Карма
Шрифт:
Митрофаныч подбирался к избе колдуньи, используя короткие перебежки, которыми он вводил в заблуждение врага при штурме Сталинграда. Он бы остался более незамеченным, если бы двигался как человек, не страдающий нарушениями опорно-двигательной системы и частичным разрушением функций мозжечка. Об этом ему утром расскажет Черёмухин, ставший невольным слушателем ужасающего рассказа беременной библиотекарши в магазине. По её словам, она приняла Митрофаныча за Чикатилу и от страха чуть «не разродилась до сроку». Но в данный момент Митрофаныча не интересовало будущее, он шёл к Акулине Евлампиевне сметая всё на своём
– Кто там? – раздался низкий женский голос.
– Это я, - нашёлся Митрофаныч.
– Ты ко мне? – прозвучал вопрос.
– К вам Акулинушка Евлампиевна, к вам, матушка.
– Кто такой?
– От Черёмухина, за советом по волшебной части?
– По какой части? – удивлённо переспросила Акулина Евлампиевна.
– Ну…по колдовству? – конкретизировал визитёр.
Дверь отворилась и за ней выросла длиннющая, сухая старуха с маленькими хитрыми глазками и сомнительными намерениями. Митрофаныч оробел.
– От Черёмухина, говоришь? – грозно спросила старуха, нависнув над Митрофаничем.
– Ну, проходи, коли пожаловал, гриб старый.
Он прошёл в избу за Акулиной Евлампиевной. Изба была наполнена странными запахами и предметами. Разглядывать последние Митрофаныч побоялся, но почувствовал, что всё это имеет прямое отношение к магии, будь она неладна!
– Вот вы, матушка, экстрасенс со стажем, а с оскорблений здороваетесь? – возмутился Митрофаныч.
– Ну и что тебе надо от меня? – сидя на стуле, спросила колдунья, не обратив внимание на замечание гостя. Даже присев она казалась Митрофанычу несоразмерно длинной.
– Я Митрофаныч, фронтовой друг Тихона Макаровича Мухина, вашего односельчанина, - начал гость.
– Ты чего в котомке-то принёс, покажи. Здесь тебе ни Кашпировский, бесплатно не будет.
– У меня вот деньги и продукты есть. Мне Черёмухин помог презенты собрать. Вам чего в начале показать? – Митрофаныч сжал в руках пакет с небольшой денежной суммой и продуктами, который дал ему Черемухин.
– Ты яйца варёные Черёмухину своему отдай, ему, поди, нужнее будет, а вот водочку и деньги доставай.
Митрофаныч удивился её словам о Черёмухине, но бутылку водки отдал. Собрав деньги, старуха удалилась в другой, самый темный угол избы. Прошло несколько минут. Входная дверь в избу снова отворилась и Акулина Евлампиевна прошла в комнату, заново присев напротив Митрофаныча. Митрофаныч с трусливым недоверием поглядел на неё и застыл ещё на несколько мгновений.
– Ну, мухомор, теперь рассказывай, где тебе бородавки вывести?
– Монотонно спросила старуха.
– У меня нет бородавок. Вы, наверное, забыли, я друг Тихона Макаровича Мухина. С ним настоящая катастрофа, у него карма… и вообще, вы где пропадали? – Митрофаныч чувствовал приближение истерики.
– Что у него? – невозмутимо продолжала старуха.
– Карма, - глупо повторил Митрофаныч.
– Так, карма, и где она у него?
– Ну…она у него повсюду, - растерялся Митрофаныч.
– И чего, сильно болит?
– Кто?
– Карма, говорю, сильно болит или так, только по ночам? – Акулина Евлампиевна продолжала серьезно расспрашивать
Митрофаныча.– Болит сильно, а в последние дни круглосуточно и на работе тоже. Он даже того, «употреблять» не может из-за неё. Совсем не пьёт, а друзьям, однополчанам за него обидно. Сядет в компании и ни грамма. Не пью, говорит, и всё. Хоть режь его и компания, опять-таки в недоумении остаётся.
– А почему не пьёт? – спрашивает у него Акулина Евлампиевна.
– Болит чего или в боку покалывает?
– Вроде не покалывает.
– Он у тебя лысый или брюнетестый будет?
– Лысоват, есть немножко. Возраст всё-таки.
– Родинка у него на затылке есть?
– Да, я не помню, про родинку-то. Может и есть, я почём знаю.
– Т-а-а-к, ни хрена ты про друга своего и не знаешь, а пришёл с варёными яйцами. Колдуй, значит, бабка как знаешь!
– Вы меня ещё какие-нибудь отличительные приметы спросите про него, может, я чего вспомню, - Миртофаныч сглотнул.
– Хорошо, подожди, подумаю, - колдунья откинула голову и закрыла глаза. В избе воцарилась тишина. Митрофаныч понял, что она заснула, только тогда, когда избу заколыхал нечеловеческий храп старухи.
– Что же это вы, уважаемая, спите, у вас клиент, - дотронувшись до руки бабки, прошептал Митрофаныч. Старуха резко вернулась в прежнюю позу и открыла глаза.
– Кто такой? – спросила бабка.
– От Черёмухина я, за советом, - едва сдерживая себя, ответил Митрофаныч.
– Ну и что тебе надо от меня?
– Я Митрофаныч, фронтовой друг Тихона Макаровича Мухина, вашего односельчанина. Я же вам всё уже говорил!
– Да?
– Да.
– Странно, - удивилась старуха, - ладно, показывай бородавки.
– Да какие к чёрту бородавки! Я с кармой!
– разгорячился Митрофаныч.
– Ну, тогда карму показывай, - гнула свою линию бабка.
– Как же я её покажу, если она у Мухина.
– На спине или ещё где шелушится?
– Да она у него везде и болит! Я же вам говорил уже.
– Нарывает или зудит покрасневши?
– Кто зудит? – во весь голос прокричал Митрофаныч.
– Карма?
– Как же она зудит, если она воздушная!
– в бешенстве кричал Митрофаныч.
– Вы понимаете карма у него над головой?
– Так, а лягушку в сельдерей завёрнутую к затылку прикладывали? – невозмутимо продолжала расспросы Акулина Евлампиевна.
– Какую лягушку? К какому затылку? – сжал кулаки Митрофаныч.
– К тому месту, где воспаление и сыпь.
– Где я ему зимой лягушку-то найду, да и как бы я её к ней приложить бы смог.
– К кому «к ней»? – удивилась старуха.
– А-а-а!
– заорал Митрофаныч.
– Коромысло гнилое! Гони деньги мои и водку. Гони, а то я тебя сейчас саму в лягушку переделаю, башня Эйфилевская.
– Ты что же это на меня кричать вздумал, в моём-то доме, окурок старый!?
– вскипела Акулина Евлампиевна. – За такую наглость быть тебе во веки веков с бородавкой на носу быть.
Акулина Евлампиевна махнула руками, что-то прошептала и щёлкнула по носу Митрофаныча длинным костлявым пальцем. Митрофаныч озверел. Он не знал, какую гадость совершить в отместку колдунье. Выпучив глаза, он схватил со стола какую-то банку и хлопнул её об пол. Банка разлетелась на кусочки и задымилась.