Карантин в Гранд-отеле
Шрифт:
– Ну, тогда не буду, – спокойно ответил инспектор. – Скажите только, пожалуйста, что означает двойка на кинжале?
С дрожащими губами она вскочила с места.
– Я уже сказала, что не знаю… Это… какой-то игрушечный кинжал… Детская игрушка.
Элдер встал перед нею и посмотрел ей прямо в глаза.
– Вы ошибаетесь, синьора Манзини! Это игрушка для взрослых.
Женщина впервые за весь разговор растерялась, потом она пожала плечами и уныло прошептала:
– Si! Вам все известно… Да, я Недда Манзини… Удивленные взгляды
– Где-то я уже слыхал это имя…
– Слыхали. Оно известно было всему миру. Я была оперной певицей. Девятнадцать лет назад… Потом я ушла со сцены и уехала с одним миссионером на Борнео… А когда… он умер… – Ее глаза наполнились слезами, – я решила вернуться… Но я не хотела быть постаревшей артисткой… Вместо этого я стала играть роль молодой еще вдовы и приняла фамилию Релли… Унизительно, когда люди высказывают свое сочувствие человеку, когда-то бывшему знаменитым… Я стала синьорой Релли. Basta!… Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство…
– О, меня интересовали совсем другие вещи. Я только хотел узнать, сколько артистов сейчас в этом доме?
Маркхейт покачал головой. Куда снова метит этот хитрец?
– Почему вы спросили об этом? – нервно повернулась к Элдеру итальянка.
– Потому, – ответил Элдер, – что этот кинжал – театральный реквизит…
Молчание…
– И… что вы хотите этим сказать?
– Что мне необходимо познакомиться со всеми находящимися в этом отеле артистами, которые могли сохранить в качестве сувенира этот реквизит, – он бросил взгляд на кинжал, – которым они пользовались во втором акте оперы.
– Вы… меня… подозреваете?…
– Нет. Но, найдя кинжал из театрального реквизита, я должен знать, есть ли в этом доме и другие артисты помимо господина Линднера…
– Линднер – добросердечный и безусловно порядочный человек.
– Никто его и не подозревает. Мы лишь хотим выслушать его показания насчет кинжала. Лейтенант Седлинц попросит сейчас его прийти сюда…
– Прошу вас… умоляю… он наверняка не имеет никакого отношения к этому кинжалу…
– Успокойтесь же, синьора…
– Нет! Линднер – человек с больным сердцем и нервами, он так мнителен… Вы убьете его…
Она чуть не плакала, ломая себе руки, а полицейские не могли прийти в себя от изумления. Колдун, что ли, этот Элдер? Откуда, черт возьми, он извлекает свои сюрпризы?
– Положитесь на нашу тактичность, синьора. А сейчас, пока мы будем беседовать с господином Линднером, я попрошу вас побыть в канцелярии вместе с лейтенантом Боргеном.
– Хорошо. Да, я жалею и люблю этого большого ребенка. Поверьте мне, он не имеет ничего общего со всем этим делом, и… и… не подозревайте его… Будьте с ним поосторожнее… пожалуйста… – У нее на глазах выступили слезы. – К нему надо относиться очень бережно.
Синьра Релли вышла из комнаты вместе с лейтенантом Боргеном.
– Откуда вы все это узнали? – спросил у Элдера капитан.
– Не забывайте, что я
тоже интересовался жильцами этого отеля. Лицо итальянки показалось мне знакомым, и я позвонил в их консульство. Там история этой женщины хорошо известна и, учитывая обстоятельства, они не стали делать из нее тайны… Вы действительно предлагаете мне принять участие в следствии, господин капитан?– Гм… да. Признаюсь, мое мнение о вас изменилось… Раньше я думал, что вы обязаны своими успехами больше везению, чем знаниям.
– Чтобы чего-то добиться, нужно и то, и другое. Вошел Седлинц вместе с толстым, похожим выражением лица на ребенка, певцом. Правда, дряблые мешки под глазами и жирные складки на подбородке говорили о том, что годы дают о себе знать… Он тяжело дышал, пожелтевшие, усталые глаза свидетельствовали о бессонной ночи.
– Садитесь, господин Линднер…
– Спасибо… – Линднер, пыхтя, сел. Капитан хотел показать ему кинжал, но тот исчез со стола… Куда же это он мог деваться?
– Небольшая формальность, – улыбаясь, проговорил Элдер. – Мы провернем по очереди алиби всех жильцов. Вы, насколько я помню, стояли в холле, когда капитан зачитывал распоряжение о введении карантина?
– Да.
– Но сразу же после этого вы вышли?
– Совершенно верно. Я поднялся к себе в номер, потому что устал… и мне было неинтересно…
– Что ж, в холле действительно было скучновато. В коридоре вы никого не встретили?
– Ну… Встретил князя Сергея, и мы с ним поздоровались.
– Больше никого?
– На лестнице стояла девушка, которая тоже живет на моем этаже. По-моему, она ждала князя.
– Это была Мод Боркман… Вы прошли прямо к себе в номер?
– Нет. Меня неожиданно позвала синьора Релли…
– Но ведь синьора была внизу, в холле!
– Да, но тем временем она тоже поднялась наверх. Она ехала лифтом и поэтому обогнала меня. Она попросила меня принести ей сумочку с деньгами, которую она забыла в холле.
– И вы принесли?
– В холле я ее не нашел. Совершенно не понимаю, куда она могла деваться…
– Спасибо, – сказал Элдер. – Будем считать, что с формальностями мы покончили.
– Пожалуйста… я всегда готов помочь полиции… – Линднер тяжело поднялся с места.
– Мне бы хотелось еще мимоходом выполнить просьбу господина Вольфганга, – с улыбкой проговорил Элдер. – Его люди во время уборки нашли в мусоре вот эту безделушку, и он не знает, кому она принадлежит.
Элдер вытащил из кармана кинжал. Глуповатое лицо Линднера прояснилось.
– Это моя вещь… сувенир. Память о втором акте «Волшебного стрелка». Это была моя лучшая роль.
– Как же это кинжал оказался в мусоре?
– Может быть, упал с письменного стола. Он у меня всегда там и лежал…
– Будьте добры обратиться за ним в дирекцию отеля… Это только формальность. Сами мы не можем возвращать найденные вещи… Еще только вот что… А коричневое пятно с ковра у вас не исчезло?