Карат. Чёрное сердце

— Оставайся дома. — Я быстро коснулась руки мужчины, словно пытаясь успокоить его, хотя мое сердце было неспокойно и кровь бурлила в венах. — Упаси Боги, если что-то случится, то ты сможешь помочь отцу и всем больше, чем смогу это сделать я.

— Я присмотрю за ней, Сап. Поехали.

Я запрыгнула в машину раньше, чем мужчины пожали друг другу руки и перекинулись парой слов явно насчет меня и моей безопасности, с нетерпением ожидая момента, когда ворвусь в трижды проклятый клуб.

И искренне боясь этого.

Не из-за себя и собственной неприкосновенности — в конце концов я без особых проблем смогу уложить и пару десятков человеческих мужчин, которые своей силой и выносливостью не отличались, — а потому что с ужасом думала, что мои мысли насчет Карата могли быть верными.

И что он будет там.

Райли молчал, только изредка косился на меня, наблюдая, как я сжимаю кулаки до хруста и челюсти, глотая ругательства и собственные эмоции, от которых было тошно, но, заметив его взгляды, я тихо выдохнула:

— Прости, что разбудила и заставила ехать к нам.

— Это не проблема. — Райли улыбнулся, иногда отвлекаясь от пустой дороги, чтобы посмотреть на меня. — Пары часов для сна мне вполне хватает, чтобы отдохнуть. А вот судя по тебе, я бы сказал, что последние ночи ты не спала вовсе.

Я только пожала плечами, не собираясь вдаваться в подробности, но мужчина был прав и, как всегда, очень проницателен.

— Придется заехать кое-куда, чтобы найти тебе подходящий наряд. — И снова я ощутила в нем это смущение и нежелание касаться столь запретной и щепетильной темы, вдруг подумав о том, что уже раньше слышала о клубе: в него не пускают просто так, по одному желанию. Нужен особый пропуск. Но ведь и он дается не по просьбе и не каждому…

Конечно, можно было решить, что этот пропуск он получил благодаря связям, как полицейский.

Но почему-то я думала совсем о другом.

— Ты тоже ходишь туда?..

Райли поджал губы, и внутри него родился этот жар, страсть и ярость, которые я ощутила уже не в первый раз и что были так несвойственны простым людям.

Он мог и не отвечать, всё было ясно по этим его эмоциям, которые не могут зародиться на пустом месте при одном только упоминании об этом месте, но Райли в очередной раз удивил меня своей прямотой и честностью, неожиданно утвердительно кивнув головой.

— Было время, когда пропадал в подобных клубах все выходные, чтобы… чтобы не слететь с катушек во время работы. Но в последние полгода не ходил.

— Из-за той девушки? Селин?

Я понимала, что выдаю себя тем, что говорю, но хотелось быть откровенной и честной с тем, кто был таким со мной. Только Райли удалось удивить меня снова, когда он воспринял мои слова так спокойно, словно знал о том, что я была в курсе его страшной и душераздирающей истории.

— Да. Из-за нее.

И в сотый раз я вспомнила Карата!

Его слова о тихом омуте парня, в который страшно было заглядывать. И про те слова об обществе маньяков, в ряды которых Райли вступил негласно, поделившись своим жизненным опытом с Каратом.

С этим милейшим на вид мужчиной определенно было что-то не так!

— Сейчас заедем к одному человеку. Возьмем для тебя одежду. — Райли окинул меня быстрым цепким взглядом, нахмурившись: — Надеюсь, что подойдет.

«Одним человеком» оказалась девушка, которая выскочила на порог своего дома быстрее, чем Райли успел остановить машину, и, даже сидя в салоне, я ощутила всем существом ее радость от присутствия его рядом.

Это было сродни эйфории.

Ее сердце грохотало, а руки дрожали, стоило только увидеть статную фигуру Райли и его приближение к ней.

А потом она увидела меня в машине, и ее сердце словно пырнули тупым ржавым лезвием, откуда вместо крови полились желчь, агрессия и ненависть такой силы, что девушку просто бросило в дрожь, сковывая движения.

Этот калейдоскоп чувств не мог возникнуть на пустом месте.

Девушка знала его настолько, что считала своим. Как могут знать только любовники.

И потому, увидев в машине меня, пришла в ярость, а затем в панику. Потому что хотела быть единственной для него, пусть и не любимой.

— Можешь одолжить нам один из твоих парадно-выходных нарядов для клуба, Шэри? Моя сестра захотела посмотреть это странное место, не могу отказать ей.

Девушка прищурила глаза, первым делом кинув на меня взгляд, полный ненависти и презрения:

— С каких это пор у тебя появилась сестра?

— Моя семья касается тебя меньше всего, — резко и холодно отозвался Райли, в этот момент мало похожий на себя, отчего поежилась даже я, а пыл девушки явно уменьшился.

Она боялась его потерять, хотя, очевидно, и понимала, что он никогда не был ее по-настоящему. Вернее, был ее только телом.

— Или одолжи, или я найду в другом месте!

— Хорошо, подожди!

Кинув на меня последний взгляд, в этот раз более осмысленный, в явных попытках отыскать в нашей внешности хоть что-то общее, чтобы успокоить себя, она снова вошла в дом, чтобы вернуться через некоторое время, отдавая Райли небольшой пакет со словами:

— Это новое. Я не надевала сама. Покупала для более подходящего случая… надеялась, что ты пригласишь меня и…

— Спасибо. Утром верну в лучшем виде.

Райли не попрощался, он уходил так, словно за ним гнались демоны, а девушка не знала, что ей сделать, чтобы он вернулся и поцеловал ее.

Странные, болезненные отношения, от которых становилось жутко.

Мужчина молча занял свое место, выкручивая руль и ни разу не посмотрев в сторону той, кто была близка ему и хотела этого снова и снова.

— Вот, держи. Завтра куплю ей что-нибудь другое, так что не переживай на этот счет.

Райли положил пакет на мои колени, и я неловко прикоснулась к нему, слегка приоткрывая, но совершенно ничего не понимая, потому что смогла увидеть только какие-то полоски из черной кожи и ничего больше.

— Кажется, она влюблена в тебя, — тихо проговорила я, краем глаза посмотрев на Райли, который в ответ только пожал плечами и, кажется, сначала не хотел говорить об этом, но в конце концов выдохнул:

— Она была моим партнером в клубе какое-то время. И успела привыкнуть ко мне.

Райли не был негодяем или плохим человеком, и его терзало то, что он не мог ответить девушке взаимностью. Но его сердце было прочно занято той страстью, болью и одержимостью, которые он испытывал по отношению к Селин.