Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
Маркс покинул Лондон 10 апреля, а вернулся 19 мая, по пути задержавшись ненадолго в Гамбурге для встречи с Мейснером и для того, чтобы забрать всю верстку. Хотя вполне возможно, что он стремился вернуться к работе, домой он, казалось, не торопился. На пароходе, идущем из Гамбурга в Лондон, он познакомился с молодой немкой, чья несколько военная выправка привлекла его внимание. Это была ее первая поездка в Лондон, и по стране она планировала путешествовать на поезде, вместе с друзьями. Маркс отважно предложил проводить ее на вокзал. В Лондон они прибыли в два часа дня, но поезд уходил только в 8 вечера, и потому, вместо того, чтобы отправиться домой к ожидавшей его семье, Маркс провел 6 часов со своей случайной знакомой,
Оказалось, что эта девушка — Элизабет фон Путткамер, племянница Бисмарка, и Маркс пишет, что она нимало не встревожилась, попав «в лапы красного» {16}. (Когда Маркс был в Ганновере, Бисмарк отправил ему личное послание, в котором выражал желание, чтобы талант Маркса послужил во благо немецкого народа. Об этом абсурдном предложении Маркс не рассказал никому, кроме Энгельса.) {17}
Что касается Маркса и племянницы Бисмарка, то на вокзале они расстались друзьями. Поскольку ни одной другой молодой дамы на пути домой не встретилось, Маркс вернулся, наконец, к жене и дочерям, а также к ожидавшему его с самым, пожалуй, большим нетерпением Лафаргу.
В Лондоне он пробыл всего три дня, после чего уехал в Манчестер — отвезти верстку Энгельсу. Энгельс не читал готовую книгу, и Маркс с волнением ожидал его реакции. Он всегда считал Энгельса своим главным и самым важным критиком — к тому же самым непримиримым и трудным, поскольку Энгельс разбирался в вопросе так же хорошо, как и сам Маркс.
Показательный факт — перед отъездом в Гамбург Маркс рекомендовал Энгельсу книгу Оноре де Бальзака «Неведомый шедевр», которую назвал «произведением, полным восхитительной иронии» {18}. Это была новелла о художнике, который после долгих лет неустанного труда и надежд создал шедевр… который никто, кроме него, не мог видеть и оценить…
Первое впечатление Энгельса было смешанным. Он получил книгу частями, тетрадями по 16 страниц, и критиковать начал очень тактично, мягко заметив, что вторая часть «носит явные следы того, что твои карбункулы в тот момент одерживали над тобой верх, а не ты над ними». Он сказал, что «диалектика» выражена острее, чем в ранней работе «К критике политической экономии», однако некоторые моменты в «Критике» сформулированы лучше, чем в «Капитале». Если бы не это, сказал Энгельс, он читал бы все в полном восторге {19}.
Маркс старательно проигнорировал сомнения и замечания друга, чувствуя огромное облегчение от того, что в целом книга Энгельсу нравится, и пообещал подарить Лиззи Бернс модное в Лондоне платье, если Энгельс найдет для «Капитала» английского издателя — он считал такой шаг неминуемым {20}.
С момента помолвки Лауры и Лафарга основное внимание семьи Маркс было посвящено молодым. Весной 1867 года эта пара произвела фурор в Хэверсток-Хилл, начав брать уроки верховой езды в Хите. Лаура выглядела очаровательно и в седле держалась уверенно, а вот Поль держался скованно и все время норовил ухватиться за гриву лошади, а не за поводья. (Тусси сшила ему специальную подушечку — чтобы было удобнее сидеть после болезненных уроков.) {21} Однако внимание Маркса переместилось на Женнихен. Он беспокоился о своей старшей девочке, доброй и честной, которая в социальном смысле попала в неловкое положение, наблюдая, как готовится к свадьбе ее младшая сестра, а сама не имея при этом ни одного даже потенциального поклонника. Маркс даже пытался уговорить ее поехать в Германию, чтобы сменить обстановку — он находил это необходимым и полезным. Однако Женнихен отказалась: «Напротив, могу тебя заверить, что мне очень комфортно на своем месте… В самом деле, нет ни малейшего повода для проявления надуманной жалости… хотя попыток сделать это предостаточно». {22}
Женнихен давно
уже больше интересовалась проблемами интеллектуального толка, а не делами сердечными, сейчас же — в особенности. Поскольку шансы на актерскую карьеру практически испарились — не только из-за слабого здоровья, но и потому, что для дочери Маркса это был бы слишком вызывающий шаг — и Женнихен пробовала себя в драматургии. Пьеса, написанная в тот период, была отчасти драмой, основанной на личных переживаниях, отчасти — политической трагедией, а вдохновляли Женнихен Шекспир и ее собственная семья (одна из реплик пьесы: «Мой дорогой отец, ваши слова ранят мое сердце… Ваши люди рыдают — если вы отречетесь от власти, то кто защитит их?») {23} Кроме того, она много занималась переводами, страницу за страницей переводя английскую, французскую, немецкую поэзию, французские эссе на тему революции 1848 года — и параллельно отслеживая участие Интернационала в забастовках рабочих Англии и Франции {24}. Тихая и неброская на вид, она с каждым днем росла и в политическом, и в литературном смысле.Летом 1867 года Лафарги пригласили дочерей Маркса приехать вместе с Полем в Бордо. Женни и Маркс не собирались экономить на подготовке дочерей к этому путешествию. Лафарг предложил оплатить расходы, но Маркс не мог принять это предложение — он должен был произвести впечатление человека, который способен сам позаботиться о своей семье. Он использовал деньги, отложенные на оплату аренды дома, чтобы купить билеты на пароход, а затем вновь обратился к Энгельсу с просьбой спасти его от унизительного выселения {25}.
Женни и Карл знали, что отец Лафарга занимался виноторговлей (они были уверены, что достаточно успешно), что он владеет землей и недвижимостью на Кубе, в Новом Орлеане и во Франции. Обещание старшего Лафарга подарить сыну на свадьбу 100 тысяч франков — 4 тысячи фунтов — Женни восприняла, как некий аванс будущей легкой и безбедной жизни своей дочери, а также надеялась с помощью этого брака подыскать хорошие партии и для остальных девочек. Тогда невозможно было представить, что дочери Маркса, при всей своей одаренности, могут добиться чего-то в жизни самостоятельно, без помощи брака. В отношении своих дочерей Женни и Карл мыслили достаточно консервативно.
Одетые в лучшие свои платья, три молодые леди отправились во Францию в сопровождении Поля Лафарга, однако почти сразу выяснилось, что куда удобнее и практичнее для них было бы ехать в своей повседневной одежде. Многочисленные пересадки с поезда на поезд, экипажи, плохая погода, громоздкий багаж и долгий путь — все это не могло не сыграть свою роль. Красивые платья были помяты, прически растрепались, путешественницы устали и испачкались. Впрочем, путешествие морем все равно было восхитительно.
Женнихен писала, что все они находились в приподнятом настроении; родители Лафарга оказались «величественными и благородными людьми». В письме матери Женнихен рассказывала, как ей удалось завоевать их расположение, споря с Полем по поводу атеизма и приведя довод, что абсурдно делать культ из любого «-изма». Однако ее поразило отвращение Лафаргов к тому, что можно назвать «смешанной расой». В редкой ссылке на еврейские корни Маркса Женнихен пишет: «Избранный народ, стыдящийся своих корней, можно только пожалеть».
Девушки пробыли в Бордо некоторое время, а затем вместе с Лафаргами отправились на залитое солнцем побережье Бискайской бухты. Женнихен было 23, Лауре почти 22, Тусси — 12 лет. Они впервые выехали все вместе за пределы Англии. Женнихен, как самая скромная и наименее тщеславная из сестер — и потому заслуживающая наибольшего доверия — сообщила, что их туалеты вызвали «сенсацию» во Франции. Вместе они произвели потрясающее впечатление — и внешнее, и интеллектуальное — но при этом были и милы, и шаловливы. Поль с радостью отдался их обаянию, и вскоре Женнихен и Тусси стали относиться к нему, как к брату {27}.