Караван специального назначения

— Сумасшедший! — закричал ему вслед Мухтар.

Бурное течение реки подхватило Ивана. Он греб изо всех сил, видя перед собой только баржу. Она была совсем рядом. Еще немного усилий, еще несколько гребков, и он достигнет ее борта. В этот момент острая каменная гряда встала на пути. Амударья несла Ивана в нескольких метрах от баржи, но преодолеть эти метры не было никакой возможности. А когда гряда кончилась, баржа уже опередила Ивана.

Догнать! Во что бы то ни стало догнать! Что-то тяжелое ударило Ивана по ногам. Это был конец троса. Иван успел поймать его. Баржу швыряло из стороны в сторону, и трос рвало из рук, но летчик держал его мертвой хваткой. В какой-то момент течение стало спокойнее. Иван воспользовался передышкой и начал подтягиваться к барже.

Несколькими минутами позже, когда баржа наскочила на мель, Чучин был уже на борту. Он не удержался на ногах, пролетел несколько метров и свалился среди ящиков. Амударья уже сорвала баржу с места, развернула поперек и понесла дальше.

Иван огляделся. Оба часовых лежали на палубе, судорожно вцепившись в канаты. В этой ситуации требовать от них что-либо было бессмысленно. Он вскочил и бросился к носовой части баржи. Там находились завернутые в кошмы крылья. Веревки, которыми они были привязаны, ослабли, крылья сползали с подпорок, расходясь гигантским веером, готовым при следующем толчке сорваться в воду.

Соединить крылья и заново перевязать их Чучину удалось, но подтянуть на прежнее место сил уже не оставалось. Иван отчаянно тянул за канат, но крылья продолжали неумолимо ползти к краю палубы.

Внезапно баржа накренилась на левый борт, и Чучина со всего размаху швырнуло на поручни. Он обернулся. Крылья уже свешивались за борт, но теперь их удерживали пришедшие в себя часовые. Иван кинулся на помощь. Втроем они перетащили и закрепили груз.

— Кажется, пронесло, — негромко, едва шевеля губами, проговорил Иван, но тут новый удар потряс судно. Оно забилось в лихорадочной тряске, цепляя днищем песок, и, обессилев, застыло на месте. Баржа села на мель. На этот раз окончательно.

Глава пятая

Когда Иван спустился в трюм, он смог по достоинству оценить опыт и знания Степного. Ни один из размещенных здесь ящиков не пострадал, только выбило стоявшие друг на друге бочонки со смазкой, и теперь они свободно катались по проходу. Один из них прохудился: пол был покрыт темной вязкой массой.

Иван чертыхнулся в сердцах и пошел в другой трюм, где находились бочки с горючим. На палубу он вернулся вполне удовлетворенный — трудно было ожидать, что старая баржа способна вынести такие испытания.

К тому времени, когда оба буксира встали на якорь неподалеку от баржи, было уже темно. Снимать баржу с мели в темноте означало бы идти на неоправданный риск. Решили ждать рассвета…

— Здесь нам бояться нечего, — успокоил Мухтар, — переночуем, а утро вечера мудренее, как у вас говорится.

— Нет, — сказал как отрезал Чучин. — Часовые сегодня спать не будут. И оба пулемета должны быть в боевой готовности. Мы этих мест не знаем. А в тугаях целый полк спрятаться может.

Сказано — сделано: выставили охрану и, отпустив матросов, свободных от вахты, Чучин присел на палубе рядом с Мухтаром.

Ветер окончательно стих, и даже бурная Амударья, словно ощущая свою вину перед людьми, сменила гнев на милость, смирила порывы и несла свои воды осторожно и почти бесшумно.

То ли после купания в ледяной воде, то ли от удара тросом у Чучина страшно ломило ноги, которые он отморозил во время полетов несколько лет назад. Но не это волновало его сейчас. Мысли Ивана снова и снова возвращались к сегодняшнему ЧП.

— Как это могло случиться? — повернулся он к Мухтару.

— Течение очень сильное, — ответил тот, — канат не выдержал и лопнул.

— Но ведь буксиры постоянно по Амударье ходят, и канаты выдерживают, — усомнился Иван.

— Значит, плохо проверили канат в порту, — стоял на своем Мухтар. — От аварий никто не застрахован. Всего не учтешь. Такие случаи хоть и редко, но все же бывают.

— А может… диверсия? — спросил Чучин.

Мухтар задумался, поскреб пальцем подбородок.

— Может быть и такое. Шариф в порту не из любопытства же к ящикам подбирался. Он и канат подрезать мог.

Чучин пристально посмотрел на капитана:

— Зачем это ему понадобилось? Кто такое задание мог дать?

— Басмачи, — ответил Мухтар без нотки сомнения в голосе. — Банд много. В Нурате мулла Абдулл Кагар обосновался. Его агенты повсюду шныряют. Они чуть что случись, уже где-нибудь поблизости…

«Что ж, очевидно, так оно и есть», — подумал Иван про себя, а вслух спросил:

— Ты Шарифа знал?

— Плохо, — отрывисто бросил Мухтар и, помолчав, пояснил: — Он всего несколько месяцев в порту проработал.

— Когда же он успел с басмачами связаться? — заметил Чучин, задумчиво глядя на воду.

Мухтар коротко засмеялся.

— Для этого много времени не требуется. Предложили хорошие деньги. И все. И согласился.

— «Предложили и согласился», — передразнил Чучин. — Просто у тебя все получается. А с совестью как же? Не стоит такой проблемы?

— Легко рассуждать о совести, когда ты один на белом свете, когда лишь за себя одного отвечаешь, — неожиданно вскипел капитан. — Знаешь, почему у Погребального басмачи семью вырезали? Да потому, что он им помочь отказался. Хотя не первый год в этих местах, должен бы знать: люди Усман-бека слов на ветер не бросают…

— Значит, по-твоему, следовало согласиться? — зло прищурился Чучин. — Согласиться и продаться тем, кто не щадит ни стариков, ни женщин, кто готов уничтожить твоих же детей, лишь бы отомстить за непокорность? Ну, знаешь… — Иван с досадой стукнул себя кулаком по колену. — Да Погребальный потому и отказался, что прекрасно знал, с кем имеет дело. Понимал, что, поступи он иначе, ни людям, ни своей же семье в глаза смотреть не сможет. Да и что им слово свое нарушить? Сегодня они не тронут, а завтра… Разве не так?

Чучин резко повернулся к Мухтару, но капитан погас так же внезапно, как и вспыхнул.

— Быть может, ты и прав, — спокойно ответил он. — Однако я считаю — на все судьба. От нее не уйдешь. Сегодня, когда ты в воду бросился, думал, уже не выплывешь. Но уберегла судьба, пощадила… Смелый ты человек, Иван, отчаянный. Я таких уважаю. Ладно, — махнул он рукой, — вставай, хватит об этом. Надо бы и поспать немного. Сегодня день выдался тяжелый, да и завтра будет не легче.

Поднялся и Иван. Луна тускло высвечивала силуэт часового, который сидел на корме, опершись на свою трехлинейку. Ночную тишину нарушали лишь доносившиеся из тугаев хруст, фырканье каких-то животных да крики ночных птиц.