Кардонийская рулетка

Как все разбогатевшие выходцы из низов, одевался Абедалоф «богато», то есть крикливо: дорогущие, исключительно модные костюмы, шитая на заказ обувь и тяжеловесные украшения. Но внешность и природное обаяние позволяли нивелировать издержки воспитания. Страсть к длинным ароматным сигарам считалась «аристократической» привычкой — ими увлекались многие бонзы Компании, а вот любовь Арбедалочика к саптерам — редчайшим карликовым собачкам — объяснению не поддавалась. Саптеров таскали с собой богатые дамочки средних лет, и видеть ухоженное по всем правилам существо в здоровенных ручищах директора-распорядителя было по меньшей мере странно.

— Итак, мы в точке… — Абедалоф подошел к боковому окну и посмотрел вниз, на спокойный Банир. — Это хорошо.

— Вям! — подтвердил Эбни.

— Тебе тоже нравится?

— Вям!

Тонкое вяканье директорского любимца раздражало команду, несмотря на всеобщую любовь к Арбедалочику. Но указывать собачке, а уж тем более ее хозяину на неподобающее поведение никто не рисковал. Что же касается лужиц, которые саптер периодически оставлял по всему цеппелю, так они молниеносно вытирались палубными.

— Капитан, пожалуйста, двенадцать лиг строго на юго-запад от вулкана, — распорядился Абедалоф. — И стоп-машина.

— Слушаюсь.

— Мы стремились сюда? — удивленно осведомился Руди Йорчик, отнимая от глаз бинокль. А в следующий миг неделикатно рыгнул, продемонстрировав последствия правильного времяпрепровождения путешественника первого класса. Напивался Йорчик в одиночестве, в своей каюте: всем говорил, что его укачивает и именно поэтому он вынужден рано ложиться спать, однако мешки под мутными глазами, очевидная головная боль и жадное поглощение холодной воды доказывали, что сон приходил не сразу.

— Совершенно верно, — рассеянно подтвердил Арбедалочик, продолжая разглядывать волны. — Слово скаута.

— Неожиданно.

— Не сомневаюсь.

Руди поджал губы, Абедалоф широко улыбнулся, Эбни наклонил голову, но тоже промолчал, капитан и астролог дружно прикидывали, где должен зависнуть цеппель, рулевой исполнял, все были при деле.

— Профессор, я ведь предупреждал, что перед выставкой нам придется немного попутешествовать.

— Я помню, директор.

— Это и есть путешествие.

— Мотаться над океаном?

Морской болезнью Руди не страдал, но симптомы ее по утрам ощущал весьма явственно, и даже легкая болтанка казалась ему жутким штормом.

— Что может быть веселее, чем путешествие над огромным океаном? — жизнерадостно осведомился Абедалоф.

— Ну…

Даже сейчас, с тяжеленной головой, Руди мог не напрягаясь составить директору длинный список увлекательных поездок, но не успел.

— Приятный путь из Бей-Гатара в Йоргидург, карточный стол в кают-компании белоснежного лайнера, друзья и женщины, не так ли?

Йорчик порозовел.

— Мы на краю Вселенной, Руди, в неизведанных землях, которые должны стать нашими, и океан, который вызывает у вас угрюмое раздражение, — тоже должен стать нашим. Все вокруг должно стать нашим, и потому мы совершаем необычайно веселое путешествие: мы изучаем свою недвижимость.

— Вям! — высокомерно тявкнул Эбни.

Капитан усмехнулся, и Йорчик в очередной раз оставил последнее слово за Абедалофом. Чувствуя себя если не униженным, то уж точно задетым.

Потому что Рудольф М. Йорчик давно привык к выказываемому собеседниками уважению. Потому что значительность профессора Ибельского университета, действительного члена Галанитской Академии Наук и владельца знаменитой компании «ЙГ Механика» признавали даже директора-наблюдатели, и именно один из них, Шаредовез Марочик, предложил Йорчику совершить вояж на Кардонийскую выставку. Лично предложил, во время приватного ужина, значимость которого подчеркивалась неофициальностью. Руди, который и так собирался в Унигарт, обрадованно согласился, и лишь на борту «Заскармазама» догадался, что его, знаменитого профессора и промышленника, приставили в качестве ученого консультанта к неотесанному и плохо образованному Арбедалочику, не пойми отчего назначенному директором-распорядителем. При этом Арбедалочик не просто не испытывает к нему никакого уважения, так еще и не считает нужным советоваться с одним из умнейших галанитов и не делится своими планами. «Заскармазам» прибыл на Кардонию четыре дня назад, глубокой ночью, но в Унигарте, к удивлению Йорчика, доминатор не задержался, сразу взял курс на северо-восток и с тех пор болтался над бескрайним Банирским океаном, отыскивая интересующее Арбедалочика место. Что за место, почему оно так важно — никаких объяснений. Проклятье! Даже с рядовыми цепарями, с грязными палубными этот, с позволения сказать, «директор-распорядитель» ведет себя куда приветливее, чем с великим ученым! С цепарями Абедалоф шутит, смеется и даже позволяет называть себя старой кличкой — Везунчик. Надо же! Хотя, если вдуматься, Арбедалочик и в самом деле везунчик…

— Руди!

— Вям!

— Руди!

— А? — Йорчик задумался настолько сильно, что не сразу среагировал на обращение. — Что случилось?

— Еще ничего, — рассмеялся директор-распорядитель, раскуривая сигару. — Но скоро случится, слово скаута.

«Мы найдем сокровища? Захватим эту проклятую планету? Ритуально утопим твою психованую шавку?»

Нет, нет и нет.

— Помните, вы спрашивали, что за груз тащит «Заскармазам»?

— Конечно, помню, — ответил Йорчик. Хмуро ответил, потому что этот вопрос наглый Везунчик тоже проигнорировал.

Как и любой доминатор, «Заскармазам» обладал солидным грузовым отсеком, однако его размера не хватило для «поклажи» Арбедалочика, и к пузу цеппеля подвесили странного вида платформу с принайтованными ящиками. Что в них, Руди пытался выяснить еще на Галане, однако лишь сейчас Абедалоф снизошел до объяснений.

— Так вот, профессор, через час мы с вами будем этот груз использовать.

— Как?

— Одновременно! — И директор весело засмеялся над собственной шуткой, ничуть не смущаясь тем, что смысл ее не был понятен собеседнику.

Абедалоф курил «Масванских толстяков» — самые ароматные сигары Герметикона, но сейчас их потрясающий, приводящий знатоков в экстаз запах казался Йорчику жуткой вонью.

— Вям!

«Он специально злит меня? Ему доставляет удовольствие видеть мою ярость?»

За все прошедшие дни Руди так и не смог разобраться в Арбедалочике и радовался одному тому факту, что директор по-прежнему обращается к нему на «вы».

— Что в ящиках?

— Сейчас увидите. — Абедалоф кивнул цеповоду: — Капитан, можно приступать.

— Слушаюсь, господин директор.

«К чему приступать? Что делать?»

Йорчик не сразу сообразил, что доминатор планирует избавиться от груза — суши ведь рядом не было, — и лишь когда спустившиеся на платформу цепари скинули брезент, показав, что платформа покоится на понтонах, все встало на свои места.

«Ему нужна плавучая пристань. Для чего?» Но ящики еще не вскрыли, информации было мало, а гадать у измученного похмельем профессора получалось плохо.

Тем временем «Заскармазам» опустился к самой воде, механики стравили трос и платформа мягко встала на воду. Сидевшие на ней цепари тут же освободили захваты, и цеппель плавно поднялся на пятидесятиметровую высоту. Наблюдать за происходящим на платформе стало неудобно — окна на капитанском мостике не открывались, — и Руди пришлось поинтересоваться:

— Что дальше?

— Как я сказал, у нас есть примерно час.

— Вям!

И саптер посмотрел на Йорчика так, словно говорил: «Ты в самом деле один из лучших инженеров Галаны? Не верю!»

Голова собачки могла легко уместиться в кулаке взрослого мужчины и была настолько хрупкой, что череп раскололся бы при малейшем сжатии. Пальцы сминают кости, слышится негромкий хруст, осколки врезаются в мозг…

— Руди!

Во второй раз подряд Абедалофу пришлось вырывать профессора из задумчивости, но теперь потребовался всего один окрик и клуб сигарного дыма, пущенного Йорчику в лицо.