Карт-Бланш для Синей Бороды

— А теперь иди, — сказала мне матушка, не поворачивая головы. — Реджинальд уже заждался.

— Мама! — воскликнула я, оглядываясь — не слышал ли кто.

Но мы стояли в стороне ото всех, и матушка могла позволить себе некоторую фривольность.

— Можно подумать, я не в состоянии заметить взгляды, которыми вы обменивались с Реджинальдом, — сказала она, поправляя ленты и оборки на вороте и рукавах моего платья. — А уж когда бравый молодой человек объявляет, что всю жизнь мечтал увидеть пальмы в горшках и восточный тростник в ящике… Тут и я догадаюсь, что это неспроста.

— Я не пойду, — сказала я решительно.

— Сходи, — матушка пожала мне руку. — Кто знает, что произойдет сегодня. Вдруг чудо? Будет обидно, если волшебство ждет тебя в зимнем саду, а ты из ложного упрямства откажешься туда зайти.

— Хорошо, сделаю, как ты советуешь, — сдалась я.

— И поступишь совершенно правильно.

Никем не замеченная — потому что все хлопотали вокруг моей сестры — я покинула танцевальный зал. Зимний сад был открыт для посещений, но свет в нем был приглушенным — горели только светильники при входе, да снаружи лился свет фонарей.

Я шла между экзотическими растениями, высматривая Реджи, но в саду было пусто и тихо. Внимание мое привлек удивительный цветок — с белыми плотными лепестками, матовыми — словно бы восковыми, и с белой лепестковой коробочкой, из которой торчал желтый язычок. Я подошла ближе, потому что узнала исходящий от цветка аромат. Так пахли стручки ванили. Я никогда не видела цветущую ваниль, поэтому не удержалась от любопытства рассмотреть растение поближе.

Но вдруг чьи-то руки закрыли мои глаза, и у самого виска я почувствовала осторожное дыхание.

13

В первую секунду я растерялась и — что скрывать? — испугалась.

— Кто это? — спросила я дрогнувшим голосом.

Мне не ответили, и я коснулась пальцев, закрывавших мои глаза. За мной стоял мужчина — руки были совсем не женские. Но последовавшие за этой ребячливой выходкой слова развеяли страхи:

— Я ждал очень долго, Бланкетта. Как станешь извиняться за опоздание?

— Реджи! — выдохнула я с облегчением.

Он отпустил меня, и я обернулась. Конечно же, это Реджинальд собственной персоной. Так он развлекался еще в детстве и сейчас остался верен привычкам.

— Ты хотела видеть кого-то другого? — спросил он в шутку, но я все равно умудрилась покраснеть. Хорошо, что в саду было достаточно темно, и моего румянца Реджинальд не заметил.

— Кто еще может тут прятаться, когда праздник в разгаре? — засмеялась я, скрывая смущение. Находясь в полутьме наедине с Реджинальдом, я чувствовала неловкость и приписывала ее тому, что отвыкла от своего друга детства. — А вот ты зря ушел слишком рано. Ты пропустил выборы королевы бала.

— Не думаю, что мне было бы это интересно, — сказал Реджинальд, усаживаясь на скамейку под огромным фикусом. — Только если королевой бала выбрали тебя. Выбрали тебя?

— Нет, Констанцу, — я погладила цветок ванили и поднесла руку к лицу, чтобы ощутить нежный запах, напомнивший о свежей выпечке. — И я очень благодарна графу за это. Мне кажется, он поступил по-справедливости. Констанца — самая красивая в Ренне.

— Я назвал бы королевой бала тебя, — сказал Реджинальд, посматривая на меня снизу вверх. — Ты стала такой красивой. Как ты жила эти годы, Бланш? Леди Леонидия рассказала мне, что ты работаешь в лавке сладостей. Я ведь не поверил сначала.

— В этом нет ничего постыдного!

— Я не говорил про постыдное, — Реджинальд поймал мою руку и погладил, нащупывая мозоли на ладонях. — Но это не для тебя.

— Увы, мы предполагаем, а небеса располагают, — отшутилась я, забирая руку. — Сам-то ты чем занимался все это время? Мы ничего о тебе не слышали. Как твои родители?

— Умерли два года назад.

— Сожалею, — теперь уже я взяла его за руку и сочувственно пожала. — Как это произошло?

— Они ведь были немолоды, — Реджи пожал плечами. — Отец сильно простудился, мама ухаживала за ним, а когда он умер — тоже слегла. Она очень любила его.

— Да, я помню…

Мы помолчали немного, потому что я не знала, что надо сказать. Все слова казались мне слишком грубыми и ненужными. Но Реджи прекрасно понял мое молчание.

— Бланш, — позвал он.

— Да? — откликнулась я.

— Я ждал тебя долго, о многом успел подумать, и решил, что не надо тянуть. Я хочу, чтобы ты знала, со времени моего отъезда из Ренна мое отношение к тебе не изменилось. Выходи за меня замуж, если и твои чувства остались прежними?

— Ты всегда шутил не смешно, — сказала я. — Оставим этот разговор.

— Нет, не оставим. Пока я не очень богат, но скоро удача мне улыбнется, и я смогу обеспечить тебя. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Вот тогда и поговорим! — засмеялась я. — Если до этого времени ко мне не посватается король Мухляндии!

— Но я не хочу ждать… То есть ждать долго. Обдумай все и ответь мне как можно скорее.

— Смотри, здесь есть даже лимонное дерево, — сказала я, пытаясь переменить тему, потому что слова Реджинальда связали меня, словно цепями. — Впервые вижу лимон в горшке — как комнатное растение!

— Бла-а-нш, — протянул Реджи, — ты совсем не слушаешь меня.

Мое терпение окончательно испарилось.

— Прости, Реджи, — сказала я, резко поворачиваясь к нему. — Но то, что ты говоришь

— мне это не подходит. И ты не можешь этого не понимать. Выйти замуж раньше, чем Констанца и Анна — это позор для нашей семьи.

— Мы обвенчаемся тайно, репутации твоих сестер ничего не будет угрожать.

— А если узнают, Реджи?! — изумилась я еще сильнее. — Да и как мы будем жить с этим? Больше всего я ненавижу подобные секреты! У них есть свойство — рано или поздно раскрываться. И раскрываются они, как правило, очень не вовремя.

— Это не наш случай, — Реджинальд начал заметно горячиться, и это на него было очень непохоже. Даже ребенком он всегда был очень сдержанным. — Никто не узнает, клянусь тебе, Бланш. Если ты сама не скажешь.

— Не уверена, что смогу удержать это в секрете от матушки. А она огорчится, когда узнает, что я так поступила. Это предательство по отношению к сестрам. Папа очень хотел видеть их счастливыми, замужем за достойными людьми. Я делала все, чтобы папина мечта сбылась. И вот теперь поставить их судьбу под удар? Забыть о годах моего труда? Ты не понимаешь, у нас и так нет приданого, а если я выкину что-то подобное, моих сестер вообще никто не возьмет замуж.