают двое. Группа поддержки прибыла на случай непредвиденных обстоятельств. Он уже вычислил: Маркина взяла «эфирное масло» у своего парикмахера. Ладошкин сказал, что того зовут Марусей. Странное имя для мужчины. Впрочем, в этом деле и без него хватает странностей.
– Ждите у дверей, – бросает он парням. – Если что – подключайтесь.
Он заходит в салон. Нежно звенит колокольчик. На ресепшен сидит девушка с длинными, причудливо раскрашенными ногтями.
– Здравствуйте. Вы записывались? К кому? – спрашивает она. – Маникюр, педикюр, стрижка?
– Я хотел бы повидать Марусю.
– Но…
– Он здесь?
– Да. Вы по рекомендации?
– Именно.
– Но он занят. У него клиентка.
– А когда освободится?
Она смотрит на часы, висящие на стене, и говорит:
– Минут через десять. Но потом у него другая клиентка. Весь день расписан. А завтра… Завтра он уже не работает.
– Почему?
– В Париж улетает. На полгода.
– Это хорошо, – машинально говорит Зайцев. – Я подожду.
– Но…
– Мне надо сказать ему буквально два слова. Это не займет много времени, и ваша клиентка не пострадает. Я посижу в холле? Ладно?
Она пожимает плечами:
– Сидите.
Но садиться на кожаный диван он не торопится. Облокачивается на стойку и улыбается девушке:
– Знаете, кто рекомендовал мне Марусю?
– Кто?
– Ольга Маркина, ваша постоянная клиентка.
– Ах, Ольга-а-а… – тянет девица, постукивая по столешнице ногтями. – Она, кстати, здесь сегодня была. В сопровождении странного охранника.
– А почему странного?
– Он вел себя вызывающе. Не как охранник. Может, потому что рыжий?
– Может, и так. Что, Ольга делала стрижку? Тоже у Маруси?
– Нет. Я ж говорю, у него запись. Она забрала диск и ушла.
– Диск? Какой диск?
– Я-то откуда знаю? Оставляла на хранение Марусе какой-то диск. Может, фото?
– А он что,
– Нет, что вы! – смеется девушка. – Просто они друзья.
– Понятно. – Он смотрит на часы. Десять минут еще не прошло, но необходимость встречи с Марусей уже отпала. Диск стилист отдал Свистунову. А что на нем, скорее всего не знает. Маркина использовала Марусю втемную.
И что теперь делать?
– Я, пожалуй, пойду, – улыбается он девушке. – Раз весь день у вашего гения расписан… Что ж, найду себе другого.
– У нас есть замечательные мастера, – затараторила девица. – У нас…
– Всего хорошего.
На улице он достает мобильный телефон и звонит в Первомайское:
– Не появлялся?
– Нет.
– Добро.
Где же Свистунов?
– Езжайте на базу, необходимость отпала, – говорит он своим людям. – А я – в Р-ск.
Они молча идут к машине.
…По дороге в Р-ск он звонит Ахатову:
– Павел Эмильевич, диск уже забрали.
– Кто забрал?
– Маркина.
– И как это случилось?
– Друг следователя Мукаева, ныне покойного, капитан Свистунов постарался. Я еду в Р-ск.
– Завтра диск должен быть у меня.
– Есть.
Если они не в Первомайском, то наверняка на квартире у Тимофеевой. Где же еще? Капитан не поведет к себе домой любовницу. Взять в заложники родственников? Не хотелось бы войны с полицией. А это как раз война. Надо по-хорошему договориться. Надо по-хорошему…
В квартире у Тимофеевой все так же, как было утром, когда они сюда приехали из больницы. Замок взломан, в раковине плохо отмытая сковорода, и – никого. Пусто. Они сюда не возвращались. Значит, надо подождать.
Он ждет, пока не сгущаются сумерки. И только тогда звонит. Потому что понимает: они здесь не появятся. Капитан где-то ее спрятал. И диск тоже. Если искать, он потеряет время. День, два, а то и больше. Надо звонить. Мобильный Свистунова Петр записал еще в «Лесном», и вот пригодилось. Только бы капитан взял трубку.
– Да.
– Руслан Олегович?
– Он самый.
– Поговорить хотите?
– Хочу!
Значит, тоже решил вступить в переговоры. Выбор-то у него небольшой. Что Свистунов будет делать с диском? А с женщиной? Прятать ее? Где? Как долго? Если она считается Тимофеевой и подозревается в убийстве, то ее объявят в розыск. Скоро вся р-ская полиция будет поднята по тревоге. Свистунову светит уже не просто увольнение из органов, ему светит статья. Скрываться? А как же жена, ребенок, мать? Капитан не похож на человека легкомысленного. Поэтому он пойдет на переговоры.
К тому же: зачем ему Маркина? Жертвовать всем ради человека малознакомого, в то время как близким угрожает опасность, глупо. Итак, капитан едет сюда. Подождем.
Откуда капитан знает, где сейчас он, Зайцев? А откуда Свисток узнал, где диск? Ты, Петр Иванович, имеешь дело с профессионалом. А то, что капитан клоуна играет, так это его тактика. И все правильно делает Свистунов, потому что это приносит успех. Все, что приносит успех, – правильно. Победителей не судят. Диск-то у него, не у тебя.
Обо всем этом он думает все время, пока Свистунов добирается до Р-ска. Когда приоткрывается входная дверь, машинально смотрит на часы: двадцать минут. Точность – вежливость королей и профессионалов.
Ну что ж, Руслан Олегович, поговорим!Десять часов вечера
– Заходите, капитан. Я один, и при мне нет оружия.
– Зачем тебе оружие, коли ты приемами карате владеешь или каким-нибудь ноу-хау. Есть ноу-хау в области боевых искусств, Петр Иванович? – спрашивает Свистунов, заглядывая в комнату. Осматривается, не спеша заходить.
– Я давно уже заметил, что у вас отличное чувство юмора, Руслан Олегович. Но время шуток прошло. Давайте говорить серьезно. Заходите. Я же сказал, что приехал один. А я слово держу.
– Эх! До боли все знакомо! – говорит Свистунов, переступив порог. – Потолок в прихожей я оклеил, а до комнаты руки не дошли. Криво обои поклеены. Не моя работа, халтура.
– Обои в прихожей старые, – замечает Зайцев.
– Верно! Так и клеил я их десять лет назад!
– Я уже наслышан о вашем романе с Тимофеевой. Давайте не будем к этому возвращаться.
– Как так? – Капитан садится в кресло и смотрит на него с удивлением. – Как же не возвращаться? Ведь ты меня чем шантажируешь? Женщиной, которая находится у вас. Тем, что она никогда не вернется в Р-ск, если я не отдам диск. Уж не на Канары вы ее отправите в этом случае.
– Не на Канары, – соглашается Зайцев. – Но давайте к делу. Я знаю, что диск у вас. Я был сегодня в салоне красоты. К сожалению, опоздал. Кстати, как вы догадались, что диск Маркина оставила там?
– Пробка.
– Какая пробка?
– От флакона. Ее поднял с пола истопник, подумал, что золотая. Он же подобрал стекляшки и выкинул в окно. У меня есть визитка, где рукой Маркиной написано «пять часов вечера». Она записывалась на стрижку. Я подумал, что флакон она могла взять только в салоне. Значит, и диск там. Но стопроцентной уверенности у меня не было. Можно сказать, случайно попал.
– Что ж, логика мне понятна. Не могу вас не похвалить. Я знаю, что вы теперь без работы. Не хотите ко мне в штат?
– Взятка? – скалит зубы капитан. – Я взяток не беру.
– Где диск?
– У меня в кармане. – Глаза крепкого коньячного цвета откровенно смеются.
– Ложь. Я думаю, диск там же, где и женщина. Вы не будете так рисковать – брать диск с собой. Физически я сильнее. Мне ничего не стоит его отнять.
– Ну, попробуй, – прищуривается Свистунов.
– Я никогда не достаю из кармана оружие без повода и не применяю силу без надобности. Диска у вас нет. Нет смысла на вас нападать. И нет смысла применять к вам силу. Вы тогда упретесь. Кто знает, может, вы умереть хотите? Скорее всего, именно так. Не будем искать легких путей. Скажите честно: зачем вам «Стикс»?
– Ну, это так сразу не объяснишь… – тянет капитан.
– Я так и думал. Четкой мотивации нет. Диапазон чувств, которые вами движут, широк. От «вы лохи, а я д’Артаньян» до «спасу человечество и останусь неизвестным героем». Вы не знаете, что с ним делать. Ну, хотите, я признаю, что проиграл? Назову себя лохом, или как вам будет угодно? А вы пойдете на обмен. Вас какие слова и выражения устраивают, Руслан Олегович?
– Даже так? Самолюбия, значит, у нас нет?
– Самолюбие – чувство неконструктивное. А мне нужен диск.
– Ну и какая у тебя мотивация?
– У меня не мотивация, у меня задание. Будем дальше препираться или перейдем к сути?
– В Первомайском засада?
– Да. Там мои люди.
– И где же я буду ночевать?
– Отдайте диск и идите с миром. Я тут же сниму засаду.
– А женщина?
– Когда ее доставить? И куда?
– Вот это по-деловому. Я могу подумать?
– Можете. До утра.
– А если я обращусь в органы? Я еще числюсь в штате.
– Войны хотите? И чего ради? Честь мундира? В память о погибшем друге? Я почему-то думал, что вы, Руслан Олегович, материалист. При такой профессии иное и невозможно. Ему уже все равно, вашему другу. Разве не так?
– Вот что мне в тебе не нравится! – хлопнул себя по лбу капитан. – Вроде бы все в тебе хорошо, все правильно. И профессионал ты, Петр Иванович, каких поискать. Но ты ж не человек! Ты – робот. Тебе все равно, на кого работать. И не деньги тебе нужны. Потребности-то у тебя скромные. Небось и жены нет. Ты не хочешь ей на шмотки зарабатывать. На развлечения и прочую хрень. «Любовь – чувство неконструктивное», – передразнил Свистунов. – Появись у тебя жена, ты бы побочный заработок стал искать. Значит, с тобой можно было бы договориться. Купить, говорю, тебя можно было б. А тебе лично не деньги нужны, нет. Тебе нужно признание. Кстати, по шкале ценностей оно стоит куда выше денег. Тебе нужно, чтобы тебя считали самым крутым. Знать все и про всех. Это, Петр Иванович, гордыня. За это наказывают.
«И это неплохо, – машинально отметил он. – Попытался меня разозлить. Хочет помериться силой? Скорее, информацию получить. Непонятный человек. Что у него в мыслях? А что на душе?» Сказал все без эмоций, как отбарабанил:
– Я вам признателен за психологический этюд. Если мне понадобится психотерапевтическая помощь, я знаю, к кому обратиться. Где встречаемся и во сколько? Или вы мне позвоните?
– Позвоню. Я тебе в девять утра позвоню.
– В семь. – «В девять Ахатов приходит в офис».
– Хорошо. В семь. Мне надо подумать. Я собираюсь в Первомайском заночевать. Отзови своих людей. Не хочу, чтобы мне мешали думать.
– Хорошо. Езжайте в Первомайское. Встретимся завтра утром.
– Ты так уверен, что я отдам диск?
– Решать вам.
– А ты где будешь ночевать?
– Это неважно.
– Один момент… Что будет с той, с другой? Если я пойду на обмен? Не зверь же я. Она ведь беременна.
– Понимаю. За нее не беспокойтесь. Этот ребенок для нас слишком ценен. Мы переправим ее самолетом на базу, где чистый воздух, тишина, покой. У нее будут отличные условия и лучшие врачи. Пусть совесть вас не мучает.
– Это меня устраивает. Ладно. Поехал. Отосплюсь хотя бы. До семи.
Хлопнула входная дверь. Капитан Свистунов ушел. Зайцев улыбнулся устало и потянулся к телефону. Первый звонок – в Первомайское:
– Илья, уходите. Капитан скоро приедет.
– Но…
– Уходите. Заночуете там, но на глаза ему не показывайтесь. Ждите моих распоряжений.
Потом он глянул на часы и позвонил Ахатову:
– Я не поздно, Павел Эмильевич?
– Нет. Я жду твоего звонка. Что-то мне подсказывало, Петя, что ты позвонишь.
– Завтра я привезу диск.
– Уверен?
– Да.
– Тогда до завтра.
Как плохо иметь дело с идеалистами. И как, черт возьми, хорошо! Другой бы цену заломил о-го-го! Пришлось бы торговаться. А этот скорее уничтожит диск, чем продаст. Хотя деньги бы ему не помешали. Как и где он собирается жить с этой своей… Невольно поморщился. Кассиршей! Кстати, надо сказать, чтоб ее подготовили.
И он вновь потянулся к телефону.Ночь
Руслан бы не уснул, даже если бы сильно этого захотел. Они и в самом деле ушли. Хотя в Первомайском была засада. Замок на двери цел, но они вскрыли другую дверь, ту, что со двора. В доме следы их пребывания. Хорошо, что мама сегодня не вернулась.
Что делать? Объявить им войну? Известно, как работают законы. Медленно, со скрипом добирается до точки назначения машина правосудия, если добирается вообще. Коррупция и Р-ск не миновала. Просто взять и уничтожить диск? Но что тогда будет с Лесей?
Он должен принять верное решение. Что-то придумать. Вот и сидел, думал. Сна не было. Достал фотографию Ваньки Мукаева, долго на нее смотрел. Потом вынул из заначки бутылку водки. На душе было погано.
Выпив, сказал лучшему другу:
– Я сел, командир. Я его нашел. Мы вместе нашли. Ты и я. Диск с расчетами твоего гениального братца. Догадываюсь, что «Стикс» – его рук дело. Химия еще в школе была его любимым предметом, мне в Горетовке сказали. Но я не знаю, что мне теперь с этим делать. А? Может, ты мне подскажешь?
Молчит лучший друг. Нет, ничего не скажет Ванька Мукаев. Сам думай, Свисток. Сиди и думай. Выбор у тебя небольшой. Выходит, надо меняться. Но меняться красиво. Не все знает умница Петр Иванович. Нет, не все. К примеру, не знает, кто на самом деле застрелил Нахрапьева. А Зайцеву это и ни к чему. Ему нужен диск. Но этот труп все меняет. Не будь его…
Но он есть. Значит, надо меняться.День шестнадцатый
Утро
Ровно в семь утра он звонит Зайцеву. Отвечают мгновенно. Когда ж Петр Иванович спит, черт его возьми? И где у проклятого робота кнопка? Знать бы, куда надавить, чтобы…
– Значит, так, – размеренно говорит Руслан. – Я на ваши условия согласен. Размен будем производить в Первомайском. Я еду
за диском и женщиной. Замечу «хвост» – тут же все отменяется. Вы привозите Лесю. Сколько вам понадобится времени?– Полтора часа.
– Значит, в восемь тридцать. Вы ее привозите ко мне. Забираете диск и свою даму. Все.
– До встречи.
Он дает отбой, потом звонит на мобильный матери:
– Алло? Мама, я тебя не разбудил?
– О господи, Руслан! Где ты был? Почему твой телефон не отвечает? Мы тут с ума сходим! Я, Лена, Екатерина Павловна. Я уже в полицию собиралась идти.
– Со мной все в порядке. Не надо никуда идти. Передай Лене, что сегодня я буду дома.
– А сам не можешь позвонить?
– Сейчас не могу. И вот что… Ты сегодня в Первомайское не приезжай. Не надо.
– Да почему ж это?
– Не приезжай.
– Опять пьянку устроил?!
– Да, – соврал он. – Мы тут с приятелями погудели. Я приберусь, и порядок.
– Да я и сама могу…
– Все, мама. У меня дела. Уборка, я хотел сказать. Я тебе позвоню.
– Но…
Отбой. Ишь, переживают они! Мать, Ленка. И даже Екатерина Павловна, теща. Всего-то не ответил на звонок. Ехать надо. Полтора часа – это много. Он раньше управится.
…В доме Паренкиных уже не спят. Женщины пьют чай, мирно о чем-то беседуя. Он заходит на террасу и вынимает из-под матраца диск. Потом идет в избу. Там прохладно, стены толстые, бревенчатые. На столе горка румяных блинов, деревенская сметана в миске. Беременная уплетает за обе щеки. Разрумянилась, похорошела.
– Собирайся, – говорит он ей.
– Куда мы едем?
– Ты хотела на курорт.
– Мы на юг едем? – откровенно обрадовалась она.
– Не знаю, юг это или север, но условия сказочные. У тебя будет все.
– А ты не врешь? – с сомнением спрашивает она.
– Если будешь умницей. Вспомнила, как тебя зовут?
– Да. Ольга.
Зоя вышла в сени, поэтому женщина так откровенна. Но тут же начала оправдываться:
– Правда, я многого не помню, но кое-что…
– Вот и отлично, – обрывает он. – Там разберутся. Поехали.
Входит Зоя. Гостеприимно предлагает:
– Вы бы погостили еще.
– Паренкина, ты ж сама меня вчера взашей выгоняла!
– Да хватит тебе, – машет она рукой. – Оставайтесь, чего уж. Дом большой, места всем хватит.
– Нет, мы поедем. Дела. Спасибо тебе за гостеприимство, за понимание. Хорошая ты женщина, Зоя Анатольевна. А деньги трать.
– Какие деньги?
– Те, что на сберкнижке. Не стесняйся. Твои это.
– Постой, Руслан. Ты так и не сказал: где мой муж?
– Зоя, у меня сейчас нет времени, – мягко говорит он. – Ну ни минуты, веришь? Потом как-нибудь. А нам ехать надо.
Она провожает их, пару раз еле слышно о чем-то вздохнув, и долго стоит на тропинке, глядя вслед его машине. И полчаса не проходит, как он в Первомайском.
– Это ж деревня-а-а… – разочарованно тянет его спутница.
– Временно, – коротко говорит он. – Сейчас за тобой приедут.
– Кто приедет? – пугается она.
– Люди, которые о тебе позаботятся. И о твоем ребенке. – Он смотрит на часы: – Недолго осталось. Подождем. Хочешь чего-нибудь? Есть, пить?
– Нет. Я плотно позавтракала. Зоя замечательно готовит.
– Как себя чувствуешь?
– Неплохо. Воздух здесь чистый, хороший.
– Да, места сказочные. Ну что, Золушка? Пора бы и карете подъехать.
В это же время
Они встречаются на шоссе у Р-ска, Петр Зайцев и его люди. Начало девятого. Он садится в машину, к женщине, на заднее сиденье. Спрашивает:
– Как самочувствие?
– Куда меня везут?
– Домой.
– Но вот же он, Р-ск!
– Вспомнила?
– Да!
– Ну, вот и отлично. Сегодня напишешь заявление в полицию. Я, Тимофеева Олеся Владимировна, такого-то года рождения, хочу дать показания. В сауне произошло то-то и то-то. Вспомнила, как дело было?
– Да! Она на меня напала!
– Вот так и напишешь.
– Значит, меня отпускают?
– А зачем ты нам нужна? Возвращайся в Р-ск, ходи на работу, с подружками на вечеринки. В общем, живи, как раньше. Хочешь – в Москву езди, на кассе сиди. Все возвращается на круги своя.
Она удовлетворенно кивает и успокаивается. Ровно в половине девятого две его машины подъезжают к дому Свистуновых. Хозяин тут же появляется на крыльце. Кричит:
– Петр Иванович, заходи один!
– Ждать здесь, – говорит Зайцев своим людям и открывает калитку.
– Где Леся? – напряженно спрашивает капитан.
– В машине.
– Давай ее сюда.
– Тимофеева! Идите сюда! – кричит он. – Отпустить!
Она неуверенно выходит из машины, озирается по сторонам. В этот момент на пороге дома появляется другая женщина. Свистунов берет ее за руку, крепко сжимает и говорит:
– Постой тут чуток. Зайцев, заходи.
– Где диск? – спрашивает тот, заходя на участок.
Свистунов достает из кармана диск. Наконец-то!
– Пусть она тоже заходит, – напряженно говорит Свистунов.
– Предупреждаю: со мной много людей. Они вооружены.
– Я догадываюсь. Цирка не будет. Пусть она заходит.
Петр оборачивается и говорит кассирше:
– Заходи сюда.
Она неуверенно входит в калитку. Капитан разжимает руку и говорит той, что стоит рядом с ним на крыльце:
– Ну, все, иди. С богом.
– Я должна идти к ним?
– Да. Так будет лучше. Леся, поднимайся сюда.
– Диск, – одними губами говорит Зайцев.
Беременная женщина осторожно спускается со ступенек и идет к калитке. Там она сталкивается с другой, в недавнем прошлом так на нее похожей. Но прическа и заклеенная щека меняют все. Теперь их уже не спутаешь. Обе невольно вздрагивают и с ненавистью смотрят друг на друга. Потом одна выходит за калитку, другая идет к крыльцу. Капитан спускается на несколько ступенек и протягивает Зайцеву диск:
– Держи.
Петр двумя пальцами берет диск и говорит:
– У меня в машине ноутбук, я сейчас проверю, что на нем. Если обман…
– Проверяй, – усмехается капитан. – А то я дурак – выставлять фальшивку против твоих пушек.
Зайцев идет к калитке, садится в машину и берет ноутбук. Да, это оно. Дневники Саранского, формулы, расчеты. Он аккуратно вынимает диск, кладет обратно в пластик, прячет его за пазуху и говорит:
– Обмен состоялся. Мы едем в Москву.
Женщина сидит в другой машине. Он видит ее светлые волосы и напряженную шею. А шея у нее красивая, длинная. У этой шея красивая, у другой ноги. Ну и что? В жизни много красивых вещей, но, в сущности, все они бесполезны. Итак, обмен состоялся. Записи Саранского наконец-то у него, его любовница тоже. Это выгодная сделка. А капитан в проигрыше. Да уж, любовь – чувство неконструктивное. Мог бы выторговать себе, к примеру, новую машину. Счет в банке на кругленькую сумму. А выторговал бабу. Глупец!
Как только они выезжают за околицу, Зайцев звонит Ахатову. На часах ровно девять.
– Павел Эмильевич, диск у меня.
– Молодец!
– Я еду к вам в офис.
– Жду.
Ну, вот и все. Операция завершена. Задание выполнено на сто процентов. Будем надеяться, что следующее окажется не менее интересным.Десятый час
Уехали. Они остаются одни. Женщина какое-то время его разглядывает, потом напряженно спрашивает:
– Руслан, да?
– Я рад, что ты меня вспомнила! – весело говорит он.
– В голове еще туман. Надышалась этой дряни, – жалуется она.
– Ничего, пройдет. Нам тоже надо ехать.
– Мы сейчас в Р-ск?
– Да.
– Я рада, что ты меня вытащил. У нас были какие-то отношения?
– Какие-то.
– Я страшная, да? – Она трогает заклеенную щеку.
– Нормальная. Пройдет когда-нибудь. Ну, поехали. Время дорого. Мне надо заехать домой, кое-что взять. И тебе тоже. Нас больше не побеспокоят. Они получили что хотели.
– Что ты ему отдал?
– Так, пустяки. Фотографии, – врет он.
– Ты его шантажировал?
– Вроде того.
Он вешает на дверь тяжелый амбарный замок и прячет ключ под нижнюю ступеньку, как у них с мамой заведено.
Едут молча. Он думает о своем, она о своем. Правил вроде бы не нарушает, но из стоящей на обочине машины с синей полосой выходит сотрудник ГИБДД и поднимает черно-белый жезл, веля остановиться. Рядом стоит микроавтобус. Тоже они, гаишники. Облава, что ли? И на кого?
– Что за черт? – пожимает он плечами, но тормозит. Правил вроде бы не нарушал.
К нему тут же подходит патрульный, козыряет:
– Сержант Попов. Прошу выйти из машины.
– Свои, – подмигивает Руслан и достает из кармана служебное удостоверение, которое все еще при нем.
– Попрошу выйти, – настаивает сержант.
– Что за черт? – Свистунов зло хлопает дверцей. – Послушай, Попов…
В этот момент из микроавтобуса выпрыгивают четверо мужиков и бегут к нему. Он с удивлением узнает Серегу – старлея и трех других. Все из его отдела.
– Извини, Руслан, – бросает старлей и вдруг орет: – Руки за голову! Лечь лицом на капот!
– Серега, ты чего?
– Выполнять!
Он усмехается и грудью ложится на капот «Жигулей», давая себя обыскать. Из машины вытаскивают женщину. Ах, Петр Иванович! Бесчестный ты человек! Вот и верь после этого людям! Был, выходит, звоночек-то! Засада на шоссе твоих рук дело! Отпустил, называется! Ловкач!
– Серый, не надо руки выкручивать. Я сам поеду.
– При попытке бегства, а также сопротивления… – бормочет старлей.
– Ладно, какие счеты меж своими? Отметь в протоколе, что оружия и наркотиков при мне не обнаружено.
Их везут в Управление, где с ним беседует лично полковник. Начинает с внушения:
– Ты же понимаешь, Руслан, что это никуда не годится. Ты похищаешь из больницы подозреваемую в убийстве…
– Это не так, – возражает он. – Женщина, которую я увез из больницы, к делу отношения не имеет. То есть имеет, но проходит по нему свидетельницей. Потому что это Ольга Маркина.
– Как так? – удивляется полковник.
– Тимофеева – другая. Та, что была сегодня со мной в машине. Произошла ошибка. Они ведь похожи, и обе после того, как угорели, память потеряли. Вот их и перепутали. Тимофееву увез Ладошкин, а Маркину доставили к нам в районку. Теперь все сходится вплоть до отпечатков пальцев. Я говорю, что на пистолете, из которого убили Нахрапьева, ее отпечатки пальцев, Тимофеевой Олеси. Она поссорилась со своим любовником и застрелила его. Кстати, я уже давал показания по этому делу. В прокуратуре.
– Я в курсе, – отводит глаза полковник.
– И отказываться от них не собираюсь. Я готов выступить на суде свидетелем обвинения. Если таковой состоится.
– Вот как? – В глазах у полковника осуждение. – Что ж, это разумно. Значит, обвинение в похищении с тебя снимается. Если, конечно, она это подтвердит. Задержанная. Что является гражданкой Тимофеевой.
– Она сейчас дает показания.
«А ты, значит, шкуру свою спасаешь», – взглядом сказал полковник. А вслух:
– Если все так, как ты говоришь, мы подумаем о том, чтобы прекратить внутреннее расследование. Тем более что инцидент с дракой в ресторане исчерпан. Пострадавший забирает свое заявление. Он нам звонил.
– Так что? Я могу идти?
– Ну, раз ты увез из больницы не Тимофееву… Она добровольно с тобой поехала? Эта, как ее…
– Маркина.
– Да, Маркина.
– Абсолютно. То есть абсолютно добровольно. Мы провели вместе пару замечательных дней. После чего она все вспомнила и отбыла по месту жительства. Если я перед кем и виноват, то только перед своей женой. Я, кстати, вез Тимофееву к вам. Хотел добровольно сдаться. То есть сдать ее властям. Я ж понимаю: закон есть закон.
– Что ж, иди.
– Есть!
Руслан, насвистывая, выходит в коридор. Заглядывает в бывший свой кабинет, где пишет показания женщина, задержанная вместе с ним. Он спрашивает:
– Все в порядке?
– Что? – поднимает она голову. – Да. Спасибо тебе.
Серега ловит его у дверей, морщась, говорит:
– Извини, если что не так.
– Ты уже извинился. Там, на шоссе. Я все понимаю: закон есть закон. Ты выполнял приказ. Кстати, куда ее теперь?
– Тимофееву?
– Да.
– На освидетельствование. К психиатрам. А дальше судья будет решать.
– Ну, ладно. Работай, Серый, – хлопает он по плечу старлея. – А мне домой пора.
– Погулял, значит, женщину и сдал? – усмехается Серега. – А какая любовь была! Красивая! Ты теперь к жене, а она либо в тюрьму, либо в психушку.
– А ты меня никак осуждаешь? – прищуривается Руслан.
– Да как-то это… – мнется старлей.
– По-свински, да? Ну, говори!
– Не по-мужски.
– А не пошел бы ты на?..
– Сам напросился, – злится Серега. – Я сказал то, что думаю. Другие еще не то скажут!
– Ничего, перетерплю. Без работы-то плохо. Я все понял, исправился, и мой устойчивый моральный облик принял правильное решение. Семейные ценности возвращаются в моду, не хочу отставать от жизни. Кстати, из отпуска я вернусь в другой отдел. Напишу рапорт, полагаю, мою просьбу удовлетворят.