Карающая длань

– Надо бы тебе отрезать кое-что, – в руке незнакомца сверкнул длинный ильбарский кинжал, – да оружие пачкать не хочется. Принеси мне кружку пива, да побыстрее!

Услышав слова гостя, Ревальд внутренне возликовал и, торопливо отвернувшись, чтобы скрыть ухмылку, почти побежал к стойке. Как бы не был угрожающ тон незнакомца, он не более чем хвастун и зазнайка. Его заставили на крыльце стоять, а он даже по роже не двинул замешкавшемуся хозяину. Господа королевские гвардейцы, – трактирщик поежился, – за такое обхождение не только морду набили, но и ногами бы еще попинали всласть, потом напились бы пива до зеленых демонов, причем самого лучшего, разломали все, что попадется под руку, и уехали, не заплатив и медяка.

Незнакомец, так и стоявший возле приоткрытой двери в лужице талой воды, натекшей с его плаща, взял принесенную Ревальдом кружку, сделал несколько крупных глотков и удовлетворенно вздохнул:

– Почти неделю пива не пил! Пожалуй, я даже заплачу тебе за него и за ответ на один вопрос, – он внимательно посмотрел на Ревальда, но трактирщик пялился на него столь искренним и преданным взглядом, что, казалось, почтенный владелец сейчас высунет язык и начнет лаять. Гость чуть заметно скривился, допил пиво и грохнул кружку о косяк двери. Ревальд охнул, но ничего не сказал.

– Слушай внимательно, – вполголоса, хотя вокруг никого не было, начал поздний приезжий. – Мимо твоего заведения сегодня не проезжал небольшой отряд – восемь мужчин и девица?

– Да они у меня ночуют, – легкомысленно махнул рукой трактирщик и тут же прикусил язык, но было поздно.

– Отлично! – в холодном голосе незнакомца промелькнула радость. – А теперь слушай еще более внимательно. Ты ничего не скажешь им обо мне и моих вопросах, ты вообще ни словом не обмолвишься о том, что ночью кто-то заходил в трактир. Иначе… – гость сделал понятный любому жест, обозначавший быструю, но весьма болезненную кастрацию. Ревальд сглотнул и испуганно закивал.

– Вот и умница. Держи за пиво и кружку, – гость швырнул хозяину приятно увесистый мешочек, развернулся и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь. Со второго этажа донесся чей-то гневный вопль:

– Ревальд, хорош дверьми громыхать, а то сейчас спущусь и твоей мордой постучу о стену!

Трактирщик не обратил на это предупреждение никакого внимания. Он стоял, внимательно прислушиваясь к удаляющемуся стуку копыт. Лишь когда он окончательно затих вдалеке, Ревальд решился распустить завязки мешочка и запустить туда руку.

– О, Митра, – тихо простонал он, увидев на своей ладони тускло блестящие монеты. Поздний гость в черном плаще расплатился чистым золотом, столь редким в землях Пограничного королевства…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой происходит резня на тихой полянке

Утро выдалось тихое и морозное, в бледном небе сияло алое мохнатое солнце, тихо поскрипывал снег под сапогами деревенских жителей, снующих туда-сюда по площади. Конан проснулся и некоторое время просто лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам начинающегося дня. Где-то заливисто прокричал петух, в соседнем хлеву низко промычала корова, из конюшни при постоялом дворе доносилось тихое ржание их собственных лошадей. В правом углу комнаты мирно посапывала Селена, иногда постанывая во сне. За соседней стенкой богатырски храпел Хальмун. Варвар усмехнулся про себя, вспомнив старую поговорку: «Храп ванира способен поднять мертвеца из могилы или разрушить крепость». Странно, что эта деревянная лачуга еще не раскатилась по бревнышку. Внизу Ревальд шепотом переругивался со служанками, но разобрать, по какому поводу, было невозможно.

Наконец Конану надоело валяться на жестком тюфяке и захотелось пива. Поэтому он поднялся, блаженно потянувшись и зевнув, и по узкой шаткой лестнице прогрохотал в зал. Там уже завтракали гандеры и Эртель, уплетая яичницу-глазунью с беконом и зеленым луком. От ароматного запаха у киммерийца немедленно потекли слюнки и заурчало в животе, и он, толкнув пробегавшего мимо хозяина, потребовал:

– Кувшин светлого пива и яичницу, как у них, но из пяти штук.

– Сейчас, – рассеянно пробормотал Ревальд, у которого перед глазами все еще стоял вчерашний пугающий гость. Трактирщик так и не сказал о нем ни слова, хотя Эртель все утро язвил по поводу хлопавших ночь напролет дверей и наперебой с гандерами строил самые невероятные объяснения этому чрезвычайному происшествию.

Уже перед самым отъездом, когда оседланные кони ждали на площади своих хозяев, вышедший на крыльцо Ревальд бросил:

– Ну, удачи вам, заезжайте еще… И будьте осторожны.

– Да мы всегда осторожны, – хмыкнул Эртель. – Потому еще живы.

Веллана при этих легкомысленных словах приятеля точно кольнуло возле сердца, перед глазами пронеслись вчерашние туманные картины… Сколько бритунийца не расспрашивали, что с ним случилось, он молчал, как чернолицый на допросе или кратко отвечал, что ничего не помнит. В конце концов от него отстал даже Эртель, недовольно заметив, что дело так скоро может дойти до старческого слабоумия. А за примером, чем это грозит, далеко ходить не надо, он всегда перед глазами. К счастью для племянника, Эрхард с утра был достаточно добрым и ограничился вялой руганью.

Вскоре деревня Хезер осталась позади, а дорога нырнула в густой, дремучий лес. Въехав под его мохнатый, закутанный снегом полог, воины невольно придержали коней.

Зрелище высоких заснеженных елок, весело искрящихся под лучами холодного зимнего солнца, доставило отряду большое удовольствие и все глазели по сторонам, охая и ахая, будто никогда не бывали в зимнем лесу. За тропой следил один Эмерт, не имевший привычки отвлекаться по пустякам, а Конана постоянно дергала за рукав Селена, возбужденно указывая то на разлегшуюся на ветках огромную змею из снега, то на промелькнувшего оленя, то на бахрому причудливых сосулек. Киммериец был уже сыт красотами природы по горло и начинал сурово хмуриться, но девушка настолько увлеклась, что не замечала этого.

Потому-то Конан и проморгал показавшийся впереди подозрительный просвет. Эмерт предостерегающе крикнул, однако конь ехавшего первым Эрхарда уже ступил на огромную открытую поляну, залитую солнцем. Дорога пересекала ее и снова погружалась в голубоватый полусумрак, исчезая за стеной неподвижных деревьев. Поляна пустовала, так что сперва Конан подумал – зря боссонец поднимал тревогу.

В конце цепочки плелся Веллан, за ним неторопливо трусил конь Хальмуна. Мрачные предчувствия не давали бритунийцу ни мига покоя, а когда он увидел снежное поле, крик сам, помимо воли, рванулся наружу:

– Бежим!

Остальные удивленно обернулись, смотря на его перекошенное и побледневшее лицо, и начали встревоженно озираться, ища причину тревожного вопля или возможного врага.

И тут позади отряда на дорогу с тяжким скрипом-стоном обрушилась огромная ель. Взгляды завороженно следили за медленным величественным падением дерева. Раздался глухой удар, от которого с близстоящих деревьев с шорохом посыпался снежный покров. Тут уже к воплю присоединились Эмерт и Конан, но опоздали – дальнейший путь вперед перекрыло точно такое же дерево.

– Вот дерьмо, – сплюнул Эртель, выразив общее мнение, и тут до его ушей долетел приглушенный всхрап. Звук шел из густых зарослей на краю поляны, усиливаясь с каждым мгновением, и вскоре, взрывая пушистый снег, на открытое пространство выехали не меньше трех десятков всадников, кольцом охватив отряд охотников на оборотней. На всех были одинаковые черные плащи с капюшонами, только днем они показались Конану не зловещими, а смешными. Но варвар не засмеялся – положение не располагало. Поляна угрожала вот-вот превратиться в поле боя, исход которого мог стать для десятка весьма плачевным. Пока же будущие противники настороженно разглядывали друг друга. Королевские стражники тоже построили круг, укрыв в центре Селену.