Карты древнего мага

В это время послышались шаги, и в палату вошла сестричка. Надежда еле успела скакнуть в санузел, Елена закрыла глаза. Медсестра ничего не сказала, только поменяла пластиковый пакет с лекарством, не вынимая иглы из вены.

Когда Надежда снова утвердилась на стуле возле кровати, Елена продолжала:

– Вот смотрю в окно, как подъезжает машина, водитель выходит, дверцу открывает, и выходит старик совершеннейший. Еле узнала я господина Витюкова, до того он изменился. Ну, у нас с ним ведь больше двадцати лет разницы было, мне – сорок два, а ему, стало быть, за шестьдесят уже. Да к тому же болезнь никого не красит. Но как вспомнила я, как его доченька дорогая меня изуродовать обещала, так вся жалость у меня испарилась. И одна только мысль в голове: чтобы он поскорее уехал. Ну не хочу с ним встречаться вообще! Ох, надо было сердце свое послушать и бежать оттуда!

– Тише! – Надежда едва удержала покачнувшуюся капельницу.

– А он вошел так, на палку опирается, а потом бросил на меня взгляд и застыл на месте.

– Узнал, значит?

– Ага, узнал. Лена, говорит, ты как здесь? Известно как, отвечаю, живу я здесь и работаю. Ну, он говорит, надо нам поговорить. Возможно, отвечаю, но в номер к вам не пойду, не положено нам, а вот когда смена закончится, можно хоть в баре парой слов перекинуться. Ну и вечером был у нас разговор. Так, мол, и так, он спрашивает, куда ты пропала двадцать лет назад? Я отвечаю, что забеременела и уехала к маме. Он так удивился: а что же мне ничего не сказала? Вроде мы с тобой долго встречались, неужели не поняла, что не такой я человек, чтобы женщину в трудной ситуации бросить? Ну, отвечаю, я молодая была, в людях плохо разбиралась. И вроде как решилась и рассказываю ему про доченьку.

– И он поверил?

– Сразу же. Видно, знал ее хорошо. Лицом почернел, таблетку какую-то принял, я уж испугалась, думаю, сейчас как хватанет его удар, что делать-то? Но обошлось, попросил он показать фотографии сына. Петька у меня красавец уродился, я и показала. Но не думай, говорю, что я навязываюсь. Встретились случайно мы, а так больше двадцати лет сына сама растила и дальше справлюсь. Без тебя обходились мы как-то столько лет и дальше обойдемся. Так что даже встречаться с сыном тебе не стоит. Ни к чему это. Ну, он говорит, твое право, как ты решила, так и будет. И уехал. Алена потом позвонила: что? как? Да никак, я отвечаю, встретились, поговорили… И стала я дальше жить. Работаю, перебиваюсь потихоньку, прошло несколько месяцев, Ольга со мной связалась. Твоему, говорит, Витюкову осталось немного, я точно знаю, анализы видела, мой бывший ему честно все сказал, что ничего больше сделать нельзя. Ну, я говорю, а мне-то что с того? Еще через некоторое время в новостях слышу: умер Витюков. Ну, думаю, царствие ему небесное, а у меня свои заботы. А потом все и завертелось. Сначала звонки пошли от адвокатов. Потом приехали они к нам в город. Показали завещание. Я как посмотрела – так и ахнула. Оказывается, Витюков вообще все оставил Петьке моему! То есть какое-то содержание, и немалое, выделил дочке и сыну, там фонды какие-то, а основные деньги – Петру Петровичу Безбородову. И главное: так составлено завещание, что про сына там ни слова не сказано. Если бы написал – моему сыну, то можно было бы оспорить, анализы ДНК взять и все такое прочее. А так – все чисто. Алена сюда примчалась, собирайтесь, говорит, немедленно!

– А сыну-то что вы сказали?

– Ну, Петя сразу поверил, что он – сын олигарха, я ему объяснила, что уехала и замуж хотела за Карпушина выйти, чтобы у него отец был. Но судьба иначе распорядилась. Поверил он моим словам, потому что больше и спросить некого. Мама моя умерла давно, свекровь несостоявшаяся еще раньше дни свои в доме престарелых закончила, остальные, кто Петю Карпушина помнил, не в курсе наших дел были. А Алена все названивает: срочно приезжайте, а сама не хочешь – так сына отпусти. Ну, Петю, конечно, дома не удержать было, улетел он, а потом и я за ним. Там, в Питере, адвокаты бурную деятельность развили, сказали, что дети Витюкова от первого брака завещание опротестовывать собираются, но ничего у них не выйдет, дело чистое, никаких сомнений. Так и оказалось. Вступил Петя в права наследства и за это время так изменился, что я своего сына не узнавала. Ну, вещи дорогущие у него появились, одежда, часы, машина… квартиру шикарную снял в центре… это все понятно. Но манеры тоже изменились. На меня, мать свою, едва ли не с презрением смотрел, когда я попыталась его к порядку призвать. Дескать, вечеринки эти, в клубах зависание… неужели это все, что тебе надо? Деньги большие достались – так употреби их на дело! Образование получи, разберись в делах, это же не просто тебе подарок судьба сделала, просто так ведь ничего не бывает!

– Правильно все говорили…

– Ага, только Петя меня и слушать не стал. Мы с ним поссорились даже. Как была ты занудой, сказал, так и осталась.

– Это он матери родной!

– Да уж, так переменился… Да еще вокруг него всякие личности крутятся, денег хотят. Ну, этих Алена быстро отвадила, оформилась к нему финансовым консультантом, следила, чтобы его не подловили. Ольга получила деньги, занялась клиникой, а я вроде как не у дел оказалась. Знакомых у меня в Питере никого нету, сын меня не больно привечает. И вернулась я домой, в Зауральск, чтобы с делами разобраться. Потом за границу съездила, да только и там как неприкаянная. Языков никаких не знаю, в отелях вяжутся какие-то проходимцы – видят, что женщина со средствами и одна. Вернулась – адвокат говорит, что тяжба идет насчет наследства Витюкова. Алена мне еще сказала, чтобы я не волновалась – у нее все под контролем. А тут как-то в ресторане видела я его дочку. Изменилась она за эти годы, но я сразу ее узнала по выражению лица. Уж такая злоба на нем была, когда она меня увидела… Столкнулись мы в гардеробе, она меня за руку схватила – и не думай, шипит, что это тебе так просто с рук сойдет. А я в лицо ей смотрю, и такой меня страх взял, как будто и не было этих двадцати лет, а я такая же молодая и бесправная, никому не нужная и никто за меня не заступится. Вот-вот, она скрипит, боишься? Правильно боишься. Тут наконец охранник подбежал, проблемы? – спрашивает. Эта стерва послала его матом и ушла. А я потом этого тюфяка уволила. И снова уехала к себе, там кое-какие дела возникли. А потом… – голос Елены дрогнул.

– Не говорите про это, если не можете… – тут же сказала Надежда.

– Как узнала я в новостях про смерть в ресторане, стала Ольге звонить и писать. На первом же самолете вылетела в Петербург, сунулась было в полицию, они со мной и говорить не захотели. Дескать, следствие идет, пока ничего определенного сказать не можем, ждите. А чего еще ждать-то?

– Они тогда повара того ресторана подозревали, – вставила Надежда, вспомнив свой разговор со знакомой официанткой Соней. – Да только никакого яда в еде, которую он готовил, не нашли.

– Ну да, отфутболили меня, я – к Ольге, нашла она какого-то человека из органов, муж ее пациентки, он, конечно, меня выслушал, но с сомнением. Сказал, что угрозы к делу не подошьешь, тем более что смерть Пети ничего наследникам Витюкова не дает, наследница-то теперь я. То есть когда вступлю в права наследства. Тем более что вообще неясно, кого там в ресторане хотели убить. Может быть, это вообще несчастный случай. Вот так вот… Но я, как вспомню лицо витюковской доченьки, так и не сомневаюсь, что это она руку приложила. И Ольге так сказала, да только она от меня отмахнулась.

– А зря, – вставила Надежда.

– Точно, зря… – кивнула Елена, – но мне уже все равно было. Вот задумали мои подружки нехорошее – так судьба их и наказала. Все справедливо. И мне та же участь уготована. Думаю, мне бы только Петю похоронить, а там уж за жизнь цепляться не стану. Ну вот, успела… – Елена утомленно закрыла глаза.

– Так-то оно так… – проговорила Надежда Николаевна, – однако вместе с подружками вашими сколько еще народу полегло. Бизнесмен этот, Моргунов, говорят, что человек был хороший, дела вел честно, девчонка, что с ним была, вообще молодая, нагрешить не успела. Опять же риелторша эта… Хотя вы небось про нее и не знаете ничего… Ну, Творогов, конечно, жулик был, но ведь за это не убивают… и еще одному человеку смерть грозит.

Надежда вспомнила о короле червей. Да ведь это же доктор Арсений Михайлович Чернов! Он по всем параметрам подходит! И хоть по всему получается, что доктор – человек порядочный и знать не знал о том, что его бывшая женушка с подружками задумала, тем не менее в эти жернова тоже попал.

Заметив, что Елена спит, Надежда прикрутила краник капельницы и вышла из палаты. Даже если сестричка опоздает, ничего не случится.

Идя по коридору, она обдумывала то, что рассказала ей Елена Безбородова. Внезапно возникла какая-то свежая идея, но тут навстречу попался высокий мужчина в белом халате и закрывающей лицо медицинской маске, над которой виднелись глубоко посаженные серо-стальные глаза. Мужчина показался Надежде знакомым. Более того, в нем было что-то подозрительное… А ведь она уже видела его сегодня возле палаты Елены.

Пройдя мимо, Надежда оглянулась и увидела, что незнакомец направляется к двери второй коммерческой палаты.

«Ну, в этом нет ничего странного, – успокоила себя Надежда, – это, наверное, лечащий врач Елены Анатольевны… хотя…»

Она замедлила шаг. И что делать? Вернуться в палату? А вдруг это все-таки врач? Тогда он спросит, что она, Надежда, тут делает, кто она вообще такая… Нет, лучше не стоит привлекать к себе внимание.

Надежда Николаевна вышла на лестничную площадку, машинально бросила взгляд в окно и замерла как громом пораженная.

На улице, возле одного из служебных входов, стоял хорошо знакомый ей белый фургон. Тот самый, который она неоднократно встречала в ходе расследования – и около своего дома, и около кафе, где они встречались с Лилей. Фургон, на котором, судя по всему, разъезжал убийца. Хоть и не было у него на борту надписи про Терентьича и деликатные перевозки, но номер тот же самый. Не то чтобы Надежда Николаевна слишком хорошо запоминала цифры, скорее имена и лица людей, но этот номер врезался ей в память навеки. ОГО 357.