Карл Великий: реалии и мифы
Шрифт:
Кроме вотчин, в Астуро-Леонском королевстве, как и в меровингской Галлии, наряду с крупными владениями знати существовала целая система мелких и средних владений (владельцы последних могли иметь нескольких рабов) [DEPA-I: Р. 145, doc. n. 26 (а. 817? Gal.): «… mea propria hereditate que habeo in riba de Mandeo… siue seruos et libertos de omnibus ipsis uillis…» etc.]; их аллодиальный характер убедительно обоснован О. И. Варьяш. Вслед за ней мы можем констатировать чётко выраженный свободный характер «hereditates». Он выражался прежде всего в полной свободе распоряжения такими землями (купля и продажа, дарение, передача по наследству), причём все эти действия не были сопряжены с какими-либо изменениями в социальном статусе контрагентов. В этом смысле характер владельческих прав мелких и средних владельцев ничем не отличался от соответствующих прав знати и самого короля.
Следует ли из этого, что по своему правовому статусу мелкие и средние владения вообще не отличались от владений аристократии? Для ответа на этот вопрос следует обратить особое внимание на понятие, тесно связанное с самой сутью правовой концепции «hereditas»
Вопрос о содержании термина «presura» до настоящего времени остаётся дискуссионным. Все существующие точки зрения могут быть сведены к двум основным позициям. Первая из них наиболее полно отражена прежде всего в работах В.-Д. Ланге и Й. Пьеля. Исходя главным образом из этимологических наблюдений (позднелат. «presura», к которой восходит класс, лат. «adprehendere» — «брать», «захватывать»), они рассматривали пресуру как насильственный захват, рождавший владельческие права захватчика.
Вторая, много более распространённая точка зрения восходит к тезису о запустении долины реки Дуэро, примыкавшей с юга к границам Астуро-Леонского королевства, выдвинутому в XIX в. историком А. Эркулану. В XX в. на основе этого тезиса сформировался взгляд на «пресуру» как процесс хозяйственного освоения пустующих земель — «scalidum»; соответственно, само действие по расчистке территории должно было выражаться глаголами «stirpare» и «scalidare». Отсюда выводилось, что долина Дуэро была заселена по преимуществу крестьянами, освоившими и, на этом основании, присвоившими пустующие земли (Л. Домингес Гиларте, И. де-ла-Конча-и-Мартинес, А. Флориано, К. Санчес-Альборнос и др.).
Наиболее уязвимым в означенной концепции оказался тезис о запустении долины Дуэро: он никогда не разделялся всеми исследователями (в частности П. Давидом и Р. Менендесом Пидалем). Ныне их доводы следует дополнить данными археологии, свидетельствующими, что район Дуэро никогда не был полностью оставлен жителями, а его освоение в VIII–Х вв. носило планомерный характер, лишённый черт спонтанности и хаотичности, свойственных частной инициативе мелких собственников.
Мы придерживаемся первой из изложенных точек зрения. Следует учитывать, что, во-первых, глагол «adprehendere» и его производные в актах VIII–X вв. обозначают преимущественно насильственные действия. Так, в санкциях грамот он нередко прямо подразумевает изъятие владений у лиц, нарушивших свои обязательства: [DEPA-II: Р. 51, doc. n. 94 (869, Gal.)]: «Et si aliquis omo de parte nostra ad uos ad inrumpendum benerit… abeas potestatem adprendere de nos ipsa terra.» (см. также: Ibid., P. 157, doc. n. 132 (a. 884, V. Cast.); Ibid., P. 223, doc. n. 154 (a. 897, Leon); Samp. AD: P. 445–446, doc. n. 1 (a. 977, Leon) etc). Во-вторых, в некоторых документах характер пресуры как чисто военной акции, следствием которой становился раздел захваченных земель между участниками похода, является очевидным. Речь идёт о так называемых «пресурах с рогом и знаменем»: акт установления знамени короля и сигнал рога можно связать лишь с публичным объявлением участником похода, совершившим захват земельного участка, факта установления им владельческих прав: [DEPA-II: Р. 59, doc. n. 97 (а. 870, Port.):] «… ilia hereditate… que habuimus de presuria que preserunt nostros priores cum cornu et aluende de rege, et habuimus VI-a de ipsa uilla que habuimus per particione…» (см. также: DEPA-II: P. 53, doc. n. 95 (a. 870, Port.)).
Показательны и случаи употребления термина «presura» и глагольных форм «prendere» или «presere» для обозначения акта насильственной конфискации владений мятежников. Наконец, понятия «presura», «presa» и связанные с ними глагольные формы нередко обозначают акт прямого отвоевания земель, занятых маврами, в ходе военных экспедиций, организованных и возглавляемых королём или знатью: [DEPA-I: Р. 263, doc. n. 60 (а. 854, Astur.):] «Ego… rex Ordonius in Obeto, ad populando Astorica… confirmo tiui Purello, et filiis tuis, uilla per ubi primiter adprestiti, cum tuos calterios et cruces, ante alios omines… pro que masdastis ipsos mauros in Riuo de Donna quando tuo filio Flazino presserunt.» (см. также: DEPA-II: P. 128, doc. n. 120 (a. 878, Astur.); Ibid., P. 53, doc. n. 95 (a. 870, Port.); Ibid., P. 377, doc. n. 196 (a. 909, Gal.) etc). Заметим, что употребление этих и подобных форм нередко связано с упоминаниями о воинах разных категорий («priores», «forciores», «guar-diatores»), выступавшими в качестве равноправных участников процесса захвата — пресоров («presores»). При этом, захватчик превращался в полноправного обладателя «hereditas» — «наследственного владения»: [CDSahag.: Р. 104, doc. n. 72 (а. 938, Leon):] «… et habuimus istum bustum de presura de guardiatores Froila et Latecio…» (см.
также: Ibid., P. 105, doc. n. 74 (a. 939, Leon); DEPA-II: P. 59, doc. n. 97 (a. 907, Port.); Samp.: AD: P. 463, doc. n. 8 (a. 1008 (событие произошло в конце X в. — О. A.), Leon) etc).Третья группа аргументов касается понятия «scalidum» и производных от него форм. Прежде всего заметим, что средневековое «scalidum» восходит к классической форме «squalidus». Исидор Севильский трактовал понятие «squalidus ager» как «заброшенный земельный участок», a «terra squalida» — как «необрабатываемая земля», в противоположность обрабатываемой («tellus») [Etym. 15, 13, 13; Diff. I, 552]. Очевидно, что он имел в виду землю не столько необработанную, сколько не имеющую хозяина, заброшенную. Это значение чётко прослеживается и в наших документах. Так, в одной леонской грамоте конца IX в. видим: «uillarem… desqualido adprehendisti nemine possidente» — «виллу… [которой] овладел заброшенной, не находящейся в чьей-либо власти». Таким образом, перед нами оккупация пустующей земли, а не хозяйственное освоение как таковое.
Более того. Приобретение владений «de scalido» в наших документах нередко совершают люди очень высокого статуса, которые априори не могли заниматься расчистками самостоятельно. Показателен уже примерный перечень их имён: король Альфонсо III, епископы Индискло и Фредульф, легендарный граф Кастилии Фернан Гонсалес и др. Заметим, что пресура «de scalido» иногда выступает прямо сопряжённой с актом военного захвата. Так, Альфонсо III овладел одной виллой в Кастилии «de squalido de gente barbarica manu propia…», то есть в ходе военной кампании: [DEPA-II: Р. 377, doc. п. 196 (а. 909, V. Cast.):] «… [u]illa… secundum nos illut de squalido de gente barbarica manu propria cum pueris nostris adprehendimus tam cultum quam etiam et incultum ab integro.» (см. также: Ibid., P. 128, doc. n. 120 (a. 878, GaL); Ibid., P. 208, doc. n. 150 (a. 895, V. Cast.); Ibid., P. 103, doc. n. 112 (a. 875, Leon); BGC: P. 280, doc. n. 262 (a. 968, V. Cast.); DCL, P. 414, doc. n. 342 (a. 989, Leon) etc).
Что касается глагольных форм «scalidare» («squalidare», «excalidare», «escalidare»), производных от «scalidum», то к их объяснению можно подойти, приняв во внимание формулу «aprehendere (prendere) de scalido». Получается, что если под «scalidum» подразумевалась земля, лишённая владельца, то действие, отражённое глаголом «scalidare», должно было быть установлением владельческих прав на неё, то есть оккупацией в собственном смысле: DEPA-I: Р. 156, doc. n. 30 (а. 822, V. Cast.): «… mea hereditate… terris quod ego scalidaui uel a me aplicaui…» (см. также: Ibid., P. 211, doc. n. 46 (a. 842, Gal.); Ibid., P. 248, doc. n. 55 (a. 853, Cast.); DEPA-II: P. 206, doc. n. 149 (a. 895, Leon); DCL: P. 182, doc. n. 75 (a. 931, Leon); BGC: P. 6, doc. n. 4 (a. 944, V. Cast.) etc.).
Картина именно такой оккупации восстанавливается на основе данных кастильской грамоты середины X в., в тексте которой содержится интересный понятийный ряд, обозначающий комплекс однородных действий: «… prehendere vel scadare aut scalidare…» Первое из этих понятий означает проведение собственно пресуры-захвата («prehendere»), третье подразумевает занятие «scalidum», то есть участков, не имеющих владельца, что подтверждается определениями «in locum heremum» и «sicut antiqua gens derelinquerunt». Второе («scadare»), слово нелатинского происхождения, может быть объяснено лишь как производное от готского «scadan» («skaidan») — «разделение», «отделение» (по-видимому, имеется в виду раздел захваченной территории между захватчиками): [BGC: Р. 44, doc. п. 37 (а. 955, V. Cast.):] «… parentibus meis in locum heremum prehendere vel scadare aut scalidare potuerunt, sicut antiqua gens dereliquerunt.» Подобное использование термина готского происхождения не имеет аналогов, но вполне сочетается с выводами о германских истоках астурийской «hereditas».
При ближайшем рассмотрении доводы наших оппонентов оказываются основанными лишь на данных одного документа: «…terras de iscalita factum est [var.: seu] calidum, et de monte fecimus campum.» [DEPA-I: P. 197, doc. n. 42 (836, V. Cast.).]. Но его содержание отнюдь не однозначно. Оно вполне может быть понято как описание ряда последовательных действий: (1) «terras de iscalta factum est calidum…» — собственно установление владельческих прав и (2) «… et de monte fecimus campum» — расчистка и распашка нови. Таким образом, и здесь хозяйственное обустройство земли выступает как следствие акта апроприации, а не как его основание. Заметим, что преодоление трудностей, связанных с обустройством пустующих территорий, вообще едва ли было под силу действующим в одиночку мелким землевладельцам. Оно требовало жёсткой организации, и в роли такого организатора чаще всего выступало духовенство: [DEPA-I: Р. 156, doc. п. 30 (а. 822, V. Cast.):] «Abitus abba» (см. также: Ibid., P. 176, doc. n. 37 (a. 829, V. Cast.): «Ego Ualerianus una cum patri meo Teodarium et meos gasalianes (братией — O. A.)»; P. 211, doc. n. 46 (a. 842, Gai.): «…domnus Senior abbas…» etc).
Четвёртая и последняя группа замечаний касается понятия «stirps» и производных от него форм — «stirpare» и «extirpe». Наши предшественники в своих трактовках этих терминов исходили из изначального значения слова «stirps» — «корень». Поэтому «stirpare» переводилось как «корчевать». Однако мы считаем, что соответствующие случаи требуют более детального разбора.
Многозначность отмеченных понятий прослеживается прежде всего на примере позднелатинской глагольной формы «stirpare». В ряде случаев её употребление связано с простой опиской писца, спутавшего форму «stirpare» с внешне похожим, но и имеющим совершенно иное значение глаголом «stipare» («заполнять», «наполнять»). Этот глагол выступает как синоним понятия «populare» («заселять», «осваивать»). При этом процесс заселения виллы зависимыми людьми («familia») выглядит как прямое следствие пресуры: «villa… de mea praessura stipata de mea familia» [DEPA-I: P. 49–51, doc. n. 5; Ibid., P. 41, doc, n. 4.].