Катарсис. Том 1

— Извините, — сказал он как можно любезнее, — промахнулся дверью. Алексей Свирин дальше живет?

Омоновцы переглянулись.

— Может быть, Синякин?

— Во-во, Синякин, — обрадовался Егор. — Хочу поскорее долг ему вернуть.

— Дальше по коридору, — махнул рукой тот, что смотрел телевизор.

Егор еще раз извинился, поблагодарил ребят и закрыл за собой дверь, прислушиваясь к звукам за ней. Но омоновцы, очевидно, были уверены, что гость имеет право здесь быть, раз его пропустили на входе, и выяснять личность спрашивающего не стали.

Панкрат вопросительно посмотрел на Крутова, тот отрицательно мотнул головой, и они пошли дальше.

Ни во второй, ни в третьей комнате общежития обидчиков полковника не оказалось, первый из них обнаружился лишь в четвертой комнате от угла. Это был дюжий парень, заросший рыжим волосом по шею, — он сидел на кровати в одних трусах и ел кильку в томате прямо из банки, — не мускулистый, а какой-то бугристо-узловатый, как ствол саксаула. Его напарник спал поверх одеяла на своей койке, отвернувшись к стене, также почти голый и потный. Воздух в комнате был спертый, и запахи по ней бродили самые что ни на есть «естественные».

Детина поднял голову, окинул вошедшего Крутова невыразительным взглядом, буркнул:

— Чего надо?

Крутов усмехнулся: лексикон местного спецназа не отличался разнообразием.

— Ты меня не помнишь, малыш?

Омоновец перестал есть, всмотрелся в Егора, потом, не торопясь, по-хозяйски, поставил банку с кильками на стол и потянулся к оружию, висящему на стуле. Крутов шагнул вперед и ребром ладони ударил парня по толстой руке, отодвинул стул с автоматами, покачал головой:

— Как тут у вас все запущено! Оружие при себе держите, не сдаете в спецхран… непорядок! Ну, вспомнил?

Детина, даже не ойкнув, хотя удар парализовал руку, начал бледнеть, потеть, вдруг вскочил, хватаясь левой рукой за нож на столе, и Егор вынужден был обездвижить ему и вторую руку. Парень упал задом на край кровати, чуть не сломав ее, зашипел от боли, в глазах его зажглась ненависть.

— С-сука бандитская!..

В комнату заглянул Панкрат.

— Что за шум, а драки нет?

— Все нормально, — сказал Крутов. — Он меня вспомнил.

— Что-то не вижу в его глазах радости. А хорош, зверюга! В зоопарке можно выставлять. Ему бы в киноактеры пойти — киборгов играть, цены бы не было! А второго смотрел? Ты глянь на него, спит, как младенец.

— Не он. — Егор присел на стол напротив потеющего омоновца. — Больно? Извини, брат, без боли мое лечение неэффективно. В принципе я на тебя зла не держу, но все же хочу кое-что уточнить: когда ты меня бил прикладом по шее, я сопротивлялся?

Омоновец углубился в анализ вопроса.

— Было приказано…

— Я знаю, что тебе было приказано. Так я сопротивлялся или нет?

Еще одна попытка понять, к чему клонит гость.

— Так ведь было приказано…

— Да или нет?

— Ну… и чего?

Сзади засмеялся Панкрат, на всякий случай контролирующий спящего.

— Зря ты его пытаешься разговорить, у него одна извилина — и та от берета. Пошли к лейтенанту, он тут всему голова, он и приказывал, и устанавливал меру пресечения, эти болваны действовали так, как обучены были действовать. Вообще раньше я был склонен полагать, что в ОМОН идут крутые и умные ребята, не чета обычным постовым милиционерам, теперь вижу, что ошибался.

Крутов коротко взмахнул рукой. Омоновец врезался головой в стену, закрылся локтями, ожидая побоев. Крутов сплюнул, повернулся к кровати спиной.

— Пошли отсюда.

— Может, связать эту образину?

— И так никуда не денется. — Егор вышел.

Воробьев сгреб автоматы, посмотрел на парня, сидевшего с выпученными глазами и державшегося за челюсть.

— Сиди тихо, как мышка. Понял? В коридоре мои люди, высунешься — пристрелят.

Омоновец сглотнул, открыл рот, но говорить ему было больно, и он только кивнул.

— Ну и ладушки, отдыхай, да напарника не буди, умаялся, бедный, пусть спит.

Панкрат вышел в коридор, положил автоматы у стены. В тупике коридора, у выхода на лестницу, ведущую на второй этаж, его ждали Крутов и Родион.

— Мы проверили все здание, — отрапортовал Родион. — Наверху какие-то классы, кабинеты и всего две жилые комнаты. В одной спят два амбала, в другой занимается сексом их командир.

Крутов и Воробьев переглянулись.

— Может быть, это его жена?

— Какое это имеет значение?

— В принципе никакого. Но войду к нему я один.

— Ради бога, мы подождем в коридоре.

Они поднялись на второй этаж, и Родион указал на дверь комнаты, которую занимал лейтенант Хелемский. Егор попробовал рукой — заперта, но замок был легкий, простой, и Крутову ничего не стоило открыть его за две секунды с помощью гвоздя. Приоткрыв дверь, он скользнул за порог и остановился, разглядывая залитую светом комнату и сплетенные на кровати обнаженные тела лейтенанта и какой-то девицы с роскошными бедрами и грудью. Их любовная игра приближалась к финалу, и гостя они не видели и не слышали.

Крутов кашлянул. Но и после этого пара не сразу отреагировала на появление постороннего наблюдателя. Первым пришел в себя Хелемский — он лежал под дамой, — повернул голову к двери, в то время как наездница продолжала самозабвенно работать, постанывая и вскрикивая, с глаз его сползла масленая пелена наслаждения. Он попытался дотянуться до кобуры пистолета, лежащей на тумбочке, не смог, и одним ударом сбросил с себя взвизгнувшую девицу. Скатился с кровати, протягивая вслепую руку к пистолету, и наткнулся на Крутова, успевшего к тумбочке на мгновение раньше. Поднял глаза вверх, попытался было привстать, но Егор нажал ему на плечо, и лейтенант остался на полу, только сел поудобней, даже не пытаясь прикрыть рукой естество.

Девица по другую сторону кровати округлила глаза — до нее наконец дошла пикантность ситуации, — открыла рот, собираясь закричать, но Крутов погрозил ей пальцем и сказал негромко:

— Молчать! Залезь под кровать и тихо отдохни!

Девица проворно завернулась в простыню, нырнула под кровать и затихла. Крутов подвинул к себе стул, сел напротив лейтенанта, разглядывая его, потного и скользкого, с царапинами на груди. Фигурой природа лейтенанта Хелемского не обидела: был он широкоплеч, мускулист, тонок в талии, имел сильные ноги с узкими бедрами и весьма представительный фаллос. Да и красив был по-мужски, с узким сухим лицом, голубыми глазами и крупными губами, которые портил лишь пренебрежительно оттянутый уголок. И шевелюра у него выглядела отменно, подчеркивающая природное здоровье. А внутри он был весь гнилой, как трухлявый гриб, — такое у Крутова сложилось впечатление.

— Привет, командир, — сказал Егор ровным голосом. — Не ожидал меня в гости?

— Ты сам роешь себе могилу, — криво улыбнулся Хелемский. — За тобой уже… — он прикусил губу, понимая, что проговорился.

— Продолжай, — поощрительно кивнул Егор, — не бойся, я никому не скажу. Очень уж хочется понять, что за возню устроили вокруг меня… и вокруг моей деревни. А также поделись информацией, по чьему приказу меня выпустили из милиции и зачем. Уверен, что ты знаешь. Может быть, кто-то хочет сделать из меня козла отпущения? Подсадную утку? Еще какую-нибудь живность? Говори, не стесняйся, и я забуду, что ты и твоя сволочная свора унижала и избивала полковника ФСБ.