Кармелита. Наследники: игры на вылет

– Черт!!!

– Кстати, а что, колясочник-Жданов уже продал тебе дом? – заинтересованно глянул на кавказца Семен.

– Продал? – Бероев усмехнулся. – Да кому он нужен! Я собираюсь его выселить!

– Не выйдет.

– Что?!

– Он – собственник. Тебе нужны проблемы с судом?

– Умеешь же ты всё испортить! – сплюнул Рамзан. – Собственник!

– Я тебе удивляюсь, ты собрался сносить дом, но даже не соизволил поинтересоваться ни его историей, ни хозяином, ни прочим?! Рамзик, дорогой, ты действительно все свои сделки проворачиваешь вне закона?

– Законы пишут люди – фальшивые и продажные. У меня свои законы и свои правила! – произнес мэр знаменитую фразу самого покойного Лексы. – В этом городе один законоиздатель – это я! И моё слово – тому подтверждение!

– Ну ты загнул, – охнул собеседник. – Не горячись. Подумай, как можно обойтись малой кровью.

– Что ты предлагаешь?

– Выкупить дом. Без лишних заморочек.

– А если он откажется продавать? – вскинул брови кавказец. – Или цену загнет?!

– Если он не знает о том, что у него под полом, то ничего он не загнет. Ты предложишь хорошие деньги.

– А вдруг – знает?

– Это ты выяснишь в ходе проверки. Пошли туда каких-нибудь мастеров, якобы проверить трубы. Пусть они поинтересуются невзначай, что он вообще знает о своем особняке. Заодно и карту начертят…

– Это время! А время для нас – деньги! – взбрыкнул горячий Бероев. – Ну его к черту! Вышвырну и дело с концом! Пусть попробует доказать! Суды у нас работают по системе – год разбирательств за тонну нервов!

– Может, ты и прав, только…

– Что? – обернулся Бероев.

– Не забудь, кто дал тебе столь ценную информацию, – подмигнул Семен, рассчитывая на вознаграждение. – Мне хватит и пятидесяти процентов от всей массы алмазов.

– Сколько?! – мэр вытер выступившую испарину на лбу. – Сколько процентов?

– А ты хотел заграбастать всё? Извини, но ровно с таким же успехом я мог бы промолчать – ты бы снес дом и построил там торговый центр, но знаешь, я по-дружески захотел тебе помочь.

– Десять процентов твои и считай, что помог! – Рамзан знал, что торговаться Сеня может бесконечно, поэтому сразу обозначил максимум. Ему должно было хватить.

– Тридцать!

– Пятнадцать, – это стало точкой, судя по выражению лица Бероева.

– Двадцать и я никому не скажу, что ты собрался незаконно выселить жильцов, – продолжал упираться старик. – Так как?

– Насчет законности мы уже говорили! Пятнашка и сиди хандри дальше! – мэр схватил газету и смял её в кулаке. – На связи!

Зеленое небо. Нет, оно на самом деле голубое, но из-за разросшихся крон деревьев кажется зеленоватым и непривычно едким. Поднять глаза вверх и долго-долго смотреть на проплывающие в безмятежности облака. Это больно. Больно не внутри, а снаружи. Когда ноет всё тело сложно радоваться новому дню. Внутри просто пустота. Её может заполнить только НЕНАВИСТЬ. Она подобна желе – тягучая и теплая, как кровь, субстанция, постепенно стекающаяся в нутро из окружающего мира и заполняющая собой все капилляры. Она может стать смыслом жизни для тех, кто отчаялся найти себя в сердцах близких. Почему силе надо учиться как грамоте? Почему сила не дается от рождения? Почему её нельзя применять к ближним, хотя все откровенно чихали на это табу?! Может, можно? Нужно? Разрешено?

В этом безумном городе

Уже не найти места мне –

Тяжелые глаза, будто

В страшном сне.

Я нахожу себя по ночам

В трамваях, нахожу,

Но после опять теряю.

Невоспитанны, такие будто бы –

В глаза глядят,

А внутри набиты дырками,

Растворяют в себе свою пустоту,

Как и ты, которая ведет ко дну…

Утонул я во лжи твоих обещаний –

В нашей жизни встреч меньше,

Чем прощаний. Открываю глаза –

И нету тебя, нету тебя…

В моей душе от тебя только миражи,

В моей душе от тебя только лишь ножи

И, вроде, солнце, а на душе текут дожди,

И в чем же я неправ, давай мне расскажи!

Почему люди так много друг другу обещают? Зачем? Наверное, потому что власть слова так велика. Целые армии порой гибли из-за того, что командир путал слова «Нападать» и «отступать».

Вокзалы видели больше прощаний, чем

Вокзалы видели больше бессонных ночей.

Одна минута здесь, как куча мелочей,

Шаг назад, быстрей – и ты уже ничей!

И в чем моя вина, ответьте, люди, мне

Скажите, как сказать простое слово: «НЕТ!»

И стирать её будто бы пепел…

Наблюдать из окна, как из самолета,

Ощущать что и птицы подчас полета,

Смотря с большой высоты:

Как одна ты, как там мой мир?

В моей душе от тебя только миражи,

В моей душе от тебя только лишь ножи

И, вроде, солнце, а на душе текут дожди,

И в чем же я неправ, давай мне расскажи!*

Счастье – только мираж. Это иллюзия, под которую сука-жизнь маскирует своё истинное обличье. Счастье – это как Рай. Его нельзя посетить, если ты ещё существуешь на этом свете. Тот и этот – два полюса, противоположные друг другу. И там, и там идет непрерывная борьба. Бог и дьявол. Они на самом деле – братья. И даже близнецы, но каждый в своей ипостаси. И чтобы выиграть у одного, нужно проиграть другому.

Если бога нужно умолять, то дьявола достаточно просто попросить. Кому-то это покажется бредом, но большинство людей молитвам предпочитают сделки. Сделка и выгоднее, и эффективнее. Одной из таких сделок является брак. Выжать из супруга всё для себя и оставить его – лучший способ добиться успеха. Успех нужно закреплять время от времени, делая что-то, что может не понравиться окружающим. Часто люди не замечают именно того зла, которое причинили им те, кого они бы никогда в этом не заподозрили. Самый страшный враг – близкий человек. Он всегда рядом, он всегда наготове…

Игнат с пеленок знал, что такое страх. Страх перед силой, которой не можешь противостоять. Он боялся всех и ненавидел себя за слабость, ненавидел всех и снова боялся чужой силы. В один «прекрасный» день парень понял, что жизнь делит всех на два типа: хищники и травоядные. Он не выбирал, к кому примкнуть – природа выбрала за него.

Я часть той силы,

Что без числа

Творит добро,

Всему желая зла…**

Инстинктивно каждый из нас настроен на самосохранение. А что делать тем, чья цель – саморазрушение? Как далеко можно зайти, зная последствия? Есть ли потолок развития, а есть ли дно деградации? Какое оно? Может ли человек опуститься настолько, чтоб познать всю суть греха? Нет. Невозможно потрогать солнце и не обжечься; невозможно посадить сто деревьев и не срубить ни одного. Таков закон жизненного равновесия.

Если мы что-то теряем, то обычно что-то и находим. После смерти матери он был обречен на одиночество. До тех пор, пока не вырос настолько, что смог найти пути к замещению оного чем-то вещественным. Вещи – есть мы сами. У вещей нет души, но есть форма. Любую каплю, оставшуюся в изуродованном теле, можно перелить в эту форму и получится нечто, напоминающее человека. Небольшая деревянная шкатулка с узорчатым витиеватым плетением из виноградной лозы по бокам. Казалось бы, что в ней особенного? Внутри – войлочная обивка для лучшей сохранности во время падений, на случай, если таковые случатся. Он всегда относился к ней с трепетом. Никому не позволял её трогать. Он любовался. В шкатулке жил человечек. Хрустальный и маленький. Настолько мизерный, что вполне мог бы поместиться в игольном ушке…