Кардинал Ришелье
Шрифт:
Этот человек родился во Флоренции и был внуком тосканского посла при императоре Максимилиане. А отец его был секретарем Великого герцога Тосканского. По некоторым данным, Кончини обучался в Пизанском университете, а с Леонорой Галигаи они поженились 12 июля 1601 года.
По сути, Кончино Кончини через посредство своей Леоноры начал руководить Марией Медичи. Более того, можно даже утверждать, что этот алчный флорентиец и его жена полностью подчинили королеву своему влиянию.
Убийство короля Генриха IV
Она получила верховную власть,
но этого оказалось мало,
еще нужно уметь ее удержать.
А 14 мая 1610 года в истории Франции произошло событие, круто поменявшее судьбы очень многих людей: король Генрих IV был убит на улице, прямо в собственной карете, и сделал это безумный фанатик Франсуа Равайяк.
Прусский историк и бывший министр иностранных дел Фридрих Ансильон пишет по этому поводу так:
«Генрих умер, а с ним исчезли и его обширные замыслы; Франция потеряла залог своего благоденствия; одна минута изменила судьбу Европы: все осуществленное царствованием Генриха, все, что оно обещало вперед, теперь было блестящим сном».
После смерти короля вся Франция некоторое время находилась в шоке. А вот Кончино Кончини лучше всех использовал сложившуюся ситуацию для своей выгоды: он сумел выманить у Марии Медичи баснословную сумму денег, а потом купил себе на эти деньги Анкрский маркизат в Пикардии. Затем, став маркизом д’Анкром, он быстро превратился в первого человека в королевских покоях, губернатора нескольких городов и, наконец, в маршала Франции, хотя в своей жизни он и шпаги-то в руках толком не держал.
С этого момента фаворит начал совершенно беззастенчиво командовать не только министрами, но и вдовой-королевой.
Со своей стороны Мария Медичи, желая увековечить память погибшего короля решила перенести его тело в Сен-Дени, чтобы там воздать ему последние почести. К тому же она сочла, что и его предшественники на троне должны находиться в той же усыпальнице, и послала за телами Генриха III и его матери – королевы Екатерины Медичи, приказав тоже доставить их в Сен-Дени.
Генрих IV был хорошим человеком, доблестным воином и мудрым правителем, и править он намеревался еще многие годы. Соответственно, не думая о скорой смерти, он не оставил никакого завещания. Его сыну, будущему Людовику XIII, к моменту гибели отца не исполнилось и девяти лет. Соответственно все получилось так, как написал наш герой:
«Все пришли к согласию, что регентство королевы было бы самым лучшим способом предотвратить гибель короля и королевства».
То есть Мария Медичи стала регентом королевства при своем малолетнем сыне, коронованном в октябре 1610 года. Свою власть она базировала на слабости юного Людовика. Но, на свою беду, она, как очень скоро выяснилось, не умела управлять государством. В результате их с Людовиком дела пошли так плохо (некоторые историки даже утверждают, что регентство Марии Медичи принесло Франции одни лишь неисчислимые бедствия), что уже в 1614 году было решено созвать Генеральные штаты, на которых представители всех сословий дали бы совет правительству, что делать дальше.
Что же касается Армана-Жана дю Плесси-Ришелье, то на него весть об убийстве Генриха IV произвела сильнейшее впечатление. Он был молод, но вполне уже мог оценить значение деятельности короля-реформатора для государства, и он именовал Генриха IV не иначе как «великим королем». В своих «Мемуарах» он даже отметил, что эта трагическая смерть «одним ударом уничтожила замыслы и усилия всей его жизни, чем не преминули воспользоваться его враги, уже почти побежденные».
Короче говоря, смерть Генриха IV, похоже, разрушила все его надежды.
О событиях, имевших место в Париже, Арман-Жан
дю Плесси-Ришелье узнавал лишь из писем, а посему он тут же стал думать над тем, как бы поскорее выбраться из своего люсонского уединения. Надо было срочно найти удобный повод, чтобы предстать перед королевой и доказать ей, что он может быть очень даже полезен. Он даже написал Марии Медичи льстивое письмо, заверив ее в своей самой искренней преданности, но это письмо ей не было передано. И тогда в последних числах июля 1610 года он лично прибыл из Люсона в Париж, где упомянутая мадам де Бурж сняла для него небольшой дом на улице Блан-Манто, что в нескольких шагах от Лувра. В столице он обратился к старшему брату Анри и с его помощью начал возобновлять старые знакомства и заводить новые. При этом значительная часть времени уходила у него на визиты к разным влиятельным особам, но его почти везде встречали, мягко говоря, прохладно. Это и понятно, никто ничего не понимал, и каждый в тот момент думал о своей собственной судьбе. Короче говоря, амбиции какого-то молодого епископа из Люсона в данный момент совсем не интересовали двор, поглощенный интригами.В результате в октябре того же 1610 года самолюбивый Арман-Жан дю Плесси-Ришелье покинул Париж. Но он не возвратился в свой Люсон, а поселился в скромном приорстве, что находилось недалеко от аббатства Фонтевро. Здесь он чувствовал себя хорошо. Это и в самом деле было место, где можно было отдохнуть, почитать книги и посвятить себя размышлениям…
Лишь через несколько месяцев Арман-Жан дю Плесси-Ришелье вернулся в Люсон, куда, как ему стало известно, должен был приехать королевский эмиссар господин Мери де Вик, которому было поручено урегулировать трения, возникшие между католиками и гугенотами провинции Пуату. Такой шанс упускать было нельзя, и епископ Люсонский отдал себя в полное распоряжение важного столичного чиновника. Одновременно с этим он поспешил вступить в переписку с Полем Фелипо де Поншартреном – государственным секретарем, ведавшим вопросами религии.
Генеральные штаты
Это собрание, открывшееся 27 октября <…>
было не слишком успешным (король
так и не выполнил данных обещаний),
но немало помогло Ришелье.
В течение лета 1614 года по всей Франции шли выборы делегатов в Генеральные штаты. Для епископа провинциального Люсона это был отличный шанс, который нужно было использовать любой ценой. В результате он грамотно «подготовил почву», и духовенство провинции Пуату единодушно утвердило его делегатом.
Генеральные штаты открылись 27 октября 1614 года (через 25 дней после объявления Людовика совершеннолетним) и продлились до 23 февраля следующего года.
Духовенство прислало в столицу 140 представителей, дворянство – 132, третье сословие – 192. Итак, всего было 464 делегата, и всех их разместили в монастыре Августинцев, расположенном на левом берегу Сены, близ Нового Моста.
С первого же дня на заседаниях стали происходить конфликты, а началось все со скандала по поводу порядка, в котором делегаты должны были выражать мнение в своих палатах.
Делегаты от третьего сословия спорили с делегатами от дворянства и духовенства. Никто никого не слушал, и шумное упрямство отдельных представителей не позволяло внять голосу разума. Произошло даже несколько дуэлей, и палата духовенства сочла себя обязанной направить к королеве-матери епископа Монпелье, чтобы тот выразил им свое сожаление по поводу того, что кровь французских подданных льется ради нелепых ссор, что весьма походило на варварский обычай жертвоприношений у язычников.