Кардиффская команда

– Mon Dieu!(38) воскликнул Жан-Люк. А я уже слышу генерала.

Марк без единого всплеска нырнул в воду с короткой доски, за ним Уолт, вразмашку запрыгавший по воде за ним следом, словно бодрый тюлень. Сошлись они на дальнем конце и плечом к плечу оттолкнулись от бортика, Марк по-дружески замедлил свой кроль.

– Четыре круга, сказал он.

– Сколько скажешь, отфыркиваясь, ответил Уолт.

– Четыре круга.

Старый генерал, розовый и рыхлый, при помощи Жан-Люка извлекал себя из сложных конструкций брюк, подтяжек и теплого нижнего белья, когда Марк с Уолтом подтянулись и выкарабкались на край бассейна, еле переводя дух.

– Замерз?

– Не-а. Хорошо.

– Вон, генералу, видишь, - все восемьдесят.

– У него яйца болтаются, как у козла.

Уолт, когда бывал счастлив, нес околесицу. Вот у Марка яйца, заметил он рассудительно, - тугие и пухлые, как у него самого. А старому генералу, кажется, нравится Жан-Люк, он ведь правда симпатичный, да?

Генерал плюхнулся в бассейн в гейзере брызг, а Жан-Люк стукнул себя кулаком по лбу и сгреб в ладонь свои причинные.

– Маман говорит, что я полиморфно перверсивен или поливерсивно перморфен, поэтому Би одевается мальчиком, который может сойти за моего брата или лучшего друга по имени Сэм.

– А тебе того и надо. Еще Пенни сказала, в смысле - мне, что я должен с тобой подружиться, не столько как отец, для этого я немножко молод, сколько как старший брат. Двоим мальчишкам и Би в роли Сэма легче возиться и валять друг с другом дурака, не привлекая недолжного внимания публики.

– Тебе восемнадцать. Ты же старый.

– Только не здесь, не при генерале. Который, кажется, тонет.

– Жан-Люк, похоже, делает вид, что сегодня - не его день.

– Так как ты думаешь - получается у меня старшего брата изображать?

– А я тебе нравлюсь?

– Нет, конечно. Ты - тошнотный пацан, который чёрт-те чем занимается в свои двенадцать лет при полном одобрении своей милой умницы-мамы, у которого феноменальный коэффициент интеллекта, он очарователен и поэтому, насколько меня поставили в известность, рукоблудит, рассматривая голландские издания, иллюстрированные голландскими мальчиками, которые начали теребить себе пиписьки еще в подгузниках, а теперь вступили в развитую фазу счастливого идиотизма.

Уолт нахмурился.

– Пенни не ябедничала. Скорее предоставила информацию мне как другу и старшему брату.

Уолт пятками взболтал воду. Жан-Люк помогал сопевшему генералу выбраться из бассейна, обмотав себе шею двумя большими полотенцами.

– Стоит только подумать, что я обогнал Маман, обычно выясняется, что я отстаю.

Би - тоже? Ты нас обоих зацапал бы, разве нет?

– Все лучше и лучше.

– Я, наверное, запутался. В хорошем смысле запутался, не в плохом.

– Ничего, разберемся по ходу дела. Купание сегодня - это начало. Занимайся с ним, сказала Пенни. И я подумал: а не взять ли тебя с собой в этот зал поплавать голышом, пока девчонки спят или, может быть, не спят, а впечатления сравнивают.

– Ты так думаешь?

– Девчонки есть девчонки.

12

В "Гран-Короне", за столиками на trottoir(39) Сэм и Уолт в новых норвежских синих бриджах, горчичных пуловерах, толстых белых носках и теннисках. Пенни, Дэйзи и Марк.

– Нам шмутки нравятся, сказал Сэм, обхватывая Уолта рукой за плечи.

– Я пока дважды услышал какие очаровательные мальчики в музее и один раз - они близнецы?
– а кроме этого некий почтенный господин неровно задышал, когда пострелята держали руки в задних карманах друг у друга гораздо нежнее, чем он привык.

– Еще один споткнулся, когда мы украдкой поцеловались на лестнице.

– В Парк-Флорале есть женщина, которая до сих пор не может понять, почему Сэм пошел с Дэйзи в Femmes(40), а я отправился один в Hommes(41). А в Hommes был такой карапуз: уронил мороженое себе за пазуху, и к тому времени, как маман довела его до раковины, оно уже и в штанишках у него оказалось. Вот она точно не туда попала. Интересно, это его мужское достоинство, каким бы незначительным оно ни было, заставило ее привести его именно туда споласкивать и его самого, и комбинезон?

– Структурализм, вздохнула Дэйзи, структурализм.

13

Перед Марсовым полем Эйфелева башня на четырех своих железных столбах образует Триумфальную Арку Науки и Промышленности.

Внешний вид ее теперь, когда она доведена до определенной высоты, уже можно оценить, ею можно восхититься. Первые противники ее умолкли, и одобрение инженеров и художников единодушно. Издали 300-метровая башня выглядит изящной, гибкой и легкой. Она вздымается к небесам изощренным кружевом тросов и в целом исполнена поэзии. Когда приближаешься, структура становится монументальной, а достигнув основания колосса, зритель в восхищении и раздумье не может оторвать глаз от этой громадной массы, собранной с математической точностью и представляющей собой одну из самых дерзких работ, когда-либо предпринятых искусными инженерами. Удивление это возрастает по мере того, как он восходит по лестнице башни. Еще не достигнув первого уровня, зритель минует леса железных опор, являющих взору фантастические переплетения; затем, поднимаясь все выше и выше, он поражен как невообразимой громадностью конструкции и ее очевидной легкостью, так и великолепием панорамы, которую она позволяет созерцать. Оставив в стороне несомненный интерес, вызываемый Эйфелевой башнею с точки зрения не только ее металлической конструкции, но и высоты, мы не можем долее отрицать, что эта гигантская работа соврешенно прекрасна.

В воскресенье, 31 марта 1889 года, спускаясь с башни после церемонии водружения флага на ее верхушку, мы имели удовольствие услышать, как один из выдающихся членов Академии Наук воскликнул, что этот железный момумент - определенно самое поразительное произведение нашего века. Для нашей эпохи, сказал он нам, она - то, чем Великие Пирамиды, олицетворявшие старания целого народа, были для древнего мира. Все достижения современного искусства вылились в ее создание.

Работа, слава исполнения которой будет принадлежать месье Эйфелю(42), конкретное выражение прикладной науки нашего времени.

VERBASCUM THAPSUS LINNAEUS

Марсово поле, бульвар со скамьями, клумбы - Кайюботта(43), небо Руссо, вместе с mongolfier(44) и хвостами пара.

– Вот так вот, сказал Уолт, стоя напротив Сэма так, что соприкасались только носки обуви. Видишь - дружеская дистанция, насколько тут можно приблизиться? Я наклоняюсь, Сэм наклоняется, не касаемся друг друга, пока не касаемся, колени как можно ближе, ткань брюк впереди, подбородок, нос. Кончики пальцев вместе.

Людей это сильно тревожит.

– А втроем можно? спросил Сайрил.

– Погоди. Надо заглядывать поглубже друг другу в глаза, типа о-о! а уже потом руками начинать шарить. Причем, это надо по-настоящему украдкой делать.

– Притворись, что ты не с нами, сказал Сэм. Посиди вон там на лавочке, подумай об алгебре или типа этого.

– Похоже, что вы друг друга на драку подначиваете.

– Это любовная разминка - в некотором роде, ответил Уолт.

15

Сэм заинтересованно наблюдал из окна Марка, пока "роллс" не высадил Сайрила.