Карантин

Отто раздувал ноздри. Он выпрямился и, тяжело дыша, смотрел на нее, раздумывая, как поступить дальше.

— Ты мне зуб сломала, — сказал он. Его голос по-прежнему казался спокойным, но сам агент Кларенс, ее любовник, правда, теперь уже бывший, готов был сейчас наброситься на нее.

— Оставь, Отто, — сказал Дью.

Кларенс повернулся и впился взглядом в Дью. В какое-то мгновение Маргарет подумала, что свою ярость он может запросто выплеснуть на Дью Филлипса.

— Это приказ, — спокойно подтвердил Дью.

Кларенс на несколько секунд впился в него взглядом, потом с ненавистью посмотрел на Маргарет. Он повернулся и вышел из трейлера.

— Ты должна взять себя в руки, доктор Монтойя, — сказал Филлипс. — Мы оказались в плохом положении, а ты достаточно умна, чтобы понять, что именно происходит. У тебя есть аптечка первой помощи?

— А на кой черт она тебе?

Дью указал на ее правый кулак.

— Потому что ты скоро все здесь испачкаешь.

Маргарет почувствовала теплую влагу за секунду до того, как подняла свою руку. Увидев, она сразу же почувствовала боль. Ее правый безымянный палец был практически расколот в суставе, и из него торчал кусочек сломанного зуба, втиснутый между рваной кожей и костью.

Левой рукой она открыла аптечку и вытащила пластиковый пакет первой помощи. Она вскрыла его и начала рыться в поисках хирургической иглы и марли.

Дью протянул ей свою руку — ладонью вверх.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, Филлипс!

— Еще как нуждаешься.

Он все еще держал перед ней руку.

— Я прекрасно управлюсь и левой, — сказала Маргарет. — Буду рада и тебе дать в морду, если ты только попытаешься ко мне прикоснуться.

— Кларенс Отто — джентльмен, — спокойно сказал Дью. — А я — нет. Я сторонник равноправия. Ты ударишь меня, но после этого будешь сама харкать кровью. А затем, если я достаточно знаю Отто, он набросится на меня за то, что я обидел его женщину. Он крупнее, поэтому мне придется дать ему коленом под яйца, а потом, наверное, сломать руку, чтобы окончательно угомонить.

Маргарет впилась в него взглядом. Дью говорил спокойным, уравновешенным голосом. Умиротворенным. Несмотря на то что речь шла о насилии, этот голос успокаивал. Но по мере того, как Дью понижал тон голоса, боль в ее руке соответственно обострялась.

— Так ты хочешь узнать, как я сломаю ему правую руку, доктор Монтойя?

В голове у нее мелькнул окровавленный образ Перри Доуси, свернувшегося калачиком на полу своего номера в мотеле. Вместо футболиста больное воображение уже рисовало Кларенса Отто…

Левая рука Дью все еще тянулась к ней.

— Нет, — твердо сказала она. — Не хочу.

Она подняла окровавленную правую руку и вложила в его ладонь.

Филлипс извлек кусок зуба из сустава и положил на стол, рядом с клавиатурой.

— Может быть, Отто потребует ему вернуть, — усмехнулся он. — Странное дело. Разве вы, ученые, не считаете себя выше всяких драк, потасовок и побоищ?

— Я не дам умереть этой женщине, — сказала Маргарет. — То, что произошло, ничего не меняет. Я все равно буду оперировать.

— Нет, не будешь. — Дью наложил марлю на рану и надавил. Маргарет заскрежетала зубами от боли. — Вы, доктор Монтойя, будете делать то, что прикажут.

Она пыталась протестовать, но он еще сильнее сжал ее руку. От боли она начала задыхаться, и язык ее не слушался.

— Президент приказал, чтобы мы не мешали выходу треугольников из тела женщины, — сказал Дью. — Мы не можем никак определить, где у них будут следующие врата. Поэтому нельзя позволить себе убить то, что наведет нас на след и даст жизненно важную информацию.

— Но мы не можем жертвовать собственными гражданами!

— Проснитесь, доктор Монтойя! Америка все время приносит такие жертвы. Так всегда было и будет. Многие из моих друзей пали жертвами во Вьетнаме, в Мозамбике, в Ливане, в других горячих точках.

— У нас армия набирается из добровольцев, Дью, — хмуро проговорила Маргарет. — Это не одно и то же. Больше нет военного призыва.

— Только до тех пор, пока у нас достаточно войск, чтобы противостоять врагам в различных точках планеты.

Дью удалил окровавленную марлю и бросил в корзину для бумаг. Он достал другой кусочек марли, прижал большим пальцем к ране, затем вытащил комплект для наложения швов. Он разорвал его зубами и поставил рядом с клавиатурой.

— Ты прекрасно знаешь, что как только мы столкнемся с мало-мальски серьезной угрозой, призыв возобновится, — спокойно сказал он. — Чтобы многие могли жить, некоторым приходится погибать. Именно по такой причине должна, видимо, умереть женщина в капсуле.

— Мне наплевать, — возмутилась Маргарет. — Я не отношусь к военным. Я врач и не приношу людей в жертву. И я не переступаю через твою голову.

Филлипс удалил второй кусок марли, в котором крови оказалось немного меньше, чем в первом. Он соединил порванную кожу и взял иглу с продетой в нее нитью.

Его руки были грубыми, но теплыми и уверенными. Она отметила про себя, что и здесь, как оказалось, опыта Дью не занимать: он зашивал рану быстро и уверенно, без лишних дерганий.

— Видимо, приходилось заниматься этим раньше? — спросила она.

Агент кивнул.

— Приходилось… В том числе и на себе. После того, как меня пытались убить. Такие травмы обычно получают во время пьяной драки в какой-нибудь забегаловке. Кстати, где это ты научилась так бить?

— На занятиях по фитнесу нам показывали несколько боксерских ударов, — ответила Маргарет. — Но на самом деле я ни разу в жизни никого пальцем не тронула.

Дью покачал головой.

— Ты хочешь перешагнуть через меня… Но тогда тебя просто исключат из числа участников проекта, — сказал он, делая второй стежок. — Пойми, я не угрожаю. Но тебя изолируют и будут держать до тех пор, пока все не закончится. Здесь нет никакой угрозы, потому что я знаю, что на наказание тебе наплевать. Как наплевать и на то, что ты можешь кого-нибудь сильно расстроить.

— Вот именно.

Дью сделал третий стежок.

— Однако так и будет, Марго. Тебя отстранят от дел, а на твое место назначат кого-нибудь другого. Возможно, доктора Чэпмена или твоего старого приятеля доктора Чэна.

Филлипс сделал четвертый стежок, затем, наклонившись поближе, посмотрел ей в глаза. Монтойя чувствовала, что его пальцы продолжали двигаться: он мог накладывать швы и на ощупь.

— Но кто бы это ни был, он не будет знать столько, сколько знаешь ты, Маргарет. Им придется тратить время на то, чтобы наверстать упущенное. А времени у человечества все меньше. И они наверняка упустят что-то важное…