Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

В тот день матушка собиралась встретить на вокзале старую подругу, приехавшую на выходные к своей тетке, проводить ее, собственно, до дома и посидеть в гостях. Обрадовавшись тому, что у меня будет свободный вечер, я отправилась на встречу с Лехой. Мы встретились в каком-то дворе довольно далеко от моего дома и направились к месту, где он запарковался, когда самым неожиданным образом из-за угла вышла мама с какой-то женщиной. Картина, надо сказать, была хлеще, чем в "Ревизоре". Замерли все. Пока я придумывала, как могу обыграть происходящее, матушка пришла в себя и гневно поинтересовалась:

– Милана, что ты тут делаешь и кто этот мужчина?
– по всей видимости, она уже начала смекать, что к чему. Не успела я и рта раскрыть, как Леха заявил:

– Мы с Миланой встречаемся, она прекрасная женщина и восхитительная любовница.

Я до того обалдела, что забыла и о маме, и о ситуации, просто уставилась на него с открытым ртом. Он совершенно не изменился в лице, словно происходящее не являлось

чем-то из ряда вон выходящим и он не рушит сейчас всю мою жизнь, а, например, отвечает на вопрос, который час. Матушка и ее подруга тоже обалдели и рты открыли, правда, первая очень быстро пришла в себя, заморгав, покраснела и высказалась:

– Да как вы смеете?..
– поймав мой взгляд, она осеклась и обратилась ко мне, - Милана, это правда?

Впервые в жизни я была так растеряна и не нашлась, что сказать, боясь, что любое мое слово только усугубит ситуацию. Впрочем, говорить ничего и не надо было, мама и так поняла, что никакой это не розыгрыш и начала хватать ртом воздух, подбирая слова.

– Ты немедленно пойдешь со мной, - она схватила меня за локоть, а Леха аккуратно придержал за второй, что вызвало во мне волну очередного ужаса. Я уставилась на него, а этот мерзавец самым учтивым голосом заметил маме:

– Зачем так реагировать, в конце концов, мы встречаемся не первый месяц.

Я только еще больше застыла, пытаясь понять, почему он так со мной поступает. Матушка тем временем, не выдержав и позабыв, видимо, о том, что она православная христианка, активно готовящаяся к переходу в Божье царство, самым натуральным образом залепила мне пощечину, добавив несколько ругательных слов. Я, в отличие от нее, вспомнила православные устои, потому что со смирением подставила вторую щеку. Это, кажется, только усугубило ситуацию. Матушка вырвала меня из рук Лехи, который, впрочем, несильно противился и, как мне показалось, даже подпихнул меня в ее сторону. Вскоре я была дома, запертая в своей комнате. Сидела я там до вечера - матери нужно было время, чтобы как-то оценить все произошедшее, а также подумать о мерах по этому поводу. Я же только зубами скрежетала, лежа на кровати. По большей части скрежет мой относился к поведению Лехи. Человек он явно умный, в чем я успела убедиться, видел, что происходит, и вместо того, чтобы мне подыграть и как-то спасти ситуацию, все испортил. Так и так выходило, что сделал он это специально, и я силилась понять причину, ведь у нас все было как ни на есть хорошо в эти месяцы. В конце концов, ничего толкового не придумав, я пришла к выводу, что надоела ему, и он решил избавиться от меня, воспользовавшись подвернувшейся ситуацией.

– Вот поганец, - шипела я, прохаживаясь по комнате.

К ночи стало только хуже: матушка ответственно заявила, что в сложившейся ситуации она не видит другого выхода, как отправить меня к моей тетке под Смоленск. Я ужаснулась: тетка была еще более набожной, чем мать, к тому же жила и работала при женском монастыре. Очевидно, матушка решила, что мирская жизнь мне не по плечу, и спасение я могу обрести, только навсегда укрывшись за монастырскими стенами. Протестовать я с ходу не стала, наоборот, смиренно приняла ее решение, в тайне надеясь, что пройдет неделька, мать отойдет и смягчит наказание. Однако прошло десять дней, а лучше не стало: с теткой было все оговорено, билет на автобус куплен, а я, все так же сидя под домашним арестом, должна была собирать вещи, чтобы через два дня отбыть в заточение. По счастью (ну это так мама говорила), никто о моем позоре не прознал, а подруга оказалась женщиной понимающей и все сохранила в тайне, так что еще был шанс не запятнать имя нашей благочестивой семьи, главное, поскорее от меня избавиться. Папа, как ни странно, принял, насколько это было возможно при его характере, мою сторону, постоянно пытаясь доказать матушке, что оступиться может каждый и что спасать меня надо не гнетом, а любовью, как и начертано в известной книге. Но матушка словно бы забыла обо всех книгах, потому что вела себя крайне уверенно и переубедить ее не было никакой возможности. Стало очевидно, что жизни моей конец: все мечты и цели так и останутся нереализованными. И ладно бы я не знала, как это вообще - жить иначе, но нет, теперь, когда я вкусила этого плода, мне придется умирать за высокими стенами, всю жизнь мучительно вспоминая краткий миг счастья. Связаться с Лехой не было никакой возможности, все телефоны были у меня изъяты, а слежка за мной велась не хуже, чем за иностранным шпионом. В общем, в последнюю ночь я вдруг поняла, что не смогу, не смогу смириться с такой несправедливостью. Вся натура моя взыграла во мне, и голос внутри начал нашептывать, набирая силу, о том, что никто не вправе распоряжаться чужой жизнью, что я взрослый человек, сама себе хозяйка, что я смогу выжить, и плевать на то, кто что обо мне подумает. Да если родная мать готова похоронить дочь заживо в монастыре против ее воли, на что она вообще нужна? Дошла я до самых ужасных мыслей, а когда вскочила из постели, часы показывали полночь. Аккуратно прислушавшись, я не смогла расслышать за дверью никаких посторонних звуков и быстро, стараясь не шуметь, принялась связывать концы простыней, взятых из шкафа. Благо, мы жили на третьем этаже, внизу росла раскидистая вишня, а решимости

во мне было столько, что я готова была выскочить из окна прямо на швабре, как Маргарита в известной книге. Воистину, что-то во мне замкнуло в ту ночь, и я стала самой натуральной бесстрашной ведьмой. Паспорта и денег у меня не было, потому я просто вылезла из окна в юбке и тунике и стала спускаться по стене, держась за простыни. Вскоре я уже бодро вышагивала по ночному городу. По-хорошему идти было некуда: родственники не в курсе событий, даже если я к кому заявлюсь, меня быстро найдут и отправят в монастырь. Подруги тоже вариант ненадежный, да и не было у меня нормальных подруг отродясь. Потому я и пришла к Лехе, движимая отчасти злостью, отчасти безысходностью. Швейцар меня на тот момент уже отлично знал, потому пропустил сразу. Леха встретил меня в холле в трусах и футболке. О моем приходе ему сообщил швейцар, дверь в квартиру была открыта, хотя он ее в принципе частенько не закрывал, все из-за той же дурацкой привычки играть со смертью в поддавки и догонялки. В холле горел тусклый свет. Я замерла, глядя на него со злостью, он только довольно усмехнулся. Покачав головой, я прошла в кухню и налила себе вина, достав бутылку из шкафа. Он замер, привалившись к стене и разглядывая меня с интересом.

– Забыл, как я выгляжу?
– не удержалась я, отставляя бокал.

– Я соскучился.

– Неужели? А не ты ли самым подлым образом сдал меня? Теперь я осталась без жилья, мне пришлось сбежать из дома, потому что мать собралась отправить меня...

– В монастырь, - закончил он за меня, я уставилась на него с подозрением.

– Откуда знаешь?

– Детка, - покачал он головой, проходя и усаживаясь за стол, - ты же не дура, видишь, что я не парень с твоего факультета. Ты думаешь, я ничего о тебе не знал? Кто ты, кто твои родители, чем ты занимаешься, где учишься? Вся твоя конспирация с явками и паролями...

– А какого черта ты разыгрывал неведение?
– разозлилась я.

– Сначала не верил, что все так и есть, думал, ты развлекаешься. В конце концов, о тебе говорят, что ты примерная девочка, нежная, девственная душа, посвятившая свою жизнь Богу, а я каждый раз вижу перед собой сексуальную беспринципную стерву, которой палец в рот не клади. Но когда я понял, что ты на самом деле и есть эта стерва, а все остальное в твоей жизни лишь спектакль, мне стало даже интересно. Вот я и играл в шпионов, ожидая, что либо тебе это надоест и ты расскажешь мне правду, либо все само собой разрешится. И, как видишь, - тут он вздернул бровь, - все само собой разрешилось.

– Само собой?
– продолжала я злиться на него и за все случившееся, и за то, что он предавался своим играм, позволяя мне думать, что я вожу его за нос.
– Ты сдал меня, заявив моей матери, что я твоя любовница. Если ты знал, что за этим последует, на хрена это сделал?

Я подошла к нему и наклонилась к его лицу, опершись руками на спинку его стула. Некоторое время он смотрел вперед, размышляя о чем-то, потом перевел взгляд на меня.

– Я готов играть в любую игру, которую ты затеешь, хоть до бесконечности, - сказал, глядя мне в глаза, взгляд его изменился, и у меня мурашки по спине поползли, таким я его еще не видела, - но есть одно но: я хочу быть уверенным в том, что ты будешь моей.

– Что?
– нахмурилась я, не понимая, а он вдруг ухватил меня за подбородок и притянул почти вплотную к себе.

– То и есть, детка. Ты моя, моя навсегда, и я не собираюсь с тобой расставаться. Однако ты дала мне понять, что наш роман скоротечен, и мы разлетимся в разные стороны очень быстро. В мои планы это не входит.
– Я смотрела в его глаза, не в силах сказать ни слова. Он меня отпустил, и я шарахнулась в сторону, замерев возле кухонного гарнитура. Леха, закурив, подошел к окну и, выдохнув дым в открытую форточку, продолжил, - потому мне ничего не оставалось, как поставить тебя в положение, когда тебе будет некуда деться, и ты сама придешь ко мне.

И тут до меня все дошло окончательно. Пока я мнила себя великим стратегом, он обошел меня, особенно не запариваясь. Раз, и сделано.

– Ты это серьезно?
– все же не могла поверить я. Он пожал плечами.

– Специально я ничего не придумывал, просто обыграл ситуацию. Про твою семейку я уже наслушался, потому догадался, что мать запрет тебя подальше, а ты с твоим характером непременно не выдержишь и сбежишь. Пойти тебе некуда, так что...
– он развел руками, а я застыла, запустив пальцы в волосы. Голова не работала. Посмотрев на Леху, я спросила:

– И что теперь?

Он подошел ко мне, затушил окурок в пепельнице за моей спиной, не отрывая от меня взгляда, и сказал негромко, но у меня опять мурашки по спине поползли:

– Я хочу, чтобы ты поняла: ты моя, и выбрось из своей головы мысли о том, что мы расстанемся. Этого не будет, детка. Если только один из нас умрет. Поняла?

Тут во мне что-то взыграло, и я посмотрела на него дерзко и нагло. Однако ума не ответить глупостью мне хватило. В тот момент я решила: будь, что будет. А когда настанет время позаботиться о завтрашнем дне, тогда и подумаю. Я хитро улыбнулась, Леха вздернул бровь, глядя на меня так, словно пытаясь проникнуть в мою голову. Я притянула его за трусы к себе и, опустившись на колени, стянула их с него, а он, накрутив мои волосы на руку, стал меня направлять.

Поделиться с друзьями: