Касатка и Кит

–  Что?
– Женька заметил жест друга и озабоченно спросил: - Опять?

Голова?

–  Да нет, - Латышев поспешно убрал от головы руку, - все нормально.
– И тут же вспомнил это слово - всенормально. И легонько тряхнул головой, выбрасывая из сознания это неправильное корявое длинное слово.
– Нет, правда, все хорошо. Только…, - посмотрел на часы.
– Вы не обидитесь, если я домой пойду? Времени второй час. Я в последнее время не высыпался. Устал что-то. И кроме того…

–  Так впереди - куча выходных!
– напомнил Женька.
– Чуть не до старого Нового года отдыхать будем. Выспишься. Спать - это ерунда.

Сейчас мы с тобой накатим под гуська. Потом, если хочешь, кофейку

Наташка замастырит…

–  Нет, - Латышев решительно встал из-за стола, - мне надо идти.

–  Тебе скучно с нами стало?
– с обидой в голосе спросила Наталья.

–  Да ты, что, Наташа?
– улыбнулся Никита.
– Вовсе нет. Мне с вами всегда хорошо. Хорошо и спокойно. Но…, понимаешь, я, правда, что-то устал за последнее время, а мне еще надо парочку новогодних поздравлений по электронной связи отправить… - "Эх! Врать, так до конца, - подумал Никита, - Бог простит! Главное, не обидеть друзей".

И добавил: - Своим компаньонам из Норвегии.
– Он вдруг увидел, что

Анфиса согласно кивнула, словно была в курсе его бизнеса и все знала о его компаньонах.

–  Так отправь с компьютера моих пацанов, - предложил Женька.
– У нас этот, как его? Интернет тоже имеется.

Латышев отрицательно покачал головой.

–  Я пойду.

–  Ну раз решил… А вот что!
– вдруг обрадовался Женька неожиданно и вместе с тем закономерно появившейся мысли, - мы все тебя проводим.

–  Да тут же недалеко, - подмигнул Никита, памятуя о Женькином недавнем бормотании.

–  Все равно проводим. Заодно прогуляемся. А то погуляем, а ты возьмешь, да передумаешь своим норвежским корешам по компьютеру письма слать.

На улицах Полынограда царили шум и веселье. Казалось, из своих уютных теплых квартир в снег и мороз высыпали все жители поголовно.

Нет, конечно, людей было меньше, чем в разгар дня, но, темнота, своровавшая у города и у мира часть пространства, создавала иллюзию запруженности улиц и дворов. Все вокруг визжало, бабахало и взрывалось, в сугробы сыпались искры бенгальских и прочих огней, в черное звездное небо одна за другой уходили ракеты. Они уходили с визгом и взрывались там, в вышине, освещая крыши домов, шапки снега на козырьках и карнизах, счастливые, радостные лица людей на Земле.

Каждый взвизг и взрыв петарды сопровождался дружными криками: "Ура!

С Новым годом! Ура-а-а!"

Супруги Лещевы с Анфисой довели Никиту до самого крыльца его подъезда. Женька крепко пожал другу на прощание руку, долго тряс ее и настаивал на обязательной скорой встрече в новом году, только обязательно еще до рождества. А с рождеством определимся, сказал он.

Определимся, пообещал Никита. Потом Женька полез обниматься. Он был немного пьяненький; опьянел как-то вдруг и сразу. Пока шли до

Латышевского подъезда, Женька постоянно прикладывался к прихваченной им из дома плоской бутылочке коньяка. Предлагал Никите, но тот отказывался; что-то сегодня ему вообще пить не хотелось. А Женьке видать хотелось, вот он и набрался. А когда высвободил Никиту из своих объятий, его куда-то резко повело в сторону, и Наталья, как верная и добрая супруга кинулась за ним и, цепко ухватив за шкирку, удержала нетрезвого мужа на ногах.

–  Ну ладно, Никита, - повернулась она к Латышеву, - поведу моего

"рыбака" баиньки. Дойти бы…

–  А что? Я нормальный, - пьяно возразил Женька.

–  Нормальный, нормальный, - ворчливо согласилась Наталья, - как всегда нормальный. Пошли уже! Смотри, только не падай, держись на ногах.
– И, повернувшись к Никите, бросила ему на прощанье: - А ты давай, действительно, приходи к нам. Не теряйся, хорошо?

–  Хорошо, не потеряюсь, - пообещал Никита.

–  Жалко… - Наталья посмотрела на него, на Анфису, махнула рукой: - Жалко у пчелки.
– И повела Женьку домой, крепко взяв его под руку.

Анфиса стояла рядом с Латышевым и грустно на него смотрела.

–  А ведь ты ее знаешь… - сказала она тихо.

Никита тоже посмотрел на Анфису и промолчал. Не стал спрашивать:

"кого ее?". И так было понятно.

–  И любишь. Вижу, любишь. Конечно…, ее невозможно не любить.

Повернувшись, Анфиса побежала догонять Лещевых. Наталья крепко и надежно фиксировала мужа, но он и сам практически не шатался. Втроем они исчезли за углом.

За спиной Никиты громко рванула петарда, но он даже не вздрогнул.

А может, не услышал. Он улыбался и о чем-то думал. Он что-то решил для себя, на что-то решился.

20.

Светлана проснулась. На часах было десять. Десять утра. Еще рано, можно спать, да спать. Легли-то в седьмом часу.

Но что-то заставило ее проснуться. Что? Ведь так хорошо спалось, сон какой-то приятный смотрела. Он закончился? Сон? Она не помнила.

Проснулась и тут же забыла свой сон. Осталось только что-то теплое в груди. И поняла, сон был приятным. И не важно, что она не помнит, о чем он…

…Вчера все-таки пришлось идти в гости. Кабиров, гад, уговорил.

Приехал часов в девять вечера и с порога заявил:

–  Светка! Если вы с Егором быстренько-быстренько соберетесь и поедете прямо сейчас со мной, то я на вас не обижусь совершенно!

–  А если не очень быстренько?

–  Ничего, я подожду. Времени у нас еще целых три часа. Правда на одну только дорогу не меньше получаса уйдет, пробки откуда-то взялись. И это перед самым Новым годом! Но ничего. Успеем.

–  А если я отклоню твое предложение?

–  Ты станешь моим лютым врагом на всю жизнь и вынуждена будешь уволиться. Вместе работать мы не сможем. Ни за что! И ни при каких обстоятельствах.

–  Кабиров!
– наигранно возмутилась Светлана.
– А ты ничего не путаешь?

–  В смысле?

–  Кому из нас двоих увольняться придется.

–  А, ну, да. Перепутал маненько… Ну, не обессудь. Голова кругом. Не мудрено и перепутать. Я ж практически с работы за тобой, то есть за вами с Егором заехал. Весь предпраздничный день как белка в колесе крутился… Так что, собираетесь?