Карфаген должен быть разрушен (др. изд.)

— Нет у меня ничего. Морская лиса порвала сеть.

Убедившись, что старик ничего не привез, перекупщики разбежались. Он же поправил на голове петас [104] и зашагал, постукивая по камням массивным посохом. Иногда он останавливался, осматривая наиболее красивые здания, из чего можно было заключить, что в Коринфе он впервые.

У одного из уличных колодцев старик подошел к девушке, набиравшей воду, и попросил напиться. Прежде чем взять кувшин, он зажал свой посох между коленями. Отдавая кувшин, он достал из пришивного кармана чистую тряпочку, вытер губы и поблагодарил изысканным поклоном.

104

Петас — в Древней Греции низкая круглая фетровая шляпа с широкими полями.

«Странный старик, — подумала девушка, глядя ему вслед. — Одет, как рыбак, а кланяется, как знатный».

На агоре старик подошел к рыночному служителю и спросил, как отыскать стратега Критолая.

— Пойдешь по той улице и на правой стороне увидишь дом с высокой черепичной кровлей, — объяснил тот. — Там всегда много народу толкается.

Пройдя менее стадия [105] , старик остановился у одноэтажного дома, выделявшегося среди соседних своей кровлей. У его дверей толпились люди — судя по одежде, ремесленники.

105

Стадий — древнегреческая мера длины, равная примерно 192 м.

Долговязый юноша с нездоровым цветом лица и впалыми щеками объяснял своему соседу:

— Да откуда мне денег взять? Богачи разбежались. Мои статуэтки никто не берет. А он мне расписку сует — «Отдавай!»

— Вот бы собрать все эти расписки и сжечь! — отозвался сосед. — А то ведь закон есть, а они не унимаются.

Из дальнейшей беседы старик понял, что Критолай, избранный первым стратегом, провел через синод закон об отсрочке платежей и эти люди пришли жаловаться на ростовщиков, не желающих считаться с законом.

Внезапно открылась дверь, и на пороге показался человек лет тридцати, с красивым энергичным лицом.

— Друзья! — обратился он к собравшимся. — Простите, что заставил вас ждать. Вчера мы обсуждали государственные дела до петухов…

И тут старик протиснулся вперед.

— Стратег! — проговорил он. — Я прибыл издалека. И у меня к тебе дело чрезвычайной важности.

Стратег пропустил старика и закрыл за ним дверь.

Старик поднял свой посох на высоту груди и дернул его за оба конца. В его руках остались две короткие палки, а на пол, шелестя, упал свиток.

И вот они сидят рядом — стратег Ахайи и посол Филиппа.

— Удивительно, как тебе удалось к нам пробраться, — начал Критолай первым. — Ромейские волки рыщут везде.

— Волки не ходят по морю! — отозвался Николай.

— Твой корабль в гавани? — спросил Критолай.

— У нас нет кораблей, — ответил посол. — Военные суда уничтожены ромеями еще при отце нашего государя, Персее. А владельцы торговых кораблей увели их, как только народ призвал Филиппа на царство. В гавани стоит моя лодочка.

— С тех пор как меня избрали стратегом, наша гавань почти пуста, — грустно проговорил Критолай.

— Верно ли, — продолжал македонец, — что Ахейский союз объявил войну Спарте?

— Да, — ответил Критолай. — И поэтому ромеи объявили нам войну. Но пока у нас нет настоящего войска. Богачи, служившие в пехоте и коннице, разбежались. Мы заменили их ремесленниками. Их надо еще обучить.

— Нам известно, — проговорил Николай, понизив голос, — что на корабли посажено два легиона под командой Метелла. Ромеи двинут их против нас, а потом против вас. Сумеете ли вы ударить ромеям в спину, когда мы встретим их грудью?

ЭХО

Еще вчера дворец на острове жил, подчиняясь вековому церемониалу. Каждый из царских родственников, главных друзей, стражников, поваров, цирюльников, актеров, палачей, слуг, евнухов гарема и его обитательниц был занят своим делом или узаконенным бездельем. Все были на своих местах, стояли, ходили, бегали, ожидали, прислушивались, передавали распоряжения, открывали и закрывали двери, накрывали столы, смотрели в бронзовые зеркала, визжали под ударами бичей, падали на колени, ползли по ковру к трону. Сегодня же, сразу после известия об исходе битвы близ Апамеи, дворец обезлюдел.

Деметрий бежал по бесконечным коридорам, метался по залам, отражаемый бесконечными зеркалами, распахивал бесконечные двери. Никого.

— Есть ли кто-нибудь? — кричал он.

— …нибудь… — отзывалось эхо, особенно гулкое в пустых залах.

Все эти люди и людишки, так гордившиеся его расположением, добивавшиеся его дружбы, унижавшиеся, чтобы попасть во дворец или пристроить туда сына, дочь, племянника, разбежались, как крысы с тонущего корабля. Никто из них, узнавших о неудачном исходе сражения под Апамеей, не подумал о нем, не предложил ему помощи. А ведь они могли бы помочь ему бежать. В закрытой коляске его никто бы не узнал. Можно было бы скрыть лицо под маской. Во всем виноват Филарх! Это он отверг план бегства в Индию.

— Филарх! Фила-а-арх! — вопил Деметрий.

— А-а-ах! — отзывалось эхо.

Внезапно он вспомнил о Лаодике, и его охватила ярость. «Это все из-за тебя!» — подумал он, кинувшись на ее половину дворца.

Специально заключенным договором Деметрию запрещалось появляться в покоях царицы, но сейчас он об этом забыл. «Да! Да! Это ты признала лже-Филиппа, и ромеи признали самозванца. Сейчас я тебе покажу!»

Половина Лаодики была тоже пуста, как и весь дворец. «Ага! — злорадно думал Деметрий. — Вот тебе и любимица Антиохии! Тебя бросили! Бросили! Ага!»

Внезапно он остановился. «А не бежала ли ты со всеми? Ты, называвшая меня трусом, бежала первая и увела за собой всех!»

Он распахнул двери в спальню Лаодики и едва не наткнулся на нее. Она лежала на полу, прижав к груди резную деревянную доску. Из-под доски вытекала струйка крови. В руке ее был зажат кинжал.

— А-а-а! — кричал Деметрий, выбегая из спальни, не помня себя от ужаса.

— Не хочу умирать! — вопил он.

— …рать…

Он остановился, вспомнив о вражеском войске. Оно теперь подходит к Антиохии. И все те, кто бежал из дворца, сейчас встречают и приветствуют самозванца, как двенадцать лет назад встречали и приветствовали его, законного царя Сирии.

Не прошло и часа, как воины Баласа, вступив в пустой дворец, отыскали царя, забившегося под кровать, и сразу его прикончили. Тело Деметрия, сына Селевка, было брошено в Оронт.

Лаодике, дочери Селевка и вдове Персея, были отданы царские почести. За гробом шла вся Антиохия.

В ЭГАХ

Андриск сидел на камне в нескольких шагах от дороги. По другую сторону, прямо против него, виднелась полуоткрытая дверь выдолбленной в скале гробницы.