Ката - дочь конунга

42

Больше подобных разговоров не происходило. Боярыня по-прежнему была спокойной и безмятежной, хотя, чем ближе подходил день возвращения Светозара, тем более она становилась требовательной в желании сделать все идеально. Маша тоже принимала участие, тем более, что Анна, казалось, старается представить ее наибольшему числу жителей большого боярского дома. Одним из традиционных действ был поход на торг, где хозяйка сама лично выбирала товары. Именно в такой день Маша и попалась на глаза Светозару, решившему сопроводить супругу.

— Нездорова я, — Анна поглаживала низ живота и слегка морщилась, — боюсь. Поезжай на торг, дам тебе в помощь пару мужиков покрепче…

Боярыня задумалась.

— Возгаря возьмешь, да Горазда. Душица с вами тоже. Она торг знает, сама оттуда, отец ее уж лет двадцать торгует в рыбном конце.

Маша кивала. Ей хотелось отплатить этой женщине за ее доброту, а, кроме того, слова о скорой боярыниной смерти нехотя пробрались в голову и всплывали регулярно, пугая Машу. В такие моменты она старалась гнать дурные мысли, но происходило это не столь быстро, как бы хотелось.

— Ратибор с вами поедет, — подумав, добавила боярыня, — пусть поможет, да проветрит буйную голову. И Богдана возьми. Пусть мальчонка порадуется.

Сборы на торг были долгими и тщательными, будто бы они собирались, как минимум, заночевать в городе. Пламена долго принаряжала Машу, закутав ее в две шерстяные юбки, предварительно натянув на ноги выше колен теплые вязаные чулки, а сверху, расшитую цветной ниткой и мелким бисером, шубку чуть ниже бедер. На голову поверх тонкого белого платка приладила шапочку с оторочкой, а в уши вдела тяжелые серебряные серьги в форме витиеватого ромба.

Поцокав в восторге языком, Пламена посетовала, что и ей нельзя на торг, из чего Маша сделала вывод, что выходы за ворота для женщин были сродни выходу в свет в двадцать первом веке.

Во дворе уже ждали кони. Ратибор сидел в седле. Нетерпеливо пощелкивая тонким хлыстом по сапогу. Конь под ним переступал, тоже слегка нервозный. Маша в очередной раз изумилась, как же похож парень на Светислава.

— Заждались уже, красавица! — Ратибор улыбнулся, хлопнул коня по крупу и вылетел в открытые ворота.

Машу усадили на лошадку. Она и раньше очень боялась, но сейчас оказалось, что сидеть придется боком, а это было еще страшнее. Вцепившись в поводья, она сжала бедра, стараясь не елозить по седлу и мысленно попросила лошадку не торопиться, чтобы не стряхнуть ее по дороге.

— Ты боишься? — услышала она детский голос и обернулась.

Богдан сидел в седле взрослой кобылы и было заметно, что мальчик чувствует себя очень уверенно.

— Немножко, — призналась Маша, — я ни разу не ездила боком.

— Это неудобно, — согласился мальчик, — но ты не бойся, лошади чувствуют страх и стараются скинуть седока.

Процессия выехала за ворота и двинулась в город. Маша ехала посередине, до судорог стискивая пальцы на тонких ремнях, справа, старательно сдерживая молодого коня, покачивался Ратибор, слева, не замолкая ни на минуту, Богдан. Маша посматривала то на одного, то на другого. Конечно, она уже знала, что Богдан — сын Ратибора. Тот самый крапивник, о котором шептала Пламена. Мальчишку любили все, не по приказу хозяйки дома, а за легкий характер и способность расположить к себе. Все, кроме родного отца. Ратибор, казалось, совсем его не замечал, да и Богдан, чувствуя отношение, старался не докучать парню. Маша мысленно прикинула — если Ратибор ее ровесник, а мальчику недавно исполнилось шесть, значит юному родителю исполнилось всего четырнадцать на момент появления сына на свет. Конечно, отцовских чувств он не испытывал. Он и страсти-то к матери своего ребенка не переживал, тем более, что девушка, обнаружившая беременность, и бросившаяся в ноги к боярыне, хоть и получила достойный уход, родов не пережила, и маленький байстрюк переехал в боярский дом.

Анна нашла ребенку кормилицу, да и сама привязалась к мальчишке, тем более что ее собственные младшие сыновья недавно были такими же малышами. Она не пыталась призывать к чувствам Ратибора, надеясь, что парень сам когда-нибудь почувствует любовь к своему первенцу. Пока же это время не пришло.

На торгу, как всегда, было многолюдно. Они въехали в ряды, тут уж мальчик и Ратибор чуть отдалились, подпустив к Маше Душицу, дочь местного торговца и помощницу боярыни Анны в торговых делах. Душица тихонько подсказывала Маше, что за чем покупают, они спешивались и подходили к лавкам и лоткам.

В одном из рядов Маша увидела Аделю, жену купца Зайца и ее детей. Перед купчихой стояли в рядок горшки и горшочки с медом, а рядом топталась Дарёнка, тетешкая в руках глазастого брата. Аделя тоже узнала Машу, и, подумав, все же поклонилась, а ее дочь, разулыбавшись во весь рот, помахала Маше рукой. Мокша, с навешанным на него тяжелым лотком, топтался неподалеку, выкрикивая заученные слова, и вытаращил глаза, узнав девушку.

Телега, управляемая старым извозчиком, и следующая за Машей и ее сопровождающими, постепенно наполнялась. Душица, оживившаяся в знакомой среде, нещадно торговалась, сбивая цены, требовала показывать весь товар и каждый раз сообщала, для кого совершаются покупки. Похоже, боярина Светозара и его жену в городе знали, потому что при упоминании их имен, купцы сразу становились покладистее. Проходя между рядов с расшитыми платками и тканями, привезенными темнолицыми купцами, Маша услышала заливистый свист. На углу прямо на земле сидел парень в заплатанной рубахе и весело играл незатейливую мелодию на тонкой деревянной дудочке. Перед ним на холстине лежали деревянные ложки, плетеные корзинки и туеса, тарелочки с расписанными боками. Но больше всего привлекали внимание свистульки в виде птичек, вырезанные из дерева и слепленные из глины и обожженные в печи. Маша подошла ближе.

Парень, увидев, что на него обратили внимание, оторвал от губ дудочку, положил ее, и выбрал из кучи одну птичку. Он приложил ее к губам и дунул. Из птички раздалось тонкое булькающее щебетание. Парень посмотрел на Машу, улыбнулся и взял другую птичку, дунул в нее, птичка зачирикала пронзительно.

— Это зарянка, — произнес незаметно подошедший Богдан, — а то была иволга.

Парень удивленно поднял брови и взял еще одну свистульку, подул в нее.

— А это жаворонок! — выкрикнул Богдан.

Парень кивнул и взял следующую, пытливо глядя на мальчика.

Богдан прислушался, шевеля бровями, потом сам себе кивнул и произнес:

— Варакушка!

Маша взглянула на продавца музыкальных игрушек, и по его лицу поняла, что мальчишка снова угадал. Он оторвал свистульку от губ, вытер носик подолом рубахи и весело произнес:

— Купи игрушку мальцу, боярыня, не пожалеешь! Смотри какой разумник, все-то знает! Не иначе отцова гордость.

Маша улыбнулась, кивнула.

— Ты какую хочешь? — спросила она у Богдана.

Мальчик подумал и указал на дудочку.

— А птичек не хочешь? — удивленно спросила она, указав на расписные игрушки, — смотри, какие они красивые!

— Птиц я и в лесу увижу, — резонно заметил малыш, — а рожок сделать сам не смогу!

Торговец протянул мальчику тонкую палочку, не давая возможности отказаться. Богдан вцепился двумя руками в дудку, а Маша вздохнула и оглянулась на Ратибора. Тот как бы нехотя развязал поясной кошель и, достав оттуда пару мелких кусочков серебра, бросил их музыканту.