Карат. Чёрное сердце

— Звезда!

Сложно было разобрать собственное имя в его рычании, которое перешло в стон, оттого что я сжала сосредоточение его желания и возбуждения в ладонях, больше не теряя времени и подавшись снова вперед и вверх, чтобы завершить то, что решила.

Сейчас! И точка!

Тело само знало, что нужно делать, даже если я никогда не делала ничего подобного.

— Будет больно, детка.

Карат едва мог говорить, и я чувствовала, что даже сейчас он изо всех сил пытается сдерживать себя, чтобы не сорваться, ведь эти наручники едва ли смогли бы сдержать его, как и стальная труба, которая в руках Бера была соломинкой.

— Пусть будет!

А этот странный лоскутный костюм оказался продуманным до мелочей, когда я неожиданно поняла, что мне даже раздеваться не нужно, чтобы совершить задуманное, поскольку в самом нужном месте оказалась очень нужная дырочка.

Просто с ума сойти, до чего дошел прогресс.

Я чувствовала бешеную пульсацию крови в плоти Карата, когда приподнялась над ним, осторожно, неловко, но смело насаживаясь на него и замирая вслед за его глухим протяжным стоном от новых ощущений, которые испытала впервые, утонув в них с первых секунд.

Всё это было так необычно, но так правильно.

Словно наши тела были созданы друг для друга, подходя идеально.

Распахнутыми глазами я смотрела в его лицо, когда Карат откинулся назад, запрокинув голову и задышав так тяжело, словно это был его последний вздох, слыша, как стальная труба под его пальцами заскрипела и стала плоской, а затем и вовсе треснула.

То, как мое тело принимало его, было завораживающим.

Каждой клеточкой я ощущала, как стеночки лона раздвигаются и поддаются его напору, скользя по горячей плоти и сжимая ее, отчего Карат не мог дышать.

В этот момент были позабыты все люди мира.

И то, что Райли ждал меня на улице, готовый ворваться в любую секунду.

И то, что нашу первую близость тут же почувствуют все Берсерки, начиная с отца.

Но лишь в этот момент я поняла, что комната была сплошь зеркальной.

Обе ее стены и даже потолок!

Теперь я видела нас со стороны, отчего-то вспоминая ту самую пару в другом клубе, где когда-то Карат впервые прикоснулся ко мне так откровенно и жарко, а я не смогла отгородиться от него, и вот к чему это всё привело.

Теперь это были МЫ.

В своей страсти и безудержности не скрывающиеся от посторонних глаз и утопающие в собственной страсти. Одной на двоих.

Всё теперь было не важно и так далеко, пока Карат становился моим по-настоящему, как и я — его.

— …Осторожнее, — только смог прохрипеть Карат, на торсе которого блестели капельки пота от усилия сдержаться и не поддаться своей страсти, когда я продвинулась еще ниже, опускаясь вниз, почувствовав ту боль, которую ждала, а он без единого усилия разорвал цепочку, соединяющую два стальных браслета, чтобы придержать меня. — …Тише, детка, тише.

Только всё это было напрасно, потому что я не боялась.

Боль никогда не страшила меня, какой бы она ни была, и я уверенно подалась бедрами еще вниз, чувствуя, как дрогнуло тело Карата, когда боль полоснула изнутри и его чувствительные ноздри слегка раздулись, ощущая аромат моей крови.

Я замерла, прислушиваясь к своему телу, к новым ярким и непередаваемым ощущениям.

Я наслаждалась этой болью, потому что она значила так много!

Как и свет этих зеленых глаз, которые загорелись так ярко и так неожиданно, заставляя меня трепетать и умирать внутри от переизбытка нежности к этому мужчине.

— Что такое? — недоуменно улыбнулся Карат, приподнимаясь корпусом и подсовывая горячие ладони под мои ягодицы, чтобы придержать, когда я улыбнулась так широко, как только могла, едва сдерживая победный вопль самой влюбленной и счастливой из всех девушек на этой планете.

— Теперь ты мой! Только мой!

Он рассмеялся легко, чувственно, но хрипло, подавшись вперед осторожно и явно стараясь не потревожить мои бедра на себе, чтобы поцеловать в губы, чуть прикусывая их с низким утробным рычанием.

— Моя отважная сумасшедшая девочка! Я стал твоим, как только впервые увидел тебя.

Теперь я верила в это, глядя в яркие прекрасные глаза и понимая, что это не была ложь.

Но я хотела б'oльшего!

Получить его всего без остатка!

Познать так, как не знал его никто и никогда!

— Полегче, девочка, не стоит торопиться, — он не дал мне сделать то, что я видела в зале. Как женщины прыгали сверху на мужчинах, часто прогибаясь в спине и запрокидывая голову назад. Я тут же нахмурилась от его слов:

— Ты не хочешь этого?

— Ты решила устроить проверку моей выдержке, детка? — смех Карата получился нервным, когда я понимала, что он на грани и лучше не дергаться. — Поверь, у нас впереди еще масса дней и ночей, за которые ты познаешь все грани плотской любви и постигнешь их в совершенстве. Но я не хочу, чтобы ты навредила себе в первый раз и пришлось ждать пару недель, пока всё заживет.

— Я не человек! Ты не сможешь навредить мне так… — я ахнула, распахнув глаза и не в состоянии договорить, потому что Карат сделал резкий толчок во мне, без слов показывая, что меня ждет, если я не перестану упираться и геройствовать, а он сорвется в пропасть истинного зверя, на грани которой балансировал на сломанном мизинчике левой ноги.

— Всё постепенно, не торопясь, — голос Карата настолько изменился, что я скорее улавливала его вибрации, чем понимала слухом, что именно он говорил, когда он осторожно и плавно продвинулся сам, усаживая меня на свои бедра так, чтобы я могла скользить по нему вперед и назад, не делая никаких резких движений.

Но и это давалось ему нелегко.

Вены на шее и руках тугими канатами выделялись под влажной кожей, показывая, насколько он возбужден и каких титанических усилий ему стоит сдерживать себя.

В этот раз я не пыталась сопротивляться, отдавшись в его власть целиком и полностью.

Я погружалась в свои новые ощущения с ненасытностью и дрожью, не стесняясь того, что делаю и как это происходит. Возбуждаясь от размытых следов крови, которые теперь тонкими полосками были на бедрах Карата.

Я хваталась за его плечи, целуя со всем тем жаром и страстью, на которые только была способна, паря и сгорая от мысли, что отныне между нами всё было решено.

Я вдыхала в себя его аромат, слизывала его вкус и знала, что нет в этом мире ничего более желанного и необходимого.