Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
А вот Лераттон — бастард Эйзера, причем появившийся на свет гораздо раньше его официальных детей, он мой ровесник, ему тридцать один год. Интересно, известно ли ему, кем он приходится Эйзеру? Наверняка, он копия отца, такой же подтянутый, высокий, узколицый, только глаза не разные, а оба зеленые.
Черт! Я недопустимо мало знаю о пунийцах и о величайших родах, с которыми мне предстоит взаимодействовать. Известно, что родов, допущенных на пятую ступень, тридцать. Величайших, в чьих руках реальная власть — пять. Гисконы курируют нефтяные вышки на сабском полуострове, держат телевидение и средства массовой информации по всему миру, в эту область лезут родственнички Элиссы, Магоны,
О менее влиятельных родах мне известно только то, что их еще двенадцать. Неплохо бы получить консультанта, который поможет лучше ориентироваться в витиеватых взаимоотношениях пунийцев, иначе я не смогу работать эффективно. На ум сразу же приходит гемод Рэй, скрывающийся на первой ступени. Вот кого бы перетащить сюда! Он и пунийскую систему хакнет. Буду идти к цели последовательно, сперва надо разобраться с моей командой, они, наверное, к расстрелу готовятся, с ума сходят.
Все время полета я пытаюсь воссоздать в голове карту и понять, куда меня везут. В пути мы провели минут пятнадцать, спустились на четвертый уровень, вторую ступень, и флаер залетел в открывшийся люк в стене ступени зиккурата. После считывания информации с сетчатки Лераттона, на лифте опускаемся, похоже, аж на третий уровень к гаммам, где обстановка проще, и я чувствую себя уверенней.
Путь заканчивается в комнате, где спиной ко мне, потирая запястья, стоит… Надана. На ней изодранная борцовка и штаны с карманами — униформа полигона. В грязных волосах, торчащих в разные стороны — оранжевая пыль пустыни. На шелест открывающейся двери она оборачивается, и на ее лице злость сменяется удивлением, потом — радостью и снова удивлением. Дрогнув, ее губы растягиваются в улыбке.
— Леон? Твою мать, что происходит? Что с остальными?
Окидываю взглядом комнату, замечаю восемь камер, кошусь на Лераттона. Обнимаю сбитую с толку Надану и шепчу на ухо:
— Все позже. Нас пишут. — И говорю уже громче. — Я постараюсь вытащить отсюда всех вас.
— Нас это кого? — Она кладет руки мне на плечи, заглядывает в глаза. — Что произошло? Лекс жив? Они взбеленились, что ты захватил базу гемодов?
— Да. Лекс жив. — Обращаюсь к Лераттону: — Мне бы хотелось, чтобы вся команда собралась здесь, можно устроить?
Телохранитель, как и Эйзер, высокий, поджарый и бледный, отворачивается от нас, говорит в коммуникатор:
— Задержанных на Полигоне — в допросную. Срочно. Да, всех. Не обсуждается. Распоряжение Эйзера Гискона.
Надана забывает о правилах приличия и присвистывает.
— Хрена се! Этот чел тебя слушается? — Она щипает себя за руку, мотает головой. — Бре-е-ед! Так что происходит, Леон?
— Считай, что мы почти свободны. Все соберутся — расскажу.
Удивляет, что Надана реагирует так вяло — или еще не верит происходящему, или выгорела. Пока ждем остальных, она рассказывает, что произошло на Полигоне: прилетели полицейские на флаерах, связали ее и Лекса, зачитали обвинение в нарушении правил и увезли, поместили в одиночку без окон и дверей, и она ничего не знает о судьбе остальных. Ее не допрашивали, никто ничего не объяснял.
— Допустим, я виноват, — говорю на камеры. — Но вы-то при чем? Вас-то зачем арестовывать?
Она пожимает плечами, оборачивается на шелест отъезжающей двери и бросается на Лекса, целует его, нашептывая: «Слава богам, живой». Парень же глядит на меня, хочет что-то спросить, но Надана сжимает
его в объятиях, перетягивает внимание на себя.Следующим, нервно озираясь, порог переступает маори Тейн, замирает, его брови взлетают, глаза округляются, губы растягиваются в улыбке, и белоснежные зубы контрастируют с коричневой кожей.
— Льеон?
Потеснив его, входит карталонец Вэра — как всегда фундаментальный и невозмутимый. Он будто и не рад своему освобождению, смотрит на меня в упор и спрашивает:
— Что тут происходит? Это очная ставка? — Он поворачивается к Лераттону. — Дознаватель?
Хлопаю в ладоши, чтобы привлечь внимание.
— Начнем с того, что я безумно раз вас видеть в целости и сохранности, и у меня только хорошие новости. Я вас отсюда вытащу, и очень скоро. У нас высокие рейтинги на шоу, и зрители очень недовольны тем, что нас задержали. Настолько недовольны, что вышли на улицы с требованиями признать нас победителями и освободить. — Надана отвешивает челюсть, даже о Лексе на миг забывает, Тейн продолжает улыбаться, Вэра хмурится. Продолжаю: — Эйзер Гискон согласен выполнить их условия.
— Какие? — Вэра вскидывает бровь, не веря своим ушам.
— Освободить нас и дать то, что было обещано победителям. Все хорошо, расслабьтесь!
— Сам Гискон согласен? — прищуривается Лекс, зато Надана подпрыгивает с криком «Йо-хо», едва не ударившись головой о потолок.
Даже с Вэры слетает невозмутимость, он хлопает округлившимися глазами, собрав кожу на лбу гармошкой.
— Условие Эйзера: я успокаиваю толпу, он делает нас победителями Полигона.
Вэра все так же скептичен.
— Ты уверен, что получится?
К нам подходит Лераттон и молча включает коммуникатор, находит канал, где транслируется митинг, протягивает Вэре.
— Обратите внимание на транспаранты.
Карталонец смотрит в экран, оттопырив губу, и — неужели? — улыбается. Коммуникатор идет по кругу, к Надане попадает в последнюю очередь, и она говорит:
— Ты уверен, что они тебя послушают?
Беру из ее рук коммуникатор, возвращаю Лераттону. Я не могу им рассказать, что протесты отчасти срежиссированы, потому говорю максимально уверенным голосом:
— Все получится, уже почти получилось. Но вам придется некоторое время провести здесь.
— Как заложникам? — интересуется Лекс.
— Нет. Просто пока нельзя светиться. Для людей мы — несчастные узники, и должно еще некоторое время оставаться так. Потом на нас обрушатся журналисты, и жизнь перевернется. Так что будьте готовы, и вот этого я не говорил. Поняли? Из нашего освобождения сделают шоу, вас предварительно проконсультируют. Будьте готовы. Все вопросы потом.
Вроде и тайну Гискона не выдал, и команду подготовил.
— Хрена се девки пляшут, — восклицает Надана. — народ, так ведь круто же! Вы прикиньте, мы таки победили! Леон, и все благодаря тебе. Это тебя зрители полюбили больше всех!
Вэра молча пожимает мне руку, стискивая ладонь. Улыбчивый Тейн подходит танцующей походкой, похлопывает по спине. Лекс сдержанно кивает и чуть поднимает уголки губ.
— Времени мало, — говорю я. — Мне пора лететь. Но скоро вернусь. Готовьтесь, работы предстоит много.
С высоты птичьего полета толпа напоминает бурлящую кашу. Я опускаюсь на парящей платформе в окружении охранных дронов, и однородная масса распадается на тысячи голов — лысых, темных, светлых, рыжих. Отдельные идиоты взяли с собой детей и посадили на плечи. Третий уровень, благополучные гаммы вышли сказать свое «фе» пунийцам и замерли в ожидании чуда. По плану после выступления перед гаммами у меня более агрессивные дельты со второго уровня.