Караван дурмана

Глава 9 Эх, дороги…

Громовская «семерка» катила по главной улице Курганска, почти пустынной в три часа утра. Местами асфальт начало подмораживать, но настоящая зима уже потеряла силу, так что мартовские лужи не подернулись ледком и исправно отражали разноцветные огни спящего города. Все полыхало, сверкало и сияло. Мокрый асфальт, убегавший под колеса, переливался всеми цветами радуги.

– Город сильно изменился, похорошел, – с чувством произнес Корольков, устроившийся на заднем сиденье. Обращался он вроде бы как к сидевшей рядом Наталье, но говорил громче, чем нужно, явно рассчитывая на то, что Громов или Ленка поддержат беседу.

Так и вышло.

– А ты ширнись своим героином, так тебе Курганск вообще райским уголком покажется, – предложила Ленка с совершенно акульей улыбкой.

– Я не ширяюсь, – обиделся Корольков.

– То, что по твоей милости ширяются другие, по-твоему, лучше?

– Сказано же тебе, наркотическая тема для меня закрыта раз и навсегда. Ладно, совершил ошибку, признаю. Но я же сделал для себя выводы. – Корольков откашлялся в кулак.

– И раскаиваешься? – поинтересовалась Ленка.

– Да, раскаиваюсь. Между прочим, сильно. Между прочим, искренне.

– Тогда выкури сигарету, а пепел собери в ладонь, – предложила Ленка.

– Зачем?

– Чтобы посыпать голову этим пеплом. Тогда всем будет понятно: человек кается. А то едет себе по городу в меру упитанный бизнесмен в дорогом пальто и ночными огнями любуется.

Корольков лишь досадливо крякнул.

Услышав за спиной его возмущенное сопение, Ленка усмехнулась даже чуточку шире, чем прежде, но ее взгляд сохранил непримиримое выражение. Решение отца прихватить с собой двух случайных попутчиков ее совершенно не вдохновляло, хотя Корольков обязался взять все дорожные расходы на себя. Его история не вызвала у Ленки ни интереса, ни сочувствия. Москвич по уши вляпался в дерьмо, вляпался по собственному желанию, так что следовало оставить его там, где ему самое место. Наталья Чуркина вроде бы оказалась непричастной к темным махинациям своего хахаля, но уж слишком внимательно поглядывала она на отца, чтобы Ленка могла относиться к ней с симпатией. Правда, теперь Наталья в основном смотрела назад, через плечо, и было заметно, что она опасается погони.

– Расслабься, – буркнул Громов, наблюдавший за беспокойной пассажиркой сквозь зеркальце заднего обзора. – Никто нас не преследует.

– Разве бандиты не попытаются отомстить за своих дружков, которых вы переехали? – усомнилась Наталья.

– То, что произошло у тебя во дворе, называется на их языке непонятками. Я навел их на ложный след. Сейчас московские Рубинчики разбираются с курганским Ринатом и подозревают друг друга во всевозможных подлянках. – Всякий раз, когда Громов произносил жаргонное словечко, его губы пренебрежительно кривились. – А когда они перетрут между собой тему, порешают вопросы и кипеш уляжется, никому даже в голову не придет искать беглецов в казахских степях.

– В Оренбурге их тоже вряд ли отыщут, – заметила Ленка. – Беглецам совсем не обязательно драпать до самой границы с Узбекистаном. Завезем их подальше и высадим. Не пропадут.

– Знаешь, сколько километров пути у нас впереди? – спросил Громов и, не дожидаясь ответа дочери, сказал: – Около трех с половиной тысяч, это если по прямой. А нам предстоит колесить по степи, отыскивая пропавшую колонну, наводя справки у местных жителей. Ты полагаешь, что все это время я смогу сидеть за рулем и принимать какие-то ответственные решения?

– Машину могла бы вести я, – упрямо сказала Ленка.

– Могла бы, – согласился Громов. – Если бы умела.

– У меня есть водительские права!

– А у Королькова есть разрешение на ношение оружия, которым он способен разве что орехи колоть.

– Давай я сяду за руль, – сказала Ленка. – Посмотришь, как это у меня получается.

Обдумав предложение, Громов покачал головой:

– Нет уж, спасибо. Не люблю неоправданный риск. Не хотелось бы мне путешествовать в машине, которой управляет неуравновешенная особа женского пола. Хотя, конечно, бывают ситуации и похуже.

– Вы воевали? – вмешалась в разговор Наталья.

– С чего ты взяла? – спросил Громов, глядя на дорогу.

– У вас шрам на спине, я обратила внимание, когда вы меняли рубашку.

– Когда я нахожусь в гостях у малознакомых людей, – громко сказала Ленка, – я стараюсь поменьше глазеть по сторонам, особенно если кто-то переодевается. Есть, правда, женщины другого сорта. Это не те женщины, с которыми приятно иметь дело. Во всяком случае, мне.

– Так за чем остановка? – игриво воскликнул Корольков. – Переключайся на меня, Леночка. – Это прозвучало настолько пошло, настолько глупо, что он моментально покраснел, и даже в темном салоне «Жигулей» было заметно, как кровь прилила к его лицу.

Наталья фыркнула и демонстративно отвернулась от смутившегося любовника. Покосившись на его пляшущее отражение в зеркале, Громов усмехнулся:

– Ай, молодец.

– Нечаянно вырвалось, – повинился Корольков. – Сморозил глупость, самому стыдно.

– Вот я и говорю – молодец. Человек, которому бывает стыдно за свои поступки, еще не потерян для общества.

– А я все равно высадила бы нашего застенчивого коммерсанта в ближайшем населенном пункте, и дело с концом, – процедила Ленка. – Вместе с его бойкой подругой. Ты сам говоришь, папа, что бандитам сейчас не до нас.

– Не до нас с тобой, – уточнил Громов. – Что касается бывших одноклассников, то их по-прежнему ищут. Не для того, чтобы поздравить их с благополучным спасением.

Наталья и Корольков одновременно обернулись и придвинулись поближе друг к другу. Смерив их презрительным взглядом, Ленка хмыкнула:

– Что-то я не припоминаю, чтобы ты раньше миндальничал со всякими прохиндеями, папа.

– Я тоже не припоминаю, – спокойно признался Громов. – Но люди с возрастом меняются.

– Может быть, ты решил следовать христианским заповедям? – Это прозвучало как обвинение.

– Нет, – ответил Громов, прикуривая. – Никто из людей не способен следовать христианским заповедям. Это то же самое, что ходить по воде, а человек для этого не приспособлен.

– Вы что же, не верите в бога? – изумилась Наталья, которая носила православный крестик, исправно святила куличи на Пасху и держала дома Евангелие с закладкой в виде календарика с изображением Христа.

– Ты полагаешь, что вера – это уже добродетель? – Всякий раз, когда Громов затягивался, с кончика его сигареты срывались искорки, уносящиеся в черную щель приоткрытого окна. – Тогда просто верь в бога и совершай любые грехи, которые тебе захочется. Адольф Гитлер был очень набожным человеком. Тамерлан читал Коран перед тем, как устроить очередную массовую резню индусов. А Гаутама Будда не верил в ни в бога, ни в черта, хотя являлся одной из самых святых личностей, живших на земле. Думаю, он был гораздо более милосердным человеком, чем так называемые христиане, которые, прежде чем совершить какую-нибудь гадость, непременно перекрестятся.

– Мой отец рассуждает о милосердии! – воскликнула Ленка голосом героини не самого лучшего сериала. – С ума сойти!

– Дело не в милосердии. – Прежде чем выбросить сигарету, Громов хорошенько затянулся напоследок, и в его глазах полыхнули две рубиновые точки. – Дело в самом обычном человеческом эгоизме. Я не об их спасении думаю. – Он кивнул головой на притихшую за его спиной парочку. – О спасении своей собственной души.

– А если Андрей погиб по милости нашего пассажира?

– Тогда придется пересмотреть свою позицию, – ответил Громов так просто, так невозмутимо, что у прислушивающегося к разговору Королькова отчаянно забурлило в животе. Небрежный щелчок, которым этот странный человек избавился от окурка, сказал ему больше, чем самые страшные угрозы и обещания. Только теперь он понял, почему Громов согласился взять его в это путешествие. Вовсе не из-за денег и не только из сострадания. Он хотел, чтобы Корольков находился рядом на тот случай, если его зятя уже нет в живых.