Карт-бланш
Шрифт:
Они пересекали Дубай по широкой дуге, минуя по пути крытый лыжный комплекс, отель «Бурдж аль-Араб», похожий на парус, надетый на мачту высотой с Эйфелеву башню, и роскошную Пальму Джумейра — насыпной остров с магазинами, домами и гостиницами, выдающийся далеко в Залив и выполненный, как подсказывало название, в форме представительницы местной флоры.
Северана Хайдта эти сверкающие красоты угнетали — слишком новые, с иголочки. Ему стало гораздо уютнее, когда машина свернула в старые кварталы Сатвы, населенные тысячами и тысячами рабочих — в основном приезжих.
Время близилось к половине шестого. Полтора часа до встречи, на которой он увидит по меньшей мере девяносто трупов. И
Интересное совпадение. Хороший знак. Его предки — духовные предки, а не те, что по крови, — верили в знаки и предвестия, поэтому он тоже позволял себе верить в них. Да, он практичный, приземленный бизнесмен… Но у него есть и другая сторона.
Автомобиль катил по улицам, выписывая замысловатые петли. Целью поездки был вовсе не осмотр достопримечательностей. Нет, это Данн, перестраховываясь, добирался до пункта назначения в жалких пяти милях от «Интерконтиненталя» таким кружным путем.
Водитель — наемник, воевавший в Афганистане и в Сирии, — доложил:
— Кажется, за нами был «хвост». «Альфа» и «форд», по-моему. Но мы оторвались, точно.
Данн оглянулся:
— Хорошо. Тогда на завод.
Автомобиль покатил в обратном направлении. Через десять минут они были в промышленном комплексе Дейры, пестрого и тесно застроенного центрального района, прилепившегося к Заливу. Хайдт сразу почувствовал себя как дома. Время тут словно остановилось: кособокие домишки, восточные базары, гавань в бухте, где у причалов толпятся одномачтовые дхоу и другие мелкие суденышки… Декорация к приключенческому фильму тридцатых годов. Палубы ломились от тюков с грузом, наваленных огромными кипами. Водитель отыскал нужный участок — большую фабрику со складом и прилегающими офисами, одноэтажными, выкрашенными бежевой, уже облезающей краской. Поверх сетчатого забора тянулась колюче-режущая проволока — редкое зрелище в спокойном, некриминогенном Дубае. Водитель подъехал к переговорному устройству и заговорил по-арабски. Ворота медленно распахнулись, «линкольн» вплыл на парковку и остановился.
Оба пассажира выбрались из салона. До заката оставался час с четвертью, в воздухе разливалась прохлада, хотя раскаленная земля еще продолжала отдавать накопленный за день жар.
Пыльный ветер донес до Хайдта радушное приветствие:
— Прошу вас! Заходите, друг мой!
Им махал рукой мужчина в дишдаше — длинной белой рубахе особого эмиратского фасона — и без головного убора. Хайдт знал, что ему лет пятьдесят пять, однако выглядел он, как и многие арабы, моложе. Аккуратная борода, элегантные очки, европейская обувь. Длинноватые волосы зачесаны назад.
Махди аль-Фулан зашагал через островки красного песка, вьющегося поземкой по асфальту и наметаемого под бордюры, мостки и стены домов. Глаза араба блестели, как у школьника, рвущегося показать выстраданное задание. Впрочем, почти так оно и есть, подумал Хайдт. Борода у араба была ухоженная, густая. Любопытно, что в этой стране, где краска для волос спросом не пользовалась, поскольку и мужские, и женские головы чаще всего скрывались тканью, популярным товаром стала краска для бороды.
Последовало рукопожатие.
— Друг мой!
Хайдт не решился здороваться по-арабски. Языки ему давались плохо, а обнаруживать недостаток мастерства он считал проявлением слабости.
Найл Данн шагнул вперед и тоже поздоровался, однако светлые глаза смотрели мимо араба. Только сейчас они не выискивали опасность. Он пожирал глазами несметные сокровища этого склада, видимые через открытую дверь, — около пятидесяти станков всех мыслимых и немыслимых геометрических форм, из крашеной и некрашеной стали, железа, алюминия, углеволокна и черт знает чего еще.
Сплошные трубки, провода, пульты управления, лампочки, переключатели, лотки и ремни. Сладкий сон робота (если роботам снятся сны).Они вошли на безлюдный склад. Данн то и дело останавливался, чтобы осмотреть, а иногда и ласково погладить какой-нибудь агрегат.
Махди аль-Фулан, закончивший в свое время Массачусетский технологический, работал конструктором. Он старался держаться подальше от раскрученных фирм, дающих прямую дорогу на обложки деловых журналов (а иногда в суд по делам о банкротстве), проектируя функциональное промышленное оборудование и системы управления, на которые никогда не исчезал спрос. Хайдт познакомился с ним на конференции по перерабатывающему оборудованию, и с тех пор аль-Фулан входил в число основных поставщиков его фирмы. Узнав, в какие именно командировки араб ездит за границу и кому продает продукцию, Хайдт немедленно взял его в партнеры. Изобретения талантливого ученого и инженера оказались для «Геенны» весьма кстати.
Равно как и его связи.
«Около ста погибших…»
При этой мысли Хайдт невольно бросил взгляд на часы. Почти шесть.
— Прошу вас за мной, Северан, Найл, — позвал аль-Фулан, ведя гостей сквозь череду полутемных безмолвных помещений. Данн замедлял шаг у разных механизмов и пультов, то кивая одобрительно, то морща лоб в попытке понять, как эта штука работает.
Миновав машинные залы, наполненные ароматами масла, краски и особым металлическим, почти кровянистым запахом электрооборудования большой мощности, они вошли в офисную часть здания.
В конце полутемного коридора аль-Фулан открыл электронным ключом дверь без таблички и пригласил в просторное бюро, где громоздились ватманы, чертежи и разные бумаги с текстом, таблицами и диаграммами, большей частью оставшиеся для Хайдта загадкой.
Здесь было жутковато — мягко говоря, — во-первых, из-за полумрака и загроможденности, а во-вторых, из-за того, что украшало стены.
Изображения глаз.
Самых разных — человеческих, рыбьих, собачьих, кошачьих, глаз насекомых… Фотографии, компьютерная трехмерная графика, картинки из анатомических атласов 1800-х годов. Неприятнее всего выглядел вычурный, подробный инженерный чертеж человеческого глаза, будто созданного каким-нибудь современным Франкенштейном по новейшим технологиям.
Перед одним из десятков больших мониторов сидела симпатичная брюнетка лет тридцати. Встав из-за компьютера, она подошла к Хайдту и энергично пожала ему руку:
— Стелла Киркпатрик. Работаю у Махди младшим референтом.
Хайдт приезжал в Дубай к аль-Фулану уже не впервые, но с этой девушкой еще не встречался. Выговор у нее американский, отметил он. Скорее всего умна, расчетлива и воплощает уже не первую сотню лет бытующий в этих краях феномен — выходца с Запада, влюбленного в арабскую культуру.
— Почти все алгоритмы разработала Стелла, — пояснил аль-Фулан.
— Вот как? — улыбнулся Хайдт.
Девушка залилась краской смущения, продиктованного признательностью своему наставнику, на которого она кинула быстрый взгляд, молящий об одобрении. Аль-Фулан улыбнулся в ответ обольстительной улыбкой. Хайдт сделал вид, что ничего не заметил.
Как подсказывали картинки на стенах, аль-Фулан специализировался на оптике. Целью своей жизни он видел изобретение искусственного глаза для слепых, который не уступал бы «созданному для нас Аллахом, слава Ему». Однако на пути к этой цели он зарабатывал неплохие деньги конструированием промышленного оборудования. Большинство специализированных аварийных, управляющих и контрольных систем на сортировочных агрегатах и машинах для уничтожения бумаг в «Грин уэй» разработал именно он.