Карельский блицкриг

– Советской стороне очень важно знать окажет ли правительство Англии и Франции нажим на правительство Польши и Румынии, для пропуска наших войск к границе Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником?
– спрашивал нарком, но не получал прямого ответа.

– Если Варшава и Бухарест не сделают этого, то они очень скоро окажутся простыми германскими провинциями со всеми вытекающими из этого последствия. Мы считаем, что они обязаны это сделать из одного инстинкта самосохранения - заверял Ворошилова Дракс.

– Польша и Румыния будут вынуждены это сделать, если СССР, Франция и Англия будут союзниками. В этом не может быть никаких сомнений, поверьте мне, господин маршал - заливался соловьем Думенк, но одних слов и заверений Климентию Ефремовичу было недостаточно. Ведь, все то, что говорил ему Дракс и Думенк по большому счету были их личные мнения, их личная позиция, но никак не позиция, а уж тем более обещания правительств Англии и Франции.

Именно это и высказал Ворошилов в лицо своим переговорщикам, но дело не сдвинулось с мертвой точки. Оба военных принялись яро уверять наркома, что сказанные ими слова полностью отображают позицию их стран и даже выражали определенную обиду на его излишнюю подозрительность и недоверие.

– Если мы будет в каждом сказанном слове видеть неискренность и обман, то стоит ли тогда вести эти переговоры. Не проще ли нам их завершить?
– спросил Думенк Ворошилова, но тот пропустил его вопрос мимо ушей.

– Советская сторона настаивает на получение официального ответа от представителей Франции и Англии о возможности вступления советских войск на территорию Польши и Румынии для отражения нападения со стороны немецких войск - упрямо гнул свою нарком.

Вконец обиженные европейцы пообещали направить запросы своим правительствам и на этом, встреча была завершена. В ожидании ответа Парижа и Лондона прошло два дня, но к 17 августу они так и не были получены.

Узнав об этом, Ворошилов покрылся красными пятнами. Сейчас как никогда был важен ответ от европейских держав по вопросу судьбы 'санитарного кордона'. Из Берлина поступали сообщения от агентов, что немецкое вторжение в Польшу начнется в самое ближайшее время, до конца августа.

Дополнительный градус напряжения поднимало назначенное на 20 число наступление советских войск на Халхин-Голе. Впервые за все время своего существования, Красная Армия готовила широкомасштабное наступление с применением артиллерии, авиации и танков, не имея существенного преимущества в пехоте.

Чем оно закончиться, провалом или победой не мог предсказать никто. Все указывало, что противник не ожидает внезапного удара по своим позициям, но могло также быть, что он вскрыл замыслы комкора Жукова и готовит его войскам коварную ловушку. Дух Мукдена и Цусимы незримо витал над советскими войсками, добавляя и без того тяжести на душе и сердце.

Первый маршал очень надеялся хоть на какой-то успех в этих переговорах, но его не было. Думенк и Дракс с деланным сожалением сообщили ему, что ответы от их правительств ими пока еще не получены.

Бурные чувства, что переполняли душу Ворошилова, были отлично видны по его лицу, но собрав волю в кулак и соблюдая дипломатический этикет, он попросил своих переговорщиков назвать точную дату, когда они ожидают получить ответы от своих правительств.

Думенк и Дракс выразили свое понимание озабоченностью господина маршала и выразили твердое убеждение, что ответы поступят в самое ближайшее время. А чтобы зря не собираться, французы и англичане объявили перерыв в работе на четыре дня, до 21 августа 1939 года.

Ход был чисто иезуитский, но Ворошилов согласился на него. Во-первых, чтобы не видеть эти лощеные лживые лица своих переговорщиков, а во-вторых, в надежде, что дело сдвинется с мертвой точки и договор будет подписан.

Двадцать первое число оказалось переломным. Не столько в том, что начатое сутки ранее наступление советских войск в Монголии застало противника врасплох и развивается успешно. Стало ясно, что англичане и французы не собираются подписывать с Москвой договор о военном сотрудничестве.

Слова генерала Думенка о том, что встреча делегаций произошла по срочному желанию маршала Ворошилова, а не из-за того, что получен ответ правительства Франции и Англии поставило жирную точку на переговорах.

– К моему огромному сожалению, я ничего не получил из Парижа, относительно вопроса о проходе советских войск по территории Польши. Я отлично понимаю нетерпение господина маршала и господина Сталина, но я ничего не могу с этим поделать. Вопрос очень сложный и мое правительство должно его всесторонне обдумать, прежде чем дать на него ответ. Прошу понять меня правильно - Думенк театрально развел руки, отдуваясь в этот день за двоих. Адмирал Дракс передал через него советской стороне, что не сможет принять участие в заседании.

Возможно, что англичанин струсил гнева Ворошилова, а быть может по привычке, подставил своего компаньона по переговорам. Все может быть, но на этом, переговоры закончились.

Француз и англичанин радостно информировали свои правительства о скором завершении переговоров, когда Сталин нанес неожиданный удар. Плюнув на все приличия и неприличия Большой политики, он сделал совершенно неправильный ход, по мнению премьера Чемберлена, но оказавшийся единственно верным для Советского Союза.

Соблюдать верность своим идеологическим принципам большое дело, но когда на первый план выходят интересы государства ими можно пренебречь. Предчувствуя, что переговоры с французами и британцами могут окончиться ничем, Сталин через своего личного представителя в Берлине, с начала августа стал зондировать почву о заключении пакта о ненападении между Германией и СССР.

Советская сторона была единственной державой в Европе, которая не имела таких пактов с Германией. Англия, Франция, Бельгия, Италия, Венгрия, Румыния и Польша имели их, а у Москвы его не было.

Его наличие гарантировало, что немецкие и советские в случаи их конфликта с третьими странами не будут втянуты в войну и решат возникшие между ними проблемы за столом переговоров.

Узнав от Риббентропа о возможности договориться со Сталиным, Гитлер обрадовался. По-прежнему считавший, что вермахту нужно нарастить мускулатуру, фюрер получал гарантии Сталина о невмешательстве в его войну с поляками и получал очень важный выигрыш по времени.

Сталин также получал гарантии, что на его западных границах уже сегодня не возникнет война, а значит, тоже выигрыш во времени и возможность смыть со своих красных знамен позор двадцатого года.