Кардонийская рулетка

— Я не думала… — Вот теперь девушка попыталась отмахнуться.

Не получилось.

— Об этом не надо думать: или знаешь, или нет, — горячо продолжил старик. — Ты понимаешь, что изменилась, значит, ты знаешь. Скажи мне.

В чем причина? Что убило мечты? Что именно означает фраза: «Я изменилась»? Кира не лгала — она действительно не думала обо всем этом. Но и маршал был прав: ей не нужно было думать — она знала.

— Я вижу вокруг врагов, — прошептала девушка.

На ее глазах выступили слезы.

— А ведь я просил тебя не ходить в армию, — едва слышно отозвался Тиурмачин. Он по-прежнему держал в руке ладонь девушки.

— Я — Дагомаро, и служба в армии — один из самых простых этапов моей жизни, — сквозь слезы пошутила Кира.

— Такие слова должны произносить сыновья.

— Никто не виноват в том, что я родилась девочкой.

— Тут ты права.

У старого маршала не было дочерей, и он давным-давно выбрал на эту роль Киру. В ее обществе Тиурмачин разительно менялся: жестокий, никому не доверяющий, злопамятный подлец превращался в заботливого добряка, отзывчивого и нежного. И чем старше становился маршал, тем чаще требовались ему встречи с Кирой, потому что он находил все больше и больше радости в том, чтобы не быть самим собой. Он устал от крови, но признавался в этом только себе. И теперь, глядя на то, как кровь меняет его девочку, маршалу хотелось кричать.

— Что мне делать, дядя Гектор? — беспомощно спросила девушка.

— Ты можешь все изменить, — тихо, но очень твердо сказал эрсиец.

— Не могу.

— Поверь — можешь.

Они оба знали, что Тиурмачин прав, а значит, нужно быть честной до конца.

— Не хочу, — выдохнула Кира, промакивая слезы кружевным платком. — Я нужна отцу, я не могу его покинуть.

— Винчер поймет.

— Не поймет, а примет, — поправила старика девушка. — Это другое.

Слезы высохли, прихватив с собой горечь. Приступ острой жалости к себе прошел, был назван приступом эгоизма и проклят. Теперь маршал держал за руку другую Киру: не романтичную девушку, а достойную наследницу Дагомаро, майора военно-воздушных сил Ушера. Боевого офицера.

— Я нужна отцу, дядя Гектор, у него никого нет, кроме меня.

— Да, — кивнул Тиурмачин. — Кроме тебя, у Винчера никого нет. — Эрсиец грустно улыбнулся и нежно прикоснулся к щеке девушки. — Поэтому не повторяй его ошибок, Кира, — подружись с Помпилио.

* * *

— Утренняя корреспонденция, адир, — почтительно произнес вошедший в комнату слуга. В руках он держал серебряный поднос с конвертами.

Фредерик дер Саандер медленно поднял голову, внимательно, словно вспоминая, кто перед ним стоит, оглядел застывшего слугу и лишь после этого осведомился:

— Что-нибудь интересное?

Чрезвычайный посланник сидел за письменным столом в роскошном позолоченном кресле с высокой спинкой — очень красивом, но неудобном. Обстановка впечатляла: тяжелые шкафы с толстыми книгами, ворох бумаг на столе, включенная, несмотря на солнечное утро, настольная лампа… Казалось, дер Саандер полностью поглощен делами, однако последний час молодой посланник посвятил изучению доставленной с Кааты прессы. Раздел «Спорт», подраздел «Скачки».

— Послание из министерства иностранных дел, — сообщил слуга.

— Уже? — удивился Фредерик. — А ведь мы только прилетели.

И вздохнул глубоко, всем своим видом показывая, что не испытывает особого желания знакомиться с директивами.

И действительно — не испытывал.

С детства дер Саандер грезил карьерой военного: пышные мундиры, выигранные сражения, мемуары, главы в учебниках истории — Фредерик мечтал о славе и даже окончил (без отличия) академию, но… Но уже через год разочаровался, столкнувшись с суровыми порядками и невыносимой скукой военной повседневности. Желание готовиться к будущим победам у дер Саандера отсутствовало напрочь, и он испросил двухгодичный отпуск, под занавес которого удачно женился на незнатной, зато невероятно красивой и неимоверно богатой Лилиан дер Ти-Нофаль. И именно Лилиан уговорила мужа перейти на службу в министерство иностранных дел — на этой стезе благодаря семейным связям у Фредерика открывались отличные перспективы.

— Кроме послания из министерства есть еще три интересные корреспонденции: пакет из министерства обороны, письмо от вашего уважаемого отца и записка от консула Дагомаро.

— Очень хорошо… — Ни первое, ни второе, ни третье Фредерика не взволновало.

«Не пора ли заняться вторым завтраком?»

— А в большой гостиной вас ожидает мессер Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур.

— Кто?!

— Мессер Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур.

— Проклятье! — Дер Саандер окинул съежившегося слугу раздраженным взглядом. — Зачем он здесь?

— Засвидетельствовать почтение.

— Конечно! — рыкнул Фредерик. — Как я сам не догадался?

И резко поднялся из-за стола.

Утро, а значит, и весь день были безнадежно испорчены.

Злые языки не раз и не два сплетали имена Помпилио и Лилиан, намекали, что их давнее знакомство было чем-то большим, нежели просто дружбой, однако никаких доказательств, кроме загратийской истории, никто не приводил. Тогда, спасая Лилиан, Помпилио рискнул жизнью, но Фредерик точно знал, что до этого случая они не виделись больше двух лет, а потому старался не обращать внимания на досужие домыслы. Старался, потому что помнил, какое горе вызвало у Лилиан известие о смерти Помпилио.

До вчерашнего дня все шло замечательно, однако ее тоскливая фраза: «Ноги, у него повреждены ноги» открыла Фредерику, что Лилиан печалится куда сильнее, чем говорит. А вечером дер Саандер увидел, КАК смотрит на его жену дер Даген Тур, и все понял.

Но не решил, что следует делать, а потому неожиданный визит Помпилио привел молодого адигена в замешательство.

— Кузен. — Церемонный поклон.

— Кузен. — Короткий кивок.

Дер Даген Тур встретил Фредерика в инвалидном кресле. Мундир командора Помпилио сменил на бирюзовый с золотом месвар классического лингийского покроя — архаичное одеяние, кажущееся удивительной экзотикой на современной Кардонии. Рядом с креслом, на столике, стояла изящная корзина с крупными ало-фиолетовыми лилиями, аромат которых уже окутал большую залу.

«Как это пошло: лилии для Лилиан. Не мог придумать ничего интереснее?»

— Надеюсь, я тебя не разбудил? — проскрипел Помпилио.

— Неотложные дела не позволяют нежиться в кровати.

— Сочувствую. — Дер Даген Тур выдержал короткую паузу. — А вот мне врачи предписывают покой.

— Как идет… гм… выздоровление?

Фредерик не знал, о чем говорить и как себя вести. Он так и не справился с замешательством, чувствовал себя не выучившим урок школяром и мечтал поскорее закончить встречу. Помпилио, напротив, — прекрасно знал, для чего пришел.

— Я заехал попрощаться.

— По…

«Он уезжает?»

И только в следующий миг растерянный дер Саандер понял, что имел в виду дер Даген Тур. И не смог сдержать вздох облегчения:

— Правда?

Пару мгновений Помпилио пристально, но без эмоций, можно даже сказать — равнодушно разглядывал каатианца, после чего произнес:

— Мы оба знаем, что этот разговор должен был состояться, — нужно расставить точки над «i».

— Да, — выдохнул Фредерик.

И неожиданно подумал, что стреляться с бамбадао, даже прикованным к инвалидному креслу, — форменное самоубийство. И сабли выбирать нельзя, потому что Помпилио не может ходить. Удивительная коллизия: в обоих случаях дуэль превращается в убийство.