Кастелян

— Ты — маглорождённая. Заступиться за тебя некому. К счастью для маглорождённых, они обычно не блистают способностями. И, сама понимаешь: одно дело — беспомощный и бесполезный, и другое — беспомощный и одарённый.

— Но как на меня можно…

— Воспользоваться твоим незнанием — раз. Происшествие на башне — тому пример. Шантажировать угрозой родителям — два…

— Родителям?!

— А вот и не доводи ситуацию до того, чтобы у них соблазн ненужный появился. Считаешь до десяти — остановись на трёх. Вот тебе домашнее задание: подумай, почему во все эти авантюры втравливают тебя? Почему не шиложопых Томаса и Финнигана, а прилежную Грэйнджер?

— Но… Невилла тоже ведь… а за него есть, кому заступиться. Там хоть и одна бабушка, но какая!

— Хороший вопрос, Гермиона. Почему втравливают чистокровного наследника, за которого может заступиться родовая магия. И на него я пока ответить не могу. Это какое-то странное исключение. Скажу так: бабушка не на нашей стороне. То есть, не на моей. И потому связываться с этим я не буду. Легко шею свернуть можно. Это не просто чистокровный род. Это — древний и священный род. Родовую магию трудно перешибить.

— Ты употребляешь много непонятных слов, но это я сама почитаю. А во-вторых?

— Э-э… а, да. Давай придумаем, что мы тут увидели. Сама понимаешь, про дементора сообщать не стоит. Нас сразу спросят, как мы выжили и, главное, куда он делся.

— Я не знаю. Есть мысли?

— Скажем, так… Пришли по следам, увидели дохлую… то есть, лежащего на земле единорога. А над ним… кто-то в балахоне склонился и… кровь пил.

— Чего?

— Я встречал намёки на не очень хороший способ использования крови единорога. Интересная субстанция, я недаром сказал тебе не прикасаться. У единорогов это — один из способов природной защиты: кровь, которая проклинает убийцу… ну, и тех, кто с ним придёт или смертью воспользуется. Но если убийца небрезглив и умеет защититься от проклятия — кровь довольно целебная. Ну, если от заразной гангрены в её составе защититься можешь.

— Фу! — Гермиона осмотрела землю под чурбаком внимательнее. — Ну ладно, кто-то пил кровь, в балахоне. И?

— И… и тут он нас заметил. Зашипел, вытянул руку и попёр на нас.

— Попёр? Может, полетел?

— Не надо мистики и намёков на дементоров. Описываем предположительно человека в балахоне с капюшоном — обычного роста, шагающего ногами. Лицо скрыто тенью, только серебряная кровь на балахон капает.

— Ага. Ладно, он на нас прёт, а что же мы?

— И мы… О, точно! Тут из зарослей выскочил кентавр и саданул его копытами в бочину. И этот… гемофилик упал, вскочил и побежал.

— А кентавр остался и…

— Нет, мы не сможем достоверно воспроизвести ту пургу, что они обычно выдают в незащищённые уши. Кентавр, не гася инерцию, погнался за ним в лес. Мы вообще его едва рассмотрели. Цвет волос, пол, масть, оружие — мы не помним. Сильно испугались и ничего не запомнили. Напирай на испуг, на него всё можно списать.

— Годится. Кстати, а когда мы искры пускать будем?

— Не знаю. Если честно, мне было интересно увидеть, кто и в каком виде сюда придёт, но завтра рабочий день, а сон нам всё ещё необходим. Хотя, формально, мы завтра отсыпаемся после несостоявшейся астрономии.

— Погоди. Что значит «в каком виде»?

Я вздохнул.

— Рассмотрим два варианта. Первый. Ты честно отправляешь ребёнка в безопасное место прогуляться по следам. Он куда-то пропадает. Твои действия? Поднять тревогу, пойти следом, начать искать, звать и грозить всеми карами за игру в прятки. Так?

— Ну…

— Второе. Ты отправляешь кого-то на заведомо… плохой маршрут. Если он шлёт зелёные искры — можно с опаской идти и принимать работу. Если красные… не спешить на помощь, на всякий случай. А вот если ученик пропадает с концами… — я помолчал и закончил тихо: — ты ждёшь утра и забираешь то, что осталось. Ночью это делать опасно.

— Ты… думаешь, нас совсем списали?

— Это был бы совсем плохой вариант. Я просто хочу посмотреть, насколько хватит терпения у ждущего нас Хагрида. И… насколько настороженные, насколько защищённые сюда придут… те, кто придёт.

— Думаю, это уже чересчур. Нас…

— Тихо!

* * *

Послышался копытный перестук. К нам приближалось что-то лошадиное в количестве более четырёх ног. Шагом.

На дорожку вышли два кентавра. Рыжей и чёрной масти. Или гнедой и вороной? Или брюнет и шатен?

Кони-переростки остановились метрах в пяти от нас, обдав лёгким запахом конского пота. Мельком оглядев сидящих на земле детей, они повернулись друг к другу и синхронно уставились на небо. Пауза затягивалась.

— Марс сегодня особенно ярок, — сказал рыжий. Гнедой задумчиво покивал головой. Компания опять надолго замолчала.

— Лес скрывает множество тайн, — наконец, ответил брюнет. — А уж если Марс такой яркий…

Нда. И во всём лесу не нашлось места для неспешной беседы двух философов… Впрочем, в эту игру можно поиграть вдвоём.

— Гермиона, — сказал я негромко, прекрасно осознавая, что копытные уверенно меня слышат. — Когда было последнее *соединение* Марса, ты не помнишь? (10)

— Этой зимой, — без запинки ответила Гермиона. — В декабре-январе.

— То есть, прошло всего четыре месяца, — вздохнул я. Промежуток между соединением и противостоянием Марса — примерно год. — Да, Марс особенно ярок.

— Это шутка такая, что ли? — с подозрением уточнила Грэйнджер. — Он сейчас *под* горизонтом, градусов сорок к надиру.

10

Термин «противостояние» знают многие: положение максимального сближения планет, движущихся по своим орбитам. При противостоянии Марс и вправду особенно ярок. Виден в середине ночи, высоко над горизонтом.

В противовес этому, «соединение» — положение максимального отдаления. Марс, образно говоря, улетает на другой край Солнечной системы и «прячется» за Солнце. Мало того, что он самый тусклый и далёкий в это время, так его ещё и увидеть почти невозможно: он появляется у горизонта вместе с Солнцем, и заря делает его наблюдения затруднительными. В любом случае, видно его будет ближе к утру, а не около полуночи, на отработке.

— О! — воодушевился я. — То есть, мы даже могли бы его увидеть, не будь тут этой дурацкой тверди?

Я поднял голову вверх. Высоко в небе горела яркая планета.

— Юпитер сегодня особенно ярок, правда, Гермиона?

Оба звездочёта давно прекратили профессиональную беседу и мрачно пялились на нас.

— Как полагаешь, что предвещает нашему миру выход на сцену блистательного короля планет?

— Вы нарушили границу территории Табуна! — рыкнул рыжий.

— Межевой камень — в десяти метрах за вами, уважаемый, — сказал я, не отрывая глаз от Юпитера. — Жаль, моя любимая Вега пока не в фаворе. Деревья эти ещё вокруг…

— Вы подошли слишком близко к границе! Полоса в сотню…

— Уважаемый, — я опустил взгляд. — Граница пролегает по межевому камню. Не в сотне метров, не в сотне миллиметров, а строго по камню. Иначе сегодня это сотня метров, завтра — две, а потом нам придётся передвигать Хогвартс, потому что он стоит слишком близко к вашим границам.

— Вы нервируете стражей!

— На своей земле я могу делать, что хочу. Хоть задницу показывать. Иначе, как я уже сказал, завтра ваших стражей начнёт нервировать Хогвартс.