Каратель. Том 2: На службе Республики

Макс понял, что пришла пора активировать основные системы. Он выбрал энергетические каналы, проходящих через шесть сфер, время от времени становившихся плоскими, как диски, и почувствовал, как артефакт становится единым целым с армирующей решёткой. Макс напрягся: он помнил, что именно в этот момент ему стало в первый раз дурно. Но ничего такого не произошло. Сферы неожиданно разделились, и теперь перед Максом висели восемнадцать шаров: шесть золотых, шесть серебряных и шесть прозрачных. Супертрансактор начал затягивать в себя часть армирующей решётки, отчего вокруг него создавалось напряжение, которое хорошо чувствовал Макс. По его телу прошла резкая судорога, и он ощутил, как низ живота свело от страха, а дыхание непроизвольно участилось. Он понимал, что на этот раз не отделается приступом дурноты и потерей сознания. Скорее всего, его просто разорвёт! На секунду представив эту картину, Макс заставил себя выбросить подобные мысли из головы и сосредоточиться на управлении вверенной ему частью трансактора.

Артефакт исторгал из себя энергетические импульсы, содержащие директивы. Они устремлялись по армирующей решётке, расходясь в разные стороны. Судя по всему, всё прошло нормально, и с Максом ничего страшного не случилось. Осмотревшись, он увидел, как Пшежиковский показывает Фолнеру большой палец. Трансактор работал, энергия Солнца перетекала в него и перестраивала часть армирующей решётки, создавая структуру, через которую можно было контролировать всю материю вселенной. Оставалось выяснить, может ли артефакт ксенов работать автономно, и если нет, то как этого добиться.

— Поздравляю, господа! — голос Фолнера звучал радостно и даже немного растроганно. — У нас всё получилось! Вы сделали величайшее дело. Никому из людей не удавалось…

Он не успел договорить. С вершины трансактора неожиданно сорвался испещрённый символами металлокерамический куб и рухнул на пол в трёх шагах от Митчелла. Тот отшатнулся, но со своего места не сошёл.

— В чём дело?! — крикнул Фолнер резко. Его руки запорхали над пультом. — «R-30», что случилось? Немедленно доложить!

Макс почувствовал, как ледяные тиски сдавили сердце. Из артефакта по энергетическим нитям шла какая-то новая энергия, её директивы требовали ответа на вопрос, который Макс не понимал. Это был язык символов. Трансактор ощупывал человека, ища нечто, подтверждающее его право стоять в этой пещере и управлять механизмом, созданным для своих целей иным разумом. Тело Макса разрывало на части, крик застрял у него в горле. В мозгу возникло тревожно мигающее сообщение нейроштифта:

Осторожно! Критическая нагрузка на жизненноважные органы. Возможно поражение нервной системы. Вероятность летального исхода: 32%... 34%... 39%...

Следить за растущими показателями риска умереть было страшно. Макс попытался сделать успокаивающие упражнения, собраться, но не смог даже сосредоточиться: сейчас он не управлял собой — ни телом, ни разумом!

Артефакт не нашёл того, что искал, и Макса захлестнула волна тьмы. Он чувствовал, как, словно в панике, задрожали красные плиты-аккумуляторы. Через пару секунд парень понял, что они умирают. На мгновение взор Макса прояснился, и он увидел, что корпус супертрансактора изменил очертания: он разваливался, разделяясь в тех местах, где проходили светящиеся черты узоров. Сверху уже сыпались мелкие осколки металла. Макс услышал в шлемофоне отчаянный вопль: очевидно, Рей Фолнер осознал неизбежность катастрофы.

Раздались взрывы, отразившиеся на сетчатке Макса ослепительными вспышками. Пещера заполнилась оглушительным грохотом, и скафандр Макса снизил уровень звука, чтобы защитить барабанные перепонки человека. «Напрасный труд, — подумал Макс, обречённо следя за растущими процентами вероятности летального исхода. — Это конец. Теперь уже точно!» После этой мысли его окружила ледяная тьма.

Глава 54

Комната была квадратной, с закруглёнными углами. Трудно было определить, где стены, а где пол и потолок, так как повсюду располагались окна, круглые, как иллюминаторы.

Макс считал потолком ту стену, в которой было только одно окно, на остальных же располагались два, три, четыре, пять и шесть застеклённых отверстий, так что пол и вовсе походил на решето. Макс застелил его толстым ковром, а по стенам развесил картины, оставив только четыре иллюминатора, вид из которых по какой-то причине постоянно менялся.

Макс не знал, откуда берутся в комнате вещи. Когда он сам появился здесь, обстановка была проще, но со временем всё как-то устроилось. Однажды утром он даже нашёл под кроватью ручной терминал. Тот работал вполне исправно: когда Макс набрал первый пришедший на ум номер, в динамике что-то щёлкнуло, и мужской голос негромко произнёс «алло». Человека звали Сергей, и с тех пор Макс часто звонил ему, и они разговаривали или молчали в трубки. Максу Сергей позвонить не мог, потому что тот не знал своего номера, но он звонил другим людям, которые, в свою очередь, звонили третьим. И так продолжалось до бесконечности.

Иногда Макс описывал Сергею пейзаж за окнами своей комнаты, который время от времени менялся. Сергей говорил, что у него происходит то же самое, как и у других его телефонных друзей. Вид за окнами менялся у всех.

Случалось, что Максу приходило в голову позвонить ещё кому-нибудь. Например, попросить у Сергея номер одного или двух его знакомых, но что-то каждый раз останавливало.

Совсем недавно Макс обнаружил у себя в шкафу плоский ящик с настольными играми. Там были карты, шашки, нарды, домино, шахматы, лото и кости. Вначале все эти вещи не заинтересовали его, но теперь он зачем-то вынул два чёрных пластмассовых кубика с белыми точками по сторонам и взвесил на ладони. Кости были прохладными и приятными на ощупь. Максу захотелось сыграть. Он порылся в коробке и нашёл вчетверо сложенное картонное поле с разноцветными пронумерованными кружками ходов. Названия игры не было, но смысл оказался ясен: нужно первым пройти через лес, преодолеть пустыню, переплыть реку, перевалить через горы, пересечь снежную равнину и тогда перебраться на второй круг, где подстерегали ловушки и препятствия. Единственное правило, которое Макс обнаружил на обороте игрового поля, заключалось в том, что, бросив кости, игру прерывать уже было нельзя. Макс пожал плечами, набрал номер Сергея и спросил, есть ли у того кости. Тот ответил, что сейчас посмотрит, и через пару минут сообщил, что нашёл в своём шкафу кубики и картонное поле, похожее на то, что было у Макса. Он предложил узнать, нет ли такой игры у остальных. Макс согласился подождать.

Через пару часов он позвонил снова, и Сергей сказал, что все готовы к игре. Он не знал точное количество участников, но все обещали не жульничать и делать столько ходов, сколько выпадет. Оставалось либо поверить и начать игру, либо отказать от затеи.

— Я бросаю первым, — проговорил Макс после секундного молчания и сгрёб в кулак кости.

— Валяй! — согласился Сергей.

Макс поставил свою фишку на старт, встряхнул кости и бросил на игровое поле. Тотчас же его комната содрогнулась, в стену что-то ударило, из трубки послышались приглушённые проклятия, а за окнами появился новый пейзаж: огромные сосны возвышались со всех сторон, образуя густой, мрачный лес.

— Что это?! — крикнул Сергей.

Его голос выдавал испуг.

— Игра началась! — отозвался Макс сдавлено. — И её… нельзя остановить.

Внезапно всё вокруг смешалось, и Макс почувствовал, что какая-то сила затягивает его неизвестно куда.

— Сэр! — довольно чётко раздалось у него в голове. — Сэр, вы меня слышите?

Макс почувствовал чьё-то присутствие, пространство наполнилось запахами, теплом, низким гудением какого-то прибора.

— Сэр! — голос стал настойчивее, в нём послышались требовательные нотки.

Макс открыл глаза и увидел перед собой размытое лицо. От него пахло табаком и дорогим одеколоном.

— Лейтенант Агранов, — сказало оно, образуя в нижней части бесформенную дырку рта. — Сэр, вы меня слышите? Моргните, если да.

Макс пошевелил во рту языком. Тот слушался плохо: он словно присох к гортани. Разлепив губы, Макс промычал нечто нечленораздельное.

— Попейте, — лицо на секунду исчезло, потом появилось снова.

Губ Макса коснулся прохладный край стакана. Макс начал пить, чувствуя, как по подбородку течёт вода. Это было чистым наслаждением — наполнять себя холодной, освежающей жидкостью!